Азия roadbook: Автостопом без гроша

К Сердару мы добрались, когда стало уже совсем темно. Стыдливо запихав жалкие остатки арбуза в дальний угол холодильника («Вот, угощайтесь…»), мы начали обсуждать планы на вечер, как вдруг с улицы раздалось мощное пыхтение. Казалось, что по дороге несется первый кинопаровоз братьев Люмьер.

Выскочив на балкон, мы увидели большую печку на колесах с кучей труб, выходящих с трех сторон. Из всех труб валил густой черный дым, застилая улицу.

– Что это? – попытался я перекричать грохочущий агрегат. Печка тем временем поравнялась с нашими окнами, и комнату заволокло черной едкой гарью.

– А, это от комаров. Это ДДТ[37 - Запрещенный в большинстве стран к бытовому применению химикат, одним из назначений которого в 50-е годы была борьба с насекомыми.], – улыбаясь, сообщил Сердар.

Зажав рот и пытаясь не дышать, я ринулся внутрь квартиры, ничего не видя, и попытался выбраться наружу. Дверь была заперта на ключ. Я бился в дверь, пытаясь вслепую найти выход на лестничную площадку, но на ощупь и в состоянии аффекта замок оказался непреодолимым препятствием. В конце концов мне пришлось вдохнуть полные легкие дыма. Глаза защипало.

Минут пять спустя, когда гарь рассеялась, я спросил Сердара, который продолжал сидеть в кресле, как будто ничего не произошло:

– А как реагирует местное комьюнити на распыление ДДТ? Люди как-то протестуют против этого?

– Нет, зачем, мы все очень довольны, что у нас нет комаров, – заявил Сердар и переключился на обсуждение планов на вечер.

Вечером он предлагал увидеть ночную жизнь Измира и сходить по барам. С учетом того, что нам вполне хватило дневной, и представив двухзначные цифры в счетах, мы предложили вместо этого тихий семейный вечер у телевизора. Поскольку над Сердаром довлели правила турецкой вежливости, в соответствии с которыми он был должен предложить заплатить за нашу выпивку, а мы, как он уже понял, вполне могли на это согласиться, то он легко принял наше предложение, и мы остались дома.

По телевизору шли новости, в частности внимание привлек большой репортаж о массовых самоубийствах коров на востоке Турции. Коровы искали себе утес повыше и с разбега кидались с него вниз, разбиваясь о камни. Камера показывала остатки коров внизу – кучи кровавых рогов, копыт и прочего. Похоже, жизнь на востоке Турции была настолько интересной, что даже коровы там решали покончить с собой. Из Измира мы направлялись как раз туда. Второй плохой новостью стала очередная активизация вооруженных столкновений между курдами и турецкой армией на том же востоке. Отравленным ДДТ мозгом все эти апокалиптические новости воспринимались очень плохо. Вдобавок к этому оказалось, что сыр фета, которым нас кормил цирюльник, не совместим с арбузом, поэтому ночь прошла в кошмарах на тему Восточной Турции, коров, курдов, боли в животе, самоходной душегубки и смутного будущего.

На следующее утро мы двинулись в сторону Гази-Антепа на восток Турции с тем, чтобы там же перейти границу в Сирию. Изначально план состоял в перемещении на поездах, поэтому мы сели на первый же утренний поезд на восток. Было совершенно удивительное нежаркое утро и прозрачный воздух – мы видели такое в Азии впервые. По пустому поезду гулял теплый средиземноморский сквозняк, распахивая двери между вагонами, которые почему-то не закрывались. Мы прошлись по вагонам, разыскивая контру, чтобы сразу вручить ей нашу бумагу. Контры, однако, тоже не было. В конце концов мы сели в открытый дверной проем последнего вагона, свесив ноги вниз. Внизу мелькали шпалы, справа и слева плыли измирские пригороды, а потом начались поля и пустыри. Вчерашние кошмары развеялись вместе с ДДТ. Отчего-то казалось, что все будет хорошо, несмотря на коров и курдов.

Глава седьмая, в которой герои попадают в турецкую глубинку и встречают соотечественников

Турецкие железные дороги были намного медленнее всего, на чем мы ездили до этого. Ритм их движения был практически медитативным – мы недолго и неторопливо ехали, потом долго стояли на пустых полустанках перед сломанными семафорами, потом снова немного ехали. По трассе нас весело обгоняли забитые людьми автобусы, в то время как наша турецкая «Желтая стрела»[38 - «Желтая стрела» – известный роман Пелевина о поезде, с которого нельзя сойти.] почти без пассажиров так и не смогла разогнаться выше 20 км/ч. Вообще железонодорожные путешествия способствуют впаданию в своеобразный транс – от тебя уже ничего не зависит, тебя тащит поезд с машинистом, а когда и куда ты приедешь – обозначено в расписании. Поэтому активность и энергия куда-то исчезают и становишься как кисель – мысли тяжело и сонно ворочаются, а тело растекается по сиденьям. По крайней мере так происходит обычно при путешествии железными дорогами других стран.

Поначалу мы привычно впали в анабиоз, приготовившись к длинному и скучному переезду. С турецкими железными дорогами такой фокус, однако, не пройдет – когда и куда вы приедете, не знает даже расписание, а скучать в поездке вам точно никто не даст. На седьмом часу созерцания быстроходных «икарусов», обгоняющих поезд по дороге, населенных счастливыми целеустремленными людьми, мы начали понимать, что с турецкими ж/д что-то не так. Открыв карту после очередного заколоченного полустанка, мы уверились в своих подозрениях – за 7 часов поездки мы проехали менее 200 километров. С такой скоростью мы должны были достичь Гази-Антепа через 5 дней. Это нам совсем не подходило, поскольку приближалась осень, а осенью могло быть холодно даже в Турции – а именно в горах на юго-востоке, через которые мы собирались попадать в Иран.

На этот раз поезд остановился посреди картофельного поля, где никаких строений в зоне видимости не было. Мы сошли в поле и зашагали вдоль насыпи в сторону, противоположную заходящему солнцу. Тени становились все длиннее, поезд давно нас обогнал, а мы все шли вперед, надеясь найти пересечение с трассой, чтобы продолжить переезд стопом. Когда уже совсем стемнело, мы добрались до каких-то грязных луж, куч песка и, конечно, решили там заночевать. Это путешествие вообще побило все рекорды по ночевкам в неподходящих для этого местах – мы ночевали в индустриальных зонах, карьерах по добыче песка, на стройках и в заброшенных домах, на кладбищах и даже один раз на трамвайных рельсах.

Утром оказалось, что мы спали на разбитой дороге, ведущей к автомобильной свалке. За ночь палатка сползла в лужу. С другой стороны дороги был сад, внутри которого стоял небольшой домик. Пока мы собирали вещи и пытались вытряхнуть грязь из палатки, наше присутствие обнаружили жильцы домика. Они столпились со своей стороны забора, делая приглашающие жесты. В общем нас опять зазвали на завтрак с сыром фета и помидорами. Поев и рассказав жителям домика, что мы из Русии («О, Путин, Москова, soguk!»[39 - Холодно (тур.).], «Да, Путин – soguk» согласились мы), мы расстались довольные друг другом.

Трасса оказалась совсем недалеко, предыдущим днем мы просто шли все время вдоль нее. Вскоре мы уже ехали в BMW с двумя молодыми турками. Те вели машину, как в общем-то и подобает молодым туркам – ничего особенного, но пару маневров я бы делать не стал. Часто встречались кустарно сделанные номера Евросоюза, сверху были прибиты турецкие номера. Более всего ценились номера с буквой «D» – такие мы видели даже на деревянных дощечках. Впрочем, справедливости ради надо отметить, что совсем не все турки пытались таким образом высказать желание соединиться с далеким северным соседом. Многие вполне удовлетворялись стандартным «TR» на синем фоне без заветных звездочек.

На небольшом участке пути нас подвез автобус с русскими туристами, едущими на экскурсию. Мы впросились к турку-водителю на стоянке. Тому было наплевать, и он махнул рукой в глубь салона. Вскоре появившаяся гид, однако, оказалась, видимо, недовольна нашим появлением. Впрочем, женщине в турецком автобусе никто слова не давал, поэтому ее попытки нас выселить остались безрезультатными. Она еще долго со своего места метала на нас уничтожающие взгляды. Русские туристы, сидевшие в автобусе, решили, что мы турки, и немедленно проявили знаменитую русскую непосредственность: «Э, Вань, смотри какое чучело!» – тыкая в меня пальцем, изумленно пробасила полногрудая женщина средних лет мужику в футболке «Россия». «Спасибо, мадам, вы мне тоже очень нравитесь», – мысленно поздоровался я. После такого разрушить чудную атмосферу этого коллектива, рассуждавшего, а какого водитель возит своих знакомых в ИХ автобусе, казалось немыслимым, поэтому мы даже не пытались проявить радость от встречи с соотечественниками («А вы тоже русские?! Вот здорово!») или хотя бы попросить мадам убрать пакет с сиденья, чтобы можно было сесть. Мы просто забились в середину автобуса и встали в проходе – ехать все равно было недолго.

Я жевал мятную жвачку, подаренную предыдущим водителем. Вкус мяты, однако, быстро закончился, поэтому нужно было что-то с жвачкой делать. Я вытащил липкий резиновый комок изо рта и, поскольку деть его было некуда, хотел просто держать комок в руке, пока мы не выйдем. Однако при вытаскивании жвачка зацепилась за кольцо на губе, выскользнула из руки и попала прямо в центр роскошной крашеной шевелюры, сидевшей под нами. Обладательнице прически в стиле Элвиса Пресли с пергидрольным начесом было лет 40, и она была похожа на заведующую продуктовым магазином. Массивное тело покоилось на подлокотниках, румяные щеки пышно раздувались, а глаза, как оптические прицелы, фокусировались вокруг в поисках жертв.

«Черт!» – в панике подумал я. Мужик через 2 сиденья внимательно наблюдал за моими действиями, поэтому речи о том, чтобы все оставить как было, не шло. Нужно было быстро и умело выудить жвачку из копны волос. Затаив дыхание, я завис над теткой, локализуя жвачку. Та провалилась почти в центр начеса. Чувствуя себя хирургом, я нащупал жвачку в волосах, однако липкая дрянь намертво приклеилась к шевелюре и с каждым моим движением запутывалась во все большем количестве волос. Вспотев, я думал, что делать. В числе прочих вариантов рассматривалась возможность достать ножик и незаметно отрезать несколько волос вместе с жвачкой.

Тем временем наша возня вокруг тетки привлекла внимание почти всего автобуса. Туристы с напряжением следили, как я копаюсь в начесе. В отчаянии я дернул несколько волос слишком сильно, и тетка активировалась. Она резко запрокинула голову, посмотрев вверх, и увидела очень близко мое перекошенное лицо. Неизвестно, что она подумала в этот момент, но в следующую секунду она закричала «Что? Что-о?!» и начала хватать себя за голову, густо размазывая жвачку по шевелюре. «АХ ТЫ СУКА-А!» – вскакивая, заорала она, смотря на руки, измазанные в жвачке. Весь автобус неполиткорректно хохотал, но несколько мужиков сзади начали подниматься с серьезными лицами.