Батюшка есаул

– Да, залежи руды, графита и каменного угля: недаром Таймыр геологи называют островом сокровищ! Там даже рассыпное и рудное золото есть!

– Ого! Так вот откуда ваши богатства, купцы Сотниковы! – подметил дружелюбно подъесаул.

– Да разве в богатстве дело! Сделать что-то важное и нужное для страны, для людей – это и есть смысл и принцип жизни нашей семьи, – отреагировал эмоционально Сотников. – Моего отца очень уважают на севере, аборигены даже прозвище ему дали – Ландур, что означает бык-олень, потому что много работает и не только для себя! При этом уважает простых коренных жителей севера, хотя сам, действительно, богаче их в разы.

– Понимаю, это достойно уважения, – поддерживал беседу Каргополов. – После войны думаешь вернуться в горы? Хочешь продолжать дело отцов?

– Как Бог даст, но рассчитываю именно на это. Есть мысли по поводу строительства железной дороги, которая свяжет Норильское месторождение полезных ископаемых с портом Усть-Енисейским или Дудинкой, чтобы ускорить поставки ископаемых к местам дальнейшей переработки и использования. В пятнадцатом году я собрал большую коллекцию природных ископаемых специально, чтобы представить её императору и обосновать интерес к развитию этих территорий. Но пока не успел из-за призыва на военную службу. Так что есть что искать и есть куда двигаться в этом сложном, но очень интересном деле!

Каргополову была очевидна искренняя заинтересованность Сотникова семейным делом, геологией, его открытость души к познанию и общению с миром и людьми, его бесстрашность к неизведанному и опасному, словом, он как-то проникся теплыми, дружественными чувствами к этому интересному человеку, который хоть и был на несколько лет его моложе, но в чем-то своем знал и видел больше, чем его старший товарищ.

– Кстати, спасибо вашей Наталье: повитуху хорошую посоветовала и сама сегодня прибегала на подмогу, – сменил тему разговора Сотников после минутной паузы в задумчивом молчании собеседника.

– Да, она у меня такая: поможет, поддержит, – отреагировал Михаил. – Так что обращайтесь, если нужна помощь, да и так милости просим в дом, в гости. Будем всегда вам рады! Кстати, час поздний, пора к женам, детям! Допиваем до дна и домой! Завтра на службу!

Александр Сотников с женой Шарлоттой и сыном Эрастом

1917 год

Начало

Михаил Михайлович никак не мог вместить в своей голове обрушившуюся на него снежным комом заканчивающейся зимы одна тысяча девятьсот семнадцатого года новость об отречении от российского престола императора Николая II:

– Может быть, это всё-таки ошибка, провокация большевиков или анархистов! Не могу поверить! – сокрушенно мотал он головой вечером понедельника четвертого марта в кабинете командующего Могилёва. Рядом с ним на софе сидел его отец Михаил Семёнович Каргополов, а за своим рабочим столом находился собственно сам есаул Могилёв.

– Слышал же сегодня официальный приказ по шестой Сибирской стрелковой бригаде. Пришел с четким указанием сверху: зачитать его в срочном порядке дивизиону, – с сожалением развел руками командующий. – Отрекся в пользу своего младшего брата Михаила, власть пока взял на себя Временный комитет Государственной думы…

– Известно было, что трясет Петроград сильно, но я, конечно, не думал, что до такого дойдет, – огорченно вздохнул на это полковник Каргополов. – А ведь еще двадцать восьмого февраля в Красноярск поступило извещение о свержении самодержавия в стране, но губернатор и Дума решили не афишировать его до времени: надеялись на скорое прекращение беспорядков в столице и возвращение жизни в привычное русло. Но, увы, уже и Думу нашу разогнали, наскоро создав временный Комитет безопасности для управления губернией.

– Но, выходит, самодержавие остается, раз власть просто переходит к брату, – рассуждал Могилёв. – Не поторопились ли в столице с заявлениями?!

– Официального манифеста об отречении еще никто не видел! – не сдавался и подъесаул Каргополов. – Пусть бунт, революция, но государь не мог пойти на такое, да еще в столь сложное время для России! Это же предательство! В военное время менять главу в стране – это же путь к поражению! Пока новые власти будут разбираться, что и куда, страна совсем ослабеет!

– А вот ребята с фронта пишут, – возразил на это командующий, – что среди них давно идут разговоры о свержении самодержавия в России в принципе. Есть мнение, что именно единоличное правление царя, делающего много ошибок, не дает стране закончить войну. Винят Николая в том, что бесполезно топчемся на месте столько времени и нет четкого плана.

– Да уж, монархистов в среде военных осталось немного, – согласился Михаил Семенович, – но неужели лучше такая кровавая демократия…

– Читал недавнее письмо подъесаула Сипкина? – спросил друга Могилёв, и тот подтвердил сей факт кивком головы. – Ага! Значит прочитал, что семьдесят стрелков из Сибирских полков казнили за так называемое «братание» с врагом! Не одного, ни двух – семьдесят! Недовольство на фронте царем огромное, особенно после того, как стали за ерунду расстреливать своих же бойцов, – командующий был эмоционален.

– Давайте немного остынем, – вступился на это Михаил Семенович, – потому что неправильно вот так с пол-оборота судить о ситуации на фронте и в тылу, включая поступки самого государя. Нам здесь не всё видно, не всё доступно. А дураков и предателей на местах, за дела которых потом легче царя винить, чем себя, тоже в стране немало. Знаю только, что либеральное большинство в нынешней Думе, так называемый «Прогрессивный блок», давно стоит в прямой оппозиции к царскому правительству, не брезгуя никакими методами воздействия на него, не гнушаются ни собиранием грязных сплетен вокруг императрицы, ни запугиваниями и оговорами ближнего круга государя! Кто знает, до какой низости и наглости они смогли дойти, воспользовавшись острым накалом ситуации!

– Сам говорил, что Распутина убили, для того чтобы запугать Николая! – подхватил тему младший Каргополов. – Но как смогли довести до отречения?! Проще было бы убить, раз так мешает! Значит, всё-таки это личное решение Николая!

– Убить царя – просто, а вот убрать его так, чтобы самим законно сесть на трон… – задумчиво отозвался полковник. – Мне кажется, государь принял такое решение от безысходности, сочтя его единственным для сохранения мира в государстве: иной раз лучше уйти, уступить, чем дальше стрелять в толпы безумных, но все-таки людей… Если кругом одни предатели, перехватившие власть так, что он перестал принимать непосредственное участие в управлении страной, то последняя надежда для него сейчас – это брат!

– Один Бог знает, что у них там, в столице, творится, но нам-то здесь что делать теперь?! – перехватил разговор Могилёв. – Признавать законность приказов Временного комитета? Или ждать указов нового царя?

– Бежать впереди колесницы не надо, конечно, – рассудил старший Каргополов. – Но и открыто выступать против перемен пока не стоит. Господь Россию хранит – утрясется! Время покажет, что к чему, иначе не бывает.

– Легко говорить: не противиться! – воскликнул Могилёв. – С ног на голову всё переворачивается! Приказ «Номер один» только чего стоит! Какие-то комитеты требуют создать в армии и подчиняться, какое-то равенство чинов – бред!

– Будем надеяться, что всё это временно, – многозначительно отчеканил каждое слово полковник. – Подождем.

– Значит, будем, как и прежде, просто четко выполнять свои служебные обязанности, – резюмировал командующий казачьим дивизионом. – Поменьше эмоций – крепче ряды! Политические подпольщики, правда, теперь ничего не боятся и открыто будоражат общественность своими лозунгами, так что тишины и порядка вряд ли стоит ждать в ближайшем будущем! Подъесаул Каргополов, Миша, аккуратнее будь с такими активистами: уж очень любят они провокации и революции!

– Всех бы их на фронт отправить! – отреагировал Михаил Михайлович. – В пехоту! Больше пользы бы было….

Наталья не находила себе места: сновала по комнате из угла в угол, занимая себя мелкой домашней работой в ожидании задерживающегося со службы мужа. Уже совсем стемнело, когда он, наконец, вошел в дом.

– Миша, скажи, правда, что люди в столице так взбунтовались, что царя свергли? – тотчас кинулась женщина к хмурому супругу. – Весь город гудит об этом.

– Правда, – сухо ответил тот, стягивая сапоги.

– Господи! – вскинув руки к груди, воскликнула Наталья. – Что же теперь будет-то?!

– Новый день, новый приказ, новый государь, всё будет как всегда, только но-во-е… – также без особых эмоций выдал Михаил, лишь зажмурившись на секунду так, словно разом и навсегда хотел забыть все неприятности этого дня: – Ужинать не буду, спать сразу пойду, устал очень.

– Конечно, поздно уже, – волнение Натальи немного улеглось, вняв эмоциональной сдержанности супруга, она тоже направилась в кровать. – Всё будет хорошо, утрясется, успокоится. Господи, помилуй нас, грешных!

Однако успокоиться в ту ночь Наталья так и не смогла, словно предчувствовала что-то дурное, и действительно, в полшестого утра в дверь дома Каргополовых кто-то настойчиво и сильно застучал так, что все домашние подпрыгнули в кроватях, а сам хозяин поспешил скорее узнать у визитера, что случилось.

– Миша, что происходит?! Что за срочность? Кого-то убили? – взволнованно поинтересовалась Наталья, наблюдая, как муж, вернувшийся через пару минут в спальню, на ходу натягивает на себя обмундирование и сапоги.

– Могилёва арестовали. Полчаса назад. Ерунда какая-то! Кто мог его арестовать?! За что?! – наскоро объяснив свой возбужденный скоропалительный сбор, Михаил Михайлович удалился вместе с ожидавшим его при дверях вахмистром его казачьей сотни.

«Приказом за номером шестьдесят четыре по Красноярскому казачьему дивизиону от пятого марта одна тысяча семнадцатого года командующий дивизионом есаул Могилёв Александр Александрович был арестован за неподчинение новому правительству по постановлению Совета рабочих, солдатских и казачьих депутатов» – таков был официальный ответ подъесаулу Каргополову на вопросы о причинах задержания его непосредственного начальника. В ответ на происходящее Михаил Михайлович незамедлительно объявил срочный сбор всего офицерского состава казачьего дивизиона на совещание.

– Итак, все вы наверняка уже знаете о том, что произошло, – начал собрание подъесаул как инициатор и командир одной из трех казачьих сотен, когда трапезная казачьих казарм плотно забилась людьми.

– Конечно, знаем, самодержавию пришел конец! Революция победила! – раздался на это возглас из группы молодых казаков, едва получивших свои первые офицерские погоны.

Каргополов многозначительно замолчал, бросил строгий взгляд в сторону юнцов и, убедившись в том, что большей дерзости с их стороны не последует, ответил на выкрик:

– Не пристало казакам делать скоропалительных выводов о судьбе Отечества и интересоваться более политикой, чем непосредственной службой оному! Знаю, что многие из вас разделяют взгляды социалистов и революционеров, кто-то выступает за кадетов с их либерализмом – ваша свобода и мнение, но долг казака превыше этого! Не забыли еще: «Служим Отечеству, Вере Православной и казачеству»?

Молодежь промолчала, недовольно насупившись, более же зрелые офицеры одобрительно закивали, поддерживая командира.

– Но я, собственно, начиная разговор, имел в виду внезапный арест командующего Могилёва, – продолжил Михаил, – вот что в первую очередь нам с вами необходимо обсудить. Командующему в вину прописали активные разгоны митингов, которые, на мой взгляд, были больше похожи на беспорядочные шумные сборища, потому считаю, что казаки действовали в рамках своих прямых обязанностей по обеспечению порядка в городе и за его пределами. Посему предлагаю отстоять честное имя есаула Могилёва, который не совершил, на мой взгляд, никаких противозаконных действий! Это какое-то недоразумение! Лично я готов дать по этому делу исчерпывающие объяснения в пользу Александра Александровича. Что скажете, братья казаки?

– Теперь новые власти требуют другого отношения к митингующим и их провокаторам, называя их агитаторами, людьми революции, – первым отозвался урядник Шахматов. – Вряд ли нас будут слушать. Мне кажется, стоит подключить начальство военного округа в Иркутске, оно поважнее нас будет, зачтут прошлые заслуги Могилёва перед родиной.

– Предлагаю сегодня же составить петицию в Иркутск и подписать всем согласным с ней офицерам! – поддержал разумное предложение Каргополов. – Хотелось бы также поинтересоваться у казачьего представителя в Красноярском комитете Совета рабочих, солдатских и казачьих депутатов офицера третьей казачьей сотни Жданова по поводу правомочности принятия подобных постановлений об арестах наших офицеров от Совдепа в условиях без того нестабильной обстановки в стране в ожидании нового российского императора Михаила Александровича. Жданов здесь сейчас присутствует?

– Ваше благородие, так не будет никакого нового императора… – в полной тишине зала осторожно отметил всё тот же Шахматов. – Вы не в курсе? – и по вскинутым вопросительно вверх бровям подъесаула Каргополова понял, что тот действительно не знает свежих новостей. – В Совдепе еще вчера знали о том, что Михаил Александрович отказался от принятия престола, – поделился урядник. – Большевики и эсеры уже закидали город листовками с этой информацией. Власть, говорят, принадлежит теперь только народу!

– Вот как?! – удивился Каргополов. – Что ж, раз так, то вспомним, что мы с вами тоже часть этого самого народа! Нам по-прежнему надо защищать себя, свои семьи и вверенную территорию, где по-прежнему нужен порядок, иначе такими путями вскоре дойдет до того, что каждый желающий в стране – царь и начальник!

– Верно сказано! – одобрительно отозвалась основная масса присутствующих. – А на время разбирательств по Могилёву нужно назначить нового командующего! – решили казаки.