Узник Петропавловки и четыре ветра Петербурга

– Никуда не годится, – пробурчал Николя.

– А чё, прикольно, – хохотнул Гриша.

Мальчики вышли из здания школы во двор. Погода стояла солнечная.

– Нет, ты заметил? – Гриша обвёл взглядом безоблачное небо.

– Заметил что?

– Погода шикарная.

– Бабье лето, – отмахнулся Николя.

– Оно давно закончилось. С Питером что-то не так. Никогда такой тёплой осени не было!

– Да ну разве?

– Мама говорит, что это не к добру. И что зима будет холодная и снежная. Даже по телику об этом говорят.

– Ты смотришь телик?

– Не я. Мама. Но там целый выпуск новостей отвели погоде питерской. Такого долгого бабьего лета не бывает в Петербурге. Что-то не так.

– Ой, да все нормально. Когда повалит снег, по телику будут говорить, что зима пришла как-то внезапно. Дороги завалит по самое не хочу, а расчищать нечем будет. И вот тогда будут рассказывать о внезапно наступившей зиме и о том, что ЖКХ к этой внезапной зиме просто не успели подготовиться. Так всегда ж и бывает. Радоваться надо такой погоде. Авось, зимой мёрзнуть не придется. Господи, да это просто погода!

Друзья попрощались и разошлись в разные стороны. Впереди их ждали выходные. Для Гриши пятничный вечер закончится бабушкиной рассадой, в то время как Николя, сам не зная зачем, доедет до набережной Мойки. Того самого места, где стоит памятник чижику-пыжику.

Мальчик запустил руку в карман пальто и выудил оттуда пару рублей. Николя проговорил про себя желание и закинул монеты в памятник. Желанию просто не суждено было исполниться. В ту же минуту, как он прицелится, на его руку приземлится птица. Её маленькие черные глазки с укором посмотрят на расползшегося в улыбке мальчика.

– Ты что удумал? – допрашивал мальчика Семён.

– Я желание загадать хотел! – восторженно отвечал Николя.

– Вы серьёзно?

– Конечно!

– Вы рискуете попасть в передовицу. Вам пора осознать простой факт – меня можете понимать только вы. Лишь в редких исключениях я в силах отменить это правило. Оглянитесь!

Николя послушался.

Толпа людей, которая, как он думал, подобно течению, и принесла его сюда, расползлась на группки и теперь смотрела на него. Глаза этих людей смеялись. Девушка в красном берете, кажется, сфотографировала его и теперь что-то активно обсуждала со своими подружками, то и дело поглядывая на Николя.

– Первое правило мистического Петербурга, – объявил Семён. – Никому не рассказывай о мистическом Петербурге. Только дураком себя выставишь, поверь мне, – заверил чиж Николя.

– Кто такой Пётр Павлович? Тоже мой родственник?

– Первое правило! – возмутился чиж.

И Николя зашагал прочь, в голове у него крутилась одна-единственная мысль «просто будь собой». Он вдруг осознал, что ему просто не суждено узнать от Семёна всей правды. Тот следовал прямо за мальчиком. И если кто-то из пешеходов еще перешёптывался из-за говорящего с самим собой мальчика, то на летящую за ним птицу никто внимания так и не обратил.

– Так здорово, что вы не испугались и всё-таки пришли сюда, – довольственно чирикал Семён.

– Так получилось, – шептал ему в ответ Николя, поднёсший телефон к уху.

– Мне вас оставить? – просил чиж, завидя телефон в руке мальчика.

– Говори. Говори всё, что ты хотел мне сказать. Ни у кого это удивления не вызовет. Теперь-то.

– Блестяще! Вот ведь технологический прогресс, посудите только!

– Так о чём ты хотел поговорить?

– О, Вашество! – Семён ускорился.

Николя прибавил ходу.

– Вы заметили, до чего чудесная погода стоит всю неделю? – пропел чиж.

– Я выставил себя идиотом, чтобы мы поговорили о погоде?

– О, нет конечно. Но грядёт новый день. А с ним и новая беда, – Семён обрисовал петлю в воздухе.

– Это ты мне уже говорил. Можно конкретнее? – взмолил теряющий терпение Николя.

С прижатым к груди телефоном и школьной сумкой, мальчик растолкал себе путь вперед скопление людей у выхода на Невский проспект.

– Беда действительно пришла. Совсем скоро местная природа восстанет против этого города и его жителей.

– О чём ты?

– О том самом. То, что уничтожило Романовых, однажды попытается уничтожить и этот город.

– Наводнение, холера, революция? Нашего последнего императора расстреляли, но сделали это обычные люди. Царских особ убивали и до революции. И причём здесь я?

– Санкт-Петербург – детище Петра Алексеевича Романова. Государя, сделавшего Русь Российской империей. Этому городу присущ имперский дух, кой настолько силён, что никакой «мужик с топором»[12 - Выражение относится к Павлу I – сыну Екатерины Великой – и одному из самых мистически настроенных российских императоров. Существует легенда, согласно которой Павел спрашивал у монаха Авеля о будущем Российской Империи. И тот отвечал: «На венец терновый сменит он корону царскую, предан будет народом своим, как некогда сын Божий. Война будет, великая война, мировая. Накануне победы рухнет трон царский. Кровь и слезы напоят сырую землю. Мужик с топором возьмёт в руки власть и наступит воистину казнь египетская». Народный фольклор добавляет, будто все сказанное Авелем Павел записал в послании к потомкам, которое досталось Николаю II, коего сегодня часто называют Страстотерпцем. Через 100 лет, как и завещал Павел, письмо досталось Николаю II. Поговаривают, будто с тех пор он ничего не боялся и даже когда в 1903 году во время крещения Господня в Иордань (прорубь в водоёме для совершения обряда водоосвящения) угодил снаряд, не испугался только Николай II, прошептав «До 1918 я ничего не боюсь». Из книги Н. А. Синдаловского. «Санкт-Петербург – история в преданиях и легендах».] его выветрить не смог. Москве в этом плане совсем не повезло. Несмотря на всё своё очевидное величие и внешнюю холодность, Петербург хранит великое множество тайн.

– Каких тайн?

– Морось, к примеру, – Семён пикировал вниз, прямиком во внутренний карман пальто Николя.

– Морось, – повторил мальчик, глядя на устраивающегося поудобнее в кармане его пальто чижа. – Я думал, речь пойдёт о тайне мироздания или о главных вопросах бытия. А ты на погоду все это время жаловался?

Семён фыркнул, но продолжил гнуть своё:

– Кому раньше принадлежали земли, по которым сегодня ступают петербуржцы?

– Как кому, – озадачился мальчик. – На берегу пустынных волн… Как там дальше?