Стань моей тенью

– Не одеждой, конечно, – избавил он меня от страданий, – скорее выражением лица. Да и глазами… словом, теми приметами, что не может переменить одежда.

Внезапно его тон переменился и сделался властным и величественным: как и полагалось истинно крупной исторической фигуре.

– Какая дорога привела тебя в мое королевство? – судя по тону вопроса, отвечать следовало со всевозможной честностью.

– Длинная, государь, – честно ответила я.

Дело в том, что я заранее решила использовать безотказную отмазку, часто практикуемую героями старинных саг.

– Весть о твоих подвигах разнеслась по всему свету, – начала я издалека и на всякий случай с мелкой лести.

Властитель на это лишь кивнул, как бы подтверждая очевидное: скромность, видимо, не входила в число его личных комплексов. Оно и понятно – скромный государь недолго продержался бы у кормила власти. Тут уж либо одно, либо другое…

Я выждала с минуту, вежливо наклонив голову, и не дождавшись комментариев, вдохновенно продолжала:

– Кого не спроси в любой стороне мира, всякий наслышан о мудрости и мужестве Властителя Большой Северной Земли. До владений короля Наваррского тоже дошли слухи о тебе. И королева-мать поручила мне взглянуть на тебя своими глазами.

– У вас правят женщины? – заинтересованно перебил меня государь.

Вот она, средневековая доверчивость! Мир вокруг этих людей был еще столь расплывчат и столь велик, что всякий рассказ они приняли бы на веру. Если бы мне вздумалось заявить, что на моей родине люди ходят на голове, он и то бы не усомнился в правдивости моих слов. Ему даже не пришло в голову уточнить, откуда именно я прибыла. Все территории, что простирались за границами его империи, определялись для него понятием «далеко». А все, что находилось «далеко», могло быть каким угодно – вот и вся его нехитрая философия.

– И да и нет, – с некоторым опозданием ответила я на монарший вопрос, – Мать наследника имеет большую власть. Еще большую власть она приобретает, когда ее сын занимает престол предков. Всякий в стране должен с уважением относиться к ее воле.

– А почему она приказала именно тебе отправиться в путь? – это был очень подходящий вопрос.

Мне даже не пришлось сочинять – можно было изложить версию моей настоящей биографии.

– Мой муж погиб, Господь не благословил нас детьми, – коротко объяснила я, не отводя взгляда от его лица, – Меня ничто не держало в моей стране. И я поклялась доставить домой леди Ариану.

В его лице промелькнуло уважение к моей стойкости. Подумав немного, он даже решил высказать его вслух.

– Обычно женщинам несвойственно такое мужество. Ты ведешь себя по-мужски, чужестранка.

Странный комплимент, но это был именно комплимент, хотя что хорошего в мужеподобности женщины, понять я не могла.

Пока я прикидывала, как на него реагировать, мой собеседник откинулся на спинку кресла. Он смертельно устал от меня и моих попыток найти с ним общий язык. Верно, ему не нужен был ничей язык, и ничья лесть, и никакие аудиенции на высоком уровне…

– Простите меня, государь, – тихо сказала я прямо в его закрытые глаза, – Я должна уйти. Я давно должна была уйти.

От моей даже не пролетарской, а прямо-таки первобытной прямоты Властитель собрал последние силы и тут же потратил их все на удивление.

– Ты как будто жалеешь меня, женщина?

– Сочувствую, и берегу ваше здоровье, – перейдя на фамильярный тон, я уже не могла остановиться, – Вам пора отдохнуть от этой жизни, которая становится слишком назойливой, если не отодвигать ее на расстояние.

Он снова улыбнулся.

– Ты предлагаешь мне умереть?

– Уснуть. Маленькая смерть, совсем безвредная. Последствий никаких не будет, кроме возвращения сил. Ну так как?

– Я приму твой совет, чужестранка, – кивнул Властитель, слегка хмурясь, и хлопая ладонями по подлокотникам кресла.

Словно уловив этот сигнал на расстоянии, в низкую дверь тут же протиснулись два могучих детинушки, и без видимых усилий подняв кресло, потащили его прочь.

Я молча смотрела им вслед, испытывая чувство жалости, тем более странное, что Властитель вовсе не был беспомощен. Скорее он перенес свою активность в другую область, твердо сознавая, что не может жить и править, как обычный человек. Ну что с того, что ниже пояса он был памятником самому себе? Зато держал в своих руках огромную империю, и блестяще справлялся со своей тяжкой службой.

Он вообще явно относился к типу правителей, что занимали в истории слишком много места. При этом никак не желали потесниться, и крупно рисковали в своем желании усидеть на многих стульях одновременно… Но его не волновало ничье мнение на сей счет.

Стряхивая задумчивость, я оглянулась. Оказывается, пока мы беседовали, все остальные покинули зал. Я осталась одна в огромном помещении, с явным риском снова утонуть в картинах прошлого.

– Ну уж нет, – решительно произнесла я вслух, – Не дождетесь.

И поспешно направилась к выходу. Более чем довольно с меня было новых впечатлений в этот чудовищно длинный день.

* * *

Имея перед глазами вдохновляющий пример Властителя, я сгорела бы со стыда, если бы не смогла приспособиться к новым условиям. Я прослонялась не один день по территории замка, изучила его до самых укромных уголков, и нашла-таки себе подходящее местечко для уединения. Крошечный садик, примостившийся в дальнем углу у крепостной стены, находился в запустении и редко посещался кем-нибудь, кроме меня.

Теперь при желании остаться в одиночестве (что было совсем непросто), я отправлялась в свое тайное убежище. На следующее утро после «высочайшей аудиенции» я направилась прямиком туда. Уселась на скамеечку, и принялась приводить в порядок запутанные мысли. Поразмыслить было о чем: исторический персонаж безвозвратно ускользал из созданной для него схемы. Увиденное мною шло в разрез со сведениями, что дошли до наших дней.

Мощная фигура государя с неотразимым обаянием и внушительным набором деяний потеснилась, уступив место измученному недугом мужчине, которого, казалось, безмерно тяготило его предназначение. Как он умудрился совершить все то, о чем слагали легенды многие поколения потомков, мне было категорически непонятно.

Я было подумала, что он успел совершить хоть что-то до того, как получил свое увечье и оказался прикованным к трону правителя в самом прямом смысле слова. Но вспомнила, что Властитель занял престол отца совсем молодым, едва вернувшись из долгого путешествия.

– Не получается, – грустно констатировала я, и вернулась к анализу.

Властитель из старинных легенд должен был непрестанно что-то совершать. Властитель, которого увидела я, не делал ВООБЩЕ НИЧЕГО. Лишь изредка он устраивал некое подобие военных советов, причем ни один из них не длился долее часу.

По окончании совещаний приближенные покидали зал, и скорым шагом отправлялись на некие неведомые мне трудовые подвиги. Рассуждая логически, именно они и должны были проделывать все те государственные дела, которые молва приписывала их сюзерену.

Однако не все они могли делать за него! Не во всех областях человека возможно заменить безболезненно. Если б я только могла предположить, как мне самой доведется поучаствовать в сугубо личных делах правителя! Но до тех пор я считала, что оставался набор поступков, совершенных Властителем лично. Хотя сильно затруднялась эти поступки объяснить и даже просто перечислить.

Но даже это было не самое интересное. С трудом верилось, что его подданные именно так понимают вассальный долг, и откладывают собственную жизнь в дальний угол, торопясь прожить жизнь одной из теней сюзерена. Они теряли все права на собственное лицо, исполняя его волю. Я долго не могла понять, что же, кроме вассального долга, заставляет его людей с таким рвением претворять в жизнь замыслы сюзерена. Недоумевала я до того дня, когда мне довелось присутствовать при своеобразном военном совете.

Властитель наметил экспедицию к южным границам своих владений. А поскольку наши провожатые давно покинули замок и отправились восвояси, он пожелал уточнить географические подробности у меня.

Пока я, робея перед представительным собранием, пыталась связно изложить географические впечатления от поездки, меня не прерывали. Но едва я на мгновение замолкла, Властитель вдруг приказал:

– Пошлите за монахом.

Я затосковала, подумав отчего-то, что сейчас приглашенный служитель господень примется записывать мои «показания». Для этого мне придется медленно повторить все еще раз, с мельчайшими деталями и пространными комментариями… правда, тут же выяснилось, что я рано предалась тоске.

Возникший будто из-под земли монашек в неприметном сером одеянии нес не перья и чернила, а буквально «черный ящик» небольшого размера. При этом он мало внимания обращал на сборище, перед которым я только что так бездарно смущалась.

Выслушав краткий вариант моей речи, он задал два-три вопроса, показавшихся мне какими-то странными, открыл свой «саквояж» и достал оттуда… разрази меня гром, если это не были принадлежности для черчения!

– Можешь нарисовать то, что она рассказала? – строго осведомился у монаха государь.