Эра параноиков

Пьер растерялся и не мог поверить в то, что услышал, его кулаки и челюсть сжались:

– Я тебя убью, паскуда! – заорал неожиданно для самого себя Пьер. – Слышишь, гад! Найду тебя, где бы ты ни был, и убью, сука!

Но Леону уже не довелось услышать пустых угроз Пьера.

Взвинченный и взбешённый, Пьер пошёл к себе домой и принял «AstalH

O», представил Мэри и оказался в её пустой квартире. Ещё принял дозу, но и в этот раз «AstalH

O» не сработал, как ему того хотелось. В попытках найти Леона оказался в незнакомой обстановке стильной и просторной квартиры, но самого Леона там тоже не обнаружил. Потом ещё, ещё и ещё. До тех пор, пока вся жидкость не закончились. Он так и не сумел их найти, перескакивая и прочёсывая окрестности в астральном теле с места на место.

Схватился за бутылку виски и опустошил её остатки до дна. Он ощутил, как горячительное с приятным послевкусием растекается по его телу. Тело стало тяжелеть и клониться к полу. Он присел рядом с диваном. Пьер до конца не мог понять, что же его больше разозлило: то, что Мэри ушла к Леону, или то, что он не сможет подняться за счёт продажи «AstalH

O», или же то, что друг оказался тем ещё паскудой. Вообще-то, Пьер всегда втайне завидовал Леону. Тот был на голову выше в финансовых делах, смекалке, открытости к людям и в любовных похождениях. И зависть постепенно переросла в недоверие. Он никому не доверял в чём-либо. Раскрываться он мог лишь на картинах.

Так день за днём Пьер коротал время, сидя в обнимку с бутылкой виски. Алкоголь, пропитавший его организм, усугублял попытки Пьера забыться, выталкивая на поверхность сознания одни и те же переживания и мысли. Он пил много и безостановочно, но и время имело точно такое же свойство – течь и не останавливаться.

В один из дней очередного пьянства он находился в состоянии ползания по полу. Пьер решил собраться с духом и начал перерывать всю квартиру в желании избавиться от малейших воспоминаний о Мэри, чтобы стереть её из своей памяти окончательно и бесповоротно.

Даже пара волосинок, небрежно валяющихся на полу, обладали эффектом мгновенной вспышки воспоминаний о ней. Он, шатаясь, оперся на кровать, поднялся на ноги, и начал с дичайшей яростью выбрасывать ненужный хлам через окно. Ему казалось, что каждая вещь пропитана ароматом её духов. В ход пошла даже кофта, которая в данный момент была на нём. А затем настольная лампа, несколько безделушек и плюшевый кот, которого Мэри ему однажды подарила. Спустя пару мгновений он снова упал на пол, отдышался. Всё было в дичайшем беспорядке. Перевернутая мебель, стулья и картины были раскиданы по всей комнате.

Виски снова было влито в горло.

Обессиленный, Пьер на четвереньках подполз к кровати и, так и не сумев на неё взобраться, улёгся спать на полу среди созданного им хаоса.

Глава 14

Пробуждение

«Лишь тот, кто служит делу правды и путь находит в темноте,

Способен выстоять в минуты, когда вокруг уже не те…»

Пьер лежал на животе, расправив руки, как крылья. Тело было затёкшим. Ему стоило больших усилий приоткрыть тяжёлые и распухшие веки. Голова болела так, будто он получил одновременно несколько тяжёлых сотрясений. Солнечный свет пробивался сквозь окно и бил Пьеру прямо в глаза, что его ещё больше раздражало, делая невыносимым возвращение в сознание. Пьер дотянулся рукой до валяющейся рядом бутылки и допил оставшееся на дне виски. Этот спасительный глоток немного облегчил тяжёлый подъём. Осмотрев хаос, царивший в его комнате, смутно старался припомнить события последних дней.

«Эта тварь меня бросила, а ублюдок Леон и того похлеще. Это я помню. А вот остальное… Кажется, не так давно в одном из баров я повстречал Папиллайона, и мы с ним весьма душевно поговорили. Но, чёрт возьми, не помню, о чём. А вчера? Блин, а позавчера? Да чёрт возьми, когда всё это было?»

Пьер достал телефон и посмотрел на дату. Прошло уже три недели его беспробудного пьянства. Он ужаснулся от самого себя, схватился за голову и решил, что необходимо собрать все свои силы в кулак и начать что-то менять. Первым делом хотя бы принять душ. Его волосы, собранные в хвост, выглядели словно салом измазанные, а от тела воняло так, словно он все эти дни купался в помоях. На лице проявилась гримаса отвращения к самому себе.

Спасительная вода из-под крана смывала с него все нечистоты и помогала утолить жутчайшую жажду, так мучавшую его. Как только Пьер отмылся и закинул вещи в стирку, он принялся медленно расставлять по местам всё, как было прежде. Когда он поднял тумбу, из ящика выпал завёрнутый в красную ленту свиток, про который он и вовсе забыл. Повертел его немного в руках и развернул.

«О! Как вовремя! Вот с него-то я и начну свои перемены. Как там старик говорил? Что-то типа того, что на нём я должен взрастить своё зерно?»

– Ха-ха! Забавно звучит, – Пьер впервые за долгое время рассмеялся в голос. Настроение его изменилось, и он был рад тому, что наконец решил взяться за своё любимое дело – творить.

«То, что действительно лежит в закромах моего подсознания? Ну, лады. Попробую-ка изобразить свой истинный мир».

Незаметно для самого Пьера пролетела ещё одна неделя. Он был полностью и всецело поглощён своими стараниями, тщательно продумывая каждый эскиз, прерываясь лишь на сон, питание и на то, чтобы справить нужду.

До этого он творил словно по обыкновению и больше на заказ, хоть и старался всегда в своих глазах выглядеть человеком, действительно видящим красоту во всём, что его окружало. Но эта картина была исключением. Она для Пьера являлась символом преобразования и толчком к оживлению. Путь создания особенного и неповторимого образа.

Он вложил в неё всё то, что ещё оставалось искреннего, живого и настоящего, несмотря на происходящие в его жизни события. Он полагал, что окружающий мир и люди – это что-то эфемерное, то, за что в действительности не стоит держаться. Они скоротечны, их заберёт время так же, как и его самого. Но с картинами и произведениями искусства дела обстояли иначе – они продолжат своё существование, неся в себе отголоски творцов. Это была одна из причин, почему Пьер так любил живопись. Другая причина была куда глубже. За неимением возможности выговариваться кому-либо, полагая, что его редко понимают и принимают окружающие таковым, каков он есть, картины для него служили излиянием его мыслей и возможностью ненавязчивым способом выразить свои чувства. Он постоянно сам себе повторял одно и то же: «Либо ты творишь, либо ты живёшь». И творить ему нравилось куда больше.

Так, не замечая времени, отражая своё видение идеального мира, он полностью завершил работу над картиной.

Центральную позицию занимало огромное увесистое дерево ярко-изумрудного цвета. Оно всецело отображало величественность, покой и в то же время несгибаемость. Прямо перед ним находилось маленькое озеро, в котором по пояс в воде стояла привлекательная обнажённая девушка. По спине у неё небрежно скатывались капли, а мокрые волосы едва скрывали тонкую женственную шею. Её лицо было слегка повёрнуто к зрителю, что вызывало интригу и желание рассмотреть его поближе.

Сбоку от дерева на камне восседал гордый золотистый орёл с расправленными крыльями, который был готов сиюминутно взмыть вверх. Глаза его были прищурены и устремлены ввысь к яркому и красочному небу.

На заднем фоне можно было разглядеть обычные одноэтажные деревянные дома, выстроенные в ряд. В некоторых из них были зажжены окна, несмотря на дневной свет. Небо над домами было естественных голубых оттенков с розовым отливом, что создавало эффект гармоничного сочетания с окружающей природой.

По завершении работы Пьер выдохнул. И внимательно осмотрел картину. Он понимал, что данная работа бесценна и что продавать её не станет. Это была единственная и первая картина, нарисованная для себя. Он восхищался своим произведением и любовался взглядом горделивого творца.

Глава 15

Объяснения

«Прошло уже много времени с тех пор, как он появился. Ожидание просто невыносимо. Так всё же мне придётся отправляться самому на поиски этого молодого человека. Но с чего мне следует начать? Кажется, он обмолвился про кафе у Мартена. Вот с него-то я и начну».

Этьенн закрыл кассу, переобулся, накинул на себя потрепанное пальто и, выйдя на улицу, перевернул табличку стороной «Закрыто» наружу.

– Эй! Ты что, закрываешься? – раздалось издалека. Старик быстро обернулся.

К нему навстречу подходил тот самый гость, на поиски которого он собирался только что отправиться. Молодой человек приближался стремительной походкой и был чем-то очень рассержен.

– Добрый день, мсье! Как вы вовремя! Что-то произошло? – испугался Этьенн и отшагнул немного назад, не желая огрести без объяснений.

– Да, вообще-то произошло. Пойдём-ка в лавку. Поговорить надо.

Человек вплотную подошёл к старику и слегка подтолкнул его в плечо.

– Признавайся, ты измазал каким-то веществом холст, который мне толкнул задаром? Проверить решил действие?

– Каким веществом, мсье? Вы о чём таком говорите? – Недоумевающе спросил Этьенн.

– Тогда объясни мне быстро, что за херня творится? Какого чёрта я каждую ночь вижу один и тот же сон? И именно тот, который я по твоему настоянию нарисовал на этом грёбаном холсте, а?

– Скажите, а что вы на нём изобразили? – очень аккуратно спросил ещё более испугавшийся старик.

– Да тебе-то какая разница? Это имеет дело к разговору?

– О да, мсье, очень даже имеет. Помните, когда вы зашли ко мне впервые за покупками, я вас расспрашивал о вашем восприятии жизни?

– Ну и?

– Я вам показал в качестве примеров две совершенно противоположные картины, – старик начал подходить издалека, маневрируя интонациями, призывая гостя сохранять спокойствие. – И я вовсе не случайно подарил вам этот старинный холст.

– Ты что несёшь вообще, а? Объясни мне живо, что за херня происходит со мной?