Одно чудо на всю жизнь

– Да это же все поймут, что ты за меня решаешь, – возразила Капризка. – А заниматься… Может, и стоит попробовать… Если выгонят, мать с ума сойдет. Да и я привыкла уже…

– Конечно, попробуем, Капризка, – воодушевился Витек. Насчет объяснить задачку – это он умел и в этом хорошо понимал. Не то, что про девочек и переходный возраст. – Давай прямо сегодня. Ты сходи к Маринке сейчас, спроси про Аи, договорись с ней, а потом приходи ко мне. Придумаем, как все это лучше сделать, заодно и позанимаемся. А я пока Аи пожрать чего-нибудь отнесу. Я тебе говорил, что она сырое мясо есть может?

При упоминании Аи в глазах Капризки заклубился какой-то туман, и цвет их стал вовсе неопределенным.

– Аи просила ей достопримечательности показать, – задумчиво сказала она. – Ты что думаешь?

– Я думаю – Эрмитаж! – твердо сказал Витек. – И Русский Музей. Еще можно этот – Военно-Морской…

– Скучища! – отрезала Капризка. – Пыль и скучища! Она же девчонка, а не старушка-пенсионерка и не мышь в очках. Это они все по музеям шастают и ахают: «Ах, какое произведение! Ах, какая красота!» Смотреть надо там, где жизнь.

– А где это? – снова ничего не понял Витек. Для него наиболее напряженная жизнь протекала в дебрях математических задач и справочников. Но не давать же Аи читать учебники!

– Я подумаю, – снисходительно сообщила Капризка. – Есть некоторые идеи…

В свои пятнадцать лет и три месяца Вера Ветлугина считала себя вполне сформировавшейся личностью. Она любила рэп, рок-группу «Любэ» и чипсы с паприкой. При этом терпеть не могла школу, все супы, за исключением грибного, и младшую сестру Капризку. Впрочем, сама по себе Капризка могла быть даже забавной. Раздражало то, что она училась в гимназии, и мама любила ее значительно больше, чем Веру. Впрочем, и это можно пережить, – говорила себе Вера, отправляясь тусоваться с друзьями и поправляя перед зеркалом слегка размазавшийся макияж.

Именно в этот момент на пороге комнаты возникла младшая сестра.

– Верка, ты сейчас уходишь?

– А что – не видно?

– Дело есть.

– Как-кие у тебя могут быть дела, малявка?! – Вера презрительно наморщила нос, провоцируя сестру на драку. Подраться с Капризкой Вера любила. От этого у нее всегда настроение улучшалось. Особенно если Капризка начинала реветь и маме жаловаться.

Но сейчас младшая сестра не настроена была обижаться и тем более драться.

– Верка, я тебя попросить хочу, – спокойно сказала Капризка. – Как человека.

– Ну, если как человека, тогда давай, – смилостивилась Верка. – Только побыстрее. Меня люди ждут.

– Ты маме говорила, что на фестиваль пойдешь. На Дворцовой площади. Послезавтра. Так?

– Ну, говорила. Ну, пойду. Но, ес-стес-ственно, без всяких там сопливых! – Верка с ужасом представила себе, как ей придется вместо хорошей оттяжки с друзьями на фестивале повсюду таскать за собой младшую сестру и следить, чтобы она никуда не потерялась. И пива при ней не выпьешь, и курить не будешь… Кошмар!

– Понимаешь, Верка! – не обращая внимания на оскорбительный тон сестры, продолжала Капризка. – У нас девочка одна есть. Она… она приехала…Она… она иностранка! Так вот она хочет посмотреть достопримечательности! Я бы ее сама повела на этот фестиваль, но я же такого ничего не знаю, а ты уже много раз везде была…

– А откуда это у тебя иностранка взялась? – подозрительно спросила Верка, хотя ее любопытство уже было разбужено.

– Она… она к нам в гимназию приехала! – нашлась Капризка. – По обмену опытом.

– Одна, что ли?

– Да нет, их много, но я… то есть мы с Витьком … нам досталось ее развлекать! Понимаешь?

– А Витек – это тот щупленький, с которым ты в детстве за ручку ходила? Математический гений?

– Да, – с неожиданной гордостью ответила Капризка. – Он у нас в классе самый способный, только об этом никто не знает, потому что он скромный очень. И он будет со мной математикой заниматься!

– На скромных воду возят! – фыркнула Верка и тут же деловито уточнила. – Так ты чего хочешь? Чтобы я послезавтра с собой таскала тебя, иностранку и этого скромного Витька? А все мои удовольствия, значит, побоку?

– Да нет, нет, Верочка! – радостно воскликнула Капризка, понимая, что сестра уже дала свое согласие. – Ты только нас туда привезешь, покажешь, а там мы уже сами… Мы вам мешать не будем!

Над Дворцовой площадью ходили низкие облака, похожие на грязные подушки. Напротив ворот с чугунной решеткой была установлена эстрада, увитая гирляндами шариков. Из мощных динамиков гремела музыка, а на сцене прыгали и как бы пели молодые люди непонятного пола, похожие на инопланетян значительно больше, чем девочка Аи. Аи в витьковских джинсиках и куртке, в капризкиных босоножках, с аккуратненьким хвостиком, стянутым сзади резинкой, на инопланетянку была совсем не похожа. Обычная девочка, если к лицу не приглядываться.

Витек вспомнил, как смотрел какой-то фильм, в котором на черную фигурную решетку лезли какие-то люди, чтобы сделать революцию. Зачем они эту революцию делали, и почему лезли на ворота, Витек не знал, хотя смутно припоминалось, что царя в это время в Зимнем Дворце уже не было, его то ли уже убили, то ли собирались убить где-то совсем в другом месте. Что же нужно было в Эрмитаже этим людям? И куда стреляла Аврора? Или это не тогда было? А вдруг Аи спросит, раз она достопримечательностями интересуется? Витек решил, что надо будет выяснить у Борьки Антуфьева, как там все было на самом деле с этой решеткой. О задачах и математике с Борькой не поговоришь, зато он читал всякие исторические книжки, и, когда все смотрели по телеку какой-нибудь исторический фильм, Борька потом довольно внятно объяснял пацанам, чего хотели красные, чего – белые, и чего – бандиты батьки Махно и всякие другие. Правда, понять, кто из них прав, никому так и не удавалось, потому что встречались фильмы, где белые были хорошие, а красные – плохие, встречались – наоборот, а еще были комедии, в которых вообще все дураки. Борька важно говорил, что такая постановка вопроса неверна, потому что история наука объективная, как математика, и никаких хороших и плохих там вообще быть не может. Витек на тему связи истории и математики поразмышлял бы и даже поговорил, но телевизор он смотрел редко, поэтому материала для размышления, а тем более для разговора было слишком мало. Может, взять у Борьки пару книжек?

По всей Дворцовой площади расставили лотки с мороженым и баллоны со сжатым газом. Около баллонов продавали воздушные шарики. Шарики встречались разных форм и с разными рисунками. На некоторых были нарисованы всякие смешные зверюшки и надписи, на других – черепа с костями. Александрийский столп огородили высокой проволочной сеткой, и он напоминал исполинского грустного жирафа в зоопарке. В разных направлениях по площади ходили молодые люди обоих полов с банками пива и лимонада, и родители с детьми, которые ели мороженое. У многих на головах красовались поролоновые уши и рожки, а в руках шарики. Почти на всех поверх одежды были надеты футболки с эмблемами фестиваля. Футболки выдавали бесплатно у устья площади, со стороны Капеллы, но для этого нужно было прийти раньше.

– Весело, правда? – сказала Верка. – Как в Америке. Жалко, футболки до нас кончились. Но ничего. Вон там у трибуны шарики бесплатно дают. А вон там на батуте прыгают. И еще в галошах бегают, кто быстрее.

– А зачем – в галошах? – спросил Витек.

– Чтоб смешнее было, – снисходительно объяснила Верка, а ее подружка Галя рассмеялась, как будто уже бежала куда-то в галошах.

– Хочу шарик! – сказала Капризка. – Где их дают?

– Вон там, смотри, видишь, толпа какая, слева, – объяснила толстая Галя. – Лучше вам туда не ходить, вы маленькие, затопчут.

– Давай лучше купим, – предложил Витек.

– У тебя что, деньги лишние? – спросила Капризка. – Тогда мороженое купи. А шарик я бесплатный хочу. И Аи хочет. Правда, Аи?

– Я не знаю, – девочка пожала узкими плечами и зажмурилась. Витек в который уже раз подумал о том, что надо было не слушать Капризку и вести Аи в Русский музей. – А что с шариками делают?

– С шариками? – бодро переспросила Капризка. – Ну, это просто. Их… это… их носят…и еще это… выпускают…

– А что, в твоей стране шариков нет, что ли? – подозрительно спросила Верка. – Ты откуда вообще приехала? И по-русски так хорошо говоришь…

– Аи приехала из Верхней Вольты, – быстро сказал Витек. Он был уверен в том, что Верка никогда не слышала такого названия, а переспрашивать не станет из гордости, чтобы не позориться перед малявками. Причем шариков в Верхней Вольте вполне может и не быть – никакими сведениями по этому поводу Верка явно не располагает. Только бы сама Аи не стала ничего объяснять. Впрочем, они ведь заранее договорились, а Аи явно не болтлива. – А по-русски у нее в семье говорят. Она из эмигрантов.

– А, вот какое дело… – важно протянула Верка, и, как и полагал Витек, закрыла тему. – Ну ладно, пошли за шариками.

– Пошли, – вздохнул Витек и кивнул девочкам. – Вы здесь стойте, я сам…

– Кавалер! – усмехнулась Верка, но в голосе ее прозвучало невольное уважение. – Держись сзади за Галкой, она так прет, что ее даже асфальтовый каток не остановит.

Витек молча кивнул и понуро пошел к трибуне.

Вблизи музыка почти совсем исчезла, рев динамиков просто буравил голову, как отбойный молоток. – «Как же они там на сцене-то?!» – невольно посочувствовал Витек. Мысль, что кому-то это может просто нравиться, казалась ему совершенно абсурдной. Верка и Галка приплясывали, ввинчиваясь в плотную толпу, и, кажется, даже подпевали кривляющимся на эстраде артистам. Витек плелся сзади, старясь не наступать никому на ноги и по возможности беречь свои.

Слева от трибуны поток желающих разжиться шариками фильтровали милиционеры или еще кто-то в пятнистой форме. Время от времени, когда народу становилось слишком много, они брались за руки и живой цепью преграждали путь в шариковый коридор, отпихивая напирающую молодежь. Верка с Галкой уверенно продвигались вперед, и уже почти достигли вожделенной загородки, но тут наступило время «ч», и милиционеры хищными птицами ринулись в толпу с криками: «Назад! Назад, я кому говорю!!!» Верка быстро огляделась, стукнула Галку по мощному загривку, и нагнувшись, обе подруги легко нырнули вперед, под уже сомкнувшуюся цепь. Витек не сумел повторить маневр. Милиционеры остервенело пихали руками и дубинками напирающих девчонок и пацанов, которые при всем желании не могли повернуть назад, потому что сзади на них давили другие. – «Назад!!!» – натужно ревели они, перекрывая мат и визг попадающих под удары. На какое-то мгновение Витек оказался глаза в глаза с молоденьким, наклонившимся вперед пареньком в пятнистой форме, с трудом удерживающим руку напарника по цепи. Глаза у паренька были белые, как у уснувшей рыбы, и в них не было ничего человеческого. Витька, стоявшего прямо перед ним, почти лежавшего на его руке, парень не видел.

До боли закусив губы, Витек оттолкнулся от чьей-то груди и начал пробираться назад.

Верка и Галка уже стояли рядом с Аи и Капризкой. В руках у Галки был один, а у Верки – целая связка разноцветных шариков. Витек опустил глаза.