Западня

Боже, что происходит вокруг меня? Убийства, кража произведений искусства, черное маклерство, сомнительные личности – я не об этом мечтала, уговаривая всеми силами жениха на переезд в Париж. Город-мечта открывался мне совсем с иной стороны. Я бы даже не назвала это изнанкой, это больше походило на подделку.

Всю дорогу я думала, пока машина не припарковалась возле одного из домов. Поль остановился и помог нам выйти. Улица была узкой, с серыми домами, но очень уютной. Витрина магазина была сплошь стеклянная, но никоим образом не показывала прохожему, что делается внутри помещения. Идеальной ширмой выступали выставленные на витрине антикварные вещи на продажу, умело декорировавшие фасадное «лицо» магазина. Отделка черным металлом стекол и двери, гармонировавшие с ней черные буквы названия, – все было сделано со вкусом.

Мы вошли внутрь, и сразу услышали приветственное слово продавца. Ей оказалась старушка преклонных лет, небольшого роста, с модной короткой стрижкой и перстнями на толстых старческих пальцах.

– А, месье Поль! – воскликнула он. – Вы не один. Дамы желают что-то приобрести.

– Нет, мадам Солар, – произнес мужчина, приятно улыбнувшись. – Не сегодня.

Татьяна стала двигаться мимо огромного количества антикварной мебели, очень хорошо подобранной и поставленной в группы. Поль смотрел на нее неотступно, а потом повернулся ко мне.

– Думаешь, она хочет задержать нас здесь, чтобы он успел уехать подальше?

– Думаю, она хочет еще чем-нибудь здесь поживиться, – тихо произнесла я, наблюдая, как самозабвенно женщина разглядывает вещи, но особенно, охранную систему.

– Только этого мне не хватало, – вздохнул Поль. – Ехать, перехватывать Игорька не имеет никакого смысла. Теперь только она сможет нам указать, где он и картина.

– Я не верю, что картина в медицинском центре. Что-то меня смущает в этой истории. – тихо произнесла я.

– Раньше ты была уверена, – тихо произнес Поль.

– Раньше она ничем не вызывала подозрений.

Минут двадцать Татьяна ходила по залу, создавая видимость того, что ее интересует антикварный магазин как обывателя. Мадам Солар рассказывала и показывала ей вещи, нисколько не утруждаясь этим. Поль наблюдал за Татьяной, потом ему надоело созерцать спектакль, и он переключился на меня.

– Тебя не очень интересует антиквариат, как я вижу, – произнес он, присаживаясь в сторонке у окна, где сидела я.

– У тебя нет посетителей, – тихо произнесла я.

– Мои клиенты приходят по записи и за определенными вещами. С улицы покупатели редко заходят в такие места.

– Значит, это все своего рода ширма?

– Скорее, обложка бизнеса, – с мягкой улыбкой ответил Поль.

– А ты учился музейному делу или искусствоведению? – вопрос я задала только из приличия, ответ меня не интересовал.

– Нет, – махнул он головой. – Мне ближе коммерция, чем искусство.

Меня все время подмывало спросить, почему Поль странно смотрит на меня, а заодно, спросить себя, почему мне нравится, что он так смотрит на меня.

– А те, кому нужна картина, чем занимаются? Я хочу спросить, каковы их возможности?

Поль вздохнул.

– Обширные, как у любой транснациональной корпорации, – произнесли губы мужчины.

– А точнее? – немного сморщился мой лоб.

– Инвестиции на фондовой бирже, в крупные проекты фармацевтической промышленности: дорогостоящая аппаратура, препараты от редких заболеваний, уникальные ингредиенты для производства лекарств, сопутствующая техника для производства, выпуск технических средств… – перебирал Поль слова. – Надеюсь, ты понимаешь, каково влияние людей с ежегодным оборотом в миллиарды. В силу жесткости и сложности характера, они желают получить то, что хотят. Объяснения вроде «картина исчезла» или «ее украли» их не удовлетворит.

– Они французы? – заинтересовалась я разговору.

– Почему ты спрашиваешь? – Поль вопросами тоже пытался выведать у меня информацию.

Я пожала плечами.

– Мой знакомый – француз, – тихо ответил Поль. – Месье Валери Эрво. Он – владелец частного банка, через который проходят операции с произведениями искусств, что я предлагаю. Один из его близких клиентов живет и работает в Америке, но часто бывает в Италии, думаю, у него итальянские корни.

– Фармацевтика и произведения искусства – странный коктейль? – продолжила я. – И все идет через банк с доступом к особым счетам?

Поль снова кивнул.

– А сфера влияния?

– Думаю, больше, чем Европа. И Штаты, может, и Россия, – ответил мужчина.

– То есть, ты хочешь сказать, что есть несколько людей в разных странах, которые переплетены? – мой лоб сильно нахмурился.

– Да, – голова с красивой шевелюрой кивнула. – Узелки могут быть очень маленькие и тонкие, почти не заметные.

– С одной стороны – узкий круг посвященных, с другой – широкий спектр возможностей за счет связей и власти, включая лоббистов? – продолжила я.

– Именно. Поэтому картину необходимо вернуть, и не только ее… – надавил Поль.

– А что еще? – я подняла брови.

Поль не ответил, только пристально посмотрел на меня, а потом, перевел взгляд на Татьяну. Та подплывала к нам, рассекая пространство своим роскошным бюстом.

– Ох, Поль, как мне здесь нравится! У тебя великолепный вкус! Почему муж не приводил меня сюда?! – затараторила она.

Словоблудие полилось рекой, от чего Поль морщился и вздыхал, не в состоянии и слова вставить. Сотрудница магазина подошла к нам и стала слушать восклицания.

– Мадам Солар, – произнес Поль, сумев-таки вставить слово, – познакомьтесь. Это Татьяна – супруга нашего Жана.

Женщина вздернула бровь, взглянув на Татьяну, а потом мягко улыбнулась.

– Ах, милый мальчик, когда вы устанете надо мной подшучивать?

– Чистая правда, мадам, – улыбнулся Поль.

– У Жана не было жены, никогда, – покачала она головой и погладила свою руку.

– Мы были не расписаны, – тут же произнесла Татьяна.

Мадам Солар еще выше приподняла свою бровь.

– Правда невероятно? – произнес Поль.