Батюшка есаул

– Вот и хорошо, вот и славно, – радостно пошептались женщины на этот добрый знак к миру, несмотря на то, что мужчины тут же вытянулись в стойку и устремили свои взгляды на алтарь, за которым уже раздалось привычное: «Благословен Бог наш».

Михаил Михайлович любил этот красивый двухэтажный храм с каменной часовней в честь Иверской иконы Божьей Матери. Сегодняшняя служба шла в приделе святого благоверного князя Александра Невского, чей образ, подаренный церкви самим императором Александром I, каждый раз притягивал внимание молодого казака, невольно отсылая мысли к истории и подвигам великого предка, о коих он зачитывался в отрочестве в библиотеке этого же храма. «Не в силе Бог, а в правде», «Кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет!» – напутствием в жизнь стали когда-то слова этого святого полководца для юного казака, с детства мечтавшего о дальних победных походах и сражениях.

Служба закончилась, и Каргополовы, обменявшись дружественными приветствиями с приходскими знакомыми, коих было немало, отправились, наконец, к радости оголодавших детей обедать. После обязательной молитвы перед вкушением пищи, поскольку Михаил Семенович придерживался строгих христианских правил и в домашней жизни, большая семья устроилась за накрытым столом.

– Угощайтесь, детки дорогие! Хлебушек свежий, маслице, а щи-то сегодня какие – с мясцом! – хлопотала хозяйка, разливая суп по тарелкам.

– Где же вы, матушка, мясцо нынче раздобыли?! – удивленно воскликнула Наталья. – Базары-то пустые!

– Бог послал нам вчера одного крестьянина, что товар по дворам предлагал: вот и сладился сытный обед сегодня, – рассказала хозяйка.

– Подумать только: еще с год назад мясом спокойно кормили собак, – вздохнул, поддерживая разговор, Михаил Семенович. – А теперь людям за радость в щах косточку найти! Слава Богу, Господь нашу семью и град милостью всё же не оставляет!

– Слава Богу! Не оставляет, хранит нас Господь! – закивали головами, соглашаясь, женщины. – Верою только и спасаемся!

– Хорошо бы с верой и мир в губернии сохранить! Слышал? – обратился к сыну хозяин. – Никон, епископ наш, смуту на губернские власти снова нагнал? Прости, Господь, за осуждение, но не доброе это! Время без того неспокойное, военное, нам только сильной вражды церкви и властей не хватало…

– Так Гололобов полгода как на посту губернатора, чем успел провиниться-то перед владыкой? – удивился сын.

– Никон объявил зачем-то Гололобова виноватым в майских погромах на базарах, хотя все знают, что губернатор здесь совсем ни при чем, больше того: делал всё, чтобы эти пьяные беспорядки в городе прекратить!

– Возможно, это только мнение лживой прессы, которая теперь способна исковеркать даже доброе и разумное, прикрываясь новомодной свободой слова? – отреагировал Михаил. – Недавно довелось читать нелицеприятную статью о епископе, где его называли лицемером и паникером, но я счел такое неуважение к нему за голословность тех мелких писак, что уже и священство не страшатся открыто унижать.

– Уважать-то, конечно, священство надо, – задумчиво пробубнил в ответ старший Каргополов. – Только истинное христианство, сын, оно ведь в делах, а дела, понимаешь ли, не спрячешь от людей. Настораживает то, что в защиту епископа нет активных действий даже в среде священнослужителей… Ну, да Господь разберется! А нам своё дело знать и выполнять полагается! – подытожил свои рассуждения уже слегка разомлевший в своем уютном кресле Михаил Семенович и тут же дружелюбно поинтересовался у сына с невесткой: – Детей-то причастили сегодня, а сами к Чаше чего не пошли?

– Вчера в Торгашино порядки допоздна наводили: вернулся за полночь, сил на молитву совсем не было, – объяснился младший Михаил. – Да и вот только, на Троицу, все причастились.

– Что в Торгашино?

– Крестьяне землю казачью захватили: казаки пока на войне врагов бьют, одни крестьяне их наделы с краев подергали, да еще и скотину в чужой огород пустили, а другим завидно стало, что не их коровы в том огороде, вот и поспорили друг с другом, а затем и ножи с вилами в ход пошли, – поделился историей подъесаул, а затем, грустно усмехнувшись, добавил: – Вот в таких, отец, вопросах нам в дивизионе приходится разбираться нынче!

– Ну, а кто еще семьи казаков и огороды их защитит, коли не казаки?! – с метким взглядом, ищущим поддержки у присутствующих женщин, бойко заметил на это полковник в отставке. – Порядок в тылу – дело важное! Особенно сейчас, когда мы, наконец, наступаем по всему Юго-Западному фронту и, судя по сводкам, наступаем успешно! Попляшут теперь эти союзнички германские! Правильного человека государь, наконец-то, поставил командовать: Брусилов – это вам не штабная марионетка, а боевой генерал! Враз закончит эту затянувшуюся проблему!

– Боевым генерала Брусилова сделал опыт военных сражений, – многозначительно посмотрев на отца, заявил Михаил. – А вот енисейский казак, что с юности на коне и с винтовкой, для войны оказывается в итоге не подходящим.

– Опять ты за своё! – воскликнул обреченно старший Каргополов. – Да кто тебя держит?! Тебе же уже не шестнадцать, как тогда – в русско-японскую! Езжай, воюй! Можно подумать, я лично твои рапорты отклоняю! – устало взмахнул он рукой и привстал из-за стола: – Пойдем перед чаем воздухом подышим. Дети, непоседы, уже убежали во двор, надоело наши скучные разговоры слушать.

– Помнишь, Миша, громкие стачки и революционные волнения пятого года? – спросил вдруг отец, когда они с сыном закурили в уютной беседке в саду.

– Кровавое воскресенье?

– Да, именно оно было тем спусковым крючком недовольства правительством, что привело тогда к серьезным беспорядкам. И, на мой взгляд, ситуация в стране сейчас очень похожа на тот ужасный одна тысяча девятьсот пятый год: и война, и нужда, и инфляция со спадом производства, и крестьяне по-прежнему недовольны наделами. Близко по накалу! А это плохо, Миша!

– Проблем всегда хватает, – пожал плечами молодой казак. – Даст Бог, война до конца года закончится, и разберется государь с накопившимися проблемами в стране, как и в пятом году. Сейчас сложно ему везде успеть. Правда, непонятно, чем там его министры и депутаты в Российской думе занимаются?! Народ-то у нас в стране понимающий в своей основной массе, просто потерпеть всем надо!

– Правильные слова говоришь, сын! – редкая похвала отца приятно удивила младшего Михаила. – Радуется мое сердце, что смогли мы с матерью воспитать достойного, мужественного человека для отчизны! Если бы все наши соотечественники так рассуждали, то жили бы мы спокойно и никакой враг России был бы не страшен! Только люди-то в стране очень разные, сын, чаще слабые и маловерные, а враги не дремлют…

– Надо скорее этим врагам хвосты накрутить, и враз всё успокоится: народ займется привычным хозяйством, и дальше будем жить у Христа за пазухой.

– Ох, молодой ты ещё: думаешь, враги только в бою из пушек стреляют?! Самые страшные враги те, кто, в глаза глядя, улыбается и поддакивает, а в кармане уже тридцать серебреников держит.

– Известно, что такие Иуды плохо заканчивают, – спокойно отреагировал подъесаул. – Я одно знаю: Бог всегда на стороне правды, и на этой правде вся Русь до сих пор стояла и стоять будет!

– Дай Бог! Дай Бог… – задумчиво пробубнил Михаил Семенович, замолчал, закрыл глаза и направил свое лицо вверх навстречу яркому июньскому солнцу, вдыхая полной грудью родной красноярский воздух.

Увы, лето в Сибири скоротечно. Не успеешь оглянуться: вот уже и сенокос заканчивается, и сбор урожая в разгаре.

Подъесаул Каргополов теплым августовским утром привычно раздавал служебные наряды вверенной ему казачьей сотне.

– Почему на построении отсутствует хорунжий Сотников?! Вахмистр, доложите по форме! – заметив отсутствие подчиненного, строго прикрикнул командир.

– Заявлений об увольнительных мне от него не поступало! – в легком замешательстве отрапортовал вахмистр, выйдя из строя на шаг вперед.

– Ваше благородие, так у него жена рожает с ночи! Не успел поди! – раздался вдруг возглас среди служивых, и легкая волна дружелюбного хохота пронеслась в строю.

– Отставить смешки! Вахмистр, выяснить и по необходимости оформить отпуск как положено! Остальные – разойдись по нарядам!

Сотников появился в штабе дивизиона к вечеру, подтвердив факт своего новоиспеченного отцовства:

– Ваше благородие Михаил Михайлович, не откажите в трапезной поднять бокалы за новорожденного казака! Все наши собрались уже, только вас и командующего ждем!

– Сын? – с легким прищуром и улыбкой уточнил начальник.

– Сын, Эраст, – радостно подтвердил родитель.

– Многая лета новорожденному Эрасту! – громко провозгласил командующий Могилёв, когда в трапезной зале собравшиеся уже разливали красное вино, выставленное Сотниковым в честь праздничного события.

– Многая лета! – тут же разнеслось ответное под звон стекла бокалов.

Могилёв после первого же выпитого им бокала откланялся, а Каргополов поддержал второй тост за здоровье родителей малыша, и, закусывая, он уже неформально по-дружески поинтересовался у Сотникова:

– Имя сыну, поди, супруга выбирала?

– Она, – кивнул тот. – Я согласился: Эраст Александрович хорошо звучит! Я, конечно, предлагал назвать сына в честь моего деда Киприяном, но ей это имя не понравилось. В итоге решил уступить жене: роды были непростые, потому спорить было неправильно.

– Ну и славно: значит, так Бог благословил! Надо иногда и традиции освежать, иначе цепочка из Александров и Киприянов никогда не закончится! Согласны, Александр Александрович?!

– Согласен, Михаил Михайлович! – кивнул Сотников, и оба собеседника рассмеялись над тонко подмеченной общей тенденцией в казачьих семьях относительно имен. – Разрешите завтра с утра телеграфировать из штаба родным на север о рождении внука и правнука?

– Думаю, Могилёв не откажет.

– Благодарю, Ваше благородие!

– Перестань пока благородничать! – махнул рукой слегка разомлевший от вина подъесаул. – Вне службы можно и попроще обращаться! Расскажи лучше, к душе ли пришелся тебе наш Красноярск? Я, так понимаю, сравнить есть с чем: бывал во многих местах, даже в Норильские горы, знаю, заносило. Любишь путешествовать?

– Скорее нравится познавать новое, неизведанное, – ответил Сотников. – В Красноярске мне всё нравится, да и жене тоже. Если сравнивать с Таймыром – так вообще курорт! – пошутил казак.

– И что там интересного на Таймыре? – искренне поинтересовался Каргополов. – Руду искали?