Точка Скольжения. Архипелаг. Часть вторая

– Хорошо сопротивлялась? – догадалась Ниан.

– Очень хорошо, двоих оперативников уложила, у третьего шансов не было уже. И тогда вмешался Лилмел.

– На чьей стороне?

– На их. Выступал потом свидетелем, добился слушания здесь, в Храме. Наставник его после этого и пригласил… Удивлена? Нет? Потому что по лицу тебя не поймёшь.

Мислеги оглядела привычные уже стены, вспомнила, как первый раз оказалась тут, на кухне. Ничего не изменилось с той поры. По левую руку от входа мойка для овощей, дальше – разделочные столы, за ними – плита, у которой возится Аниала. Ещё чуть дальше – печи для приготовления хлеба. Справа – шкафы для посуды, банок с крупой и специй, холодильники. Проход в склады, разделочные столы для мяса, птицы, рыбы. Дальний правый угол – вотчина мастера Айкрафа: весы, чтобы соблюдать пропорции закладки продуктов в блюда, письменный стол. Там Тигнем, как раз мешает заведующему кухней заполнять отчётности разговорами. По центру выдыхает пар жарочный шкаф. Левый дальний угол, за печами, где выпекался местный хлеб, прозванный Дементьевым не иначе, как «лепёшки», размещались мойки для посуды. Там как раз и возился Лилмел, о котором шла речь.

Аниала поймала взгляд Чёрной, направленный на него, и пояснила:

– Интуиты обычно чувствуют ложь, если она исходит от человека, не умеющего лгать так, как вы, Падшие. И Лилмел потом долго, очень долго не мог простить себе той ошибки – при его-то специальности не почувствовать ложь от самого близкого человека! Начал учиться, заниматься – Наставник помог. Стал одним из лучших в своём деле. Ты ведь знаешь совсем другого Лилмела, правда?

– Да, – призналась Мислеги, и, почистив от кожуры ещё три корнеплода, принялась и их кромсать на ломтики.

– Вот эти дорезай – и хватит, – сказала ей Аниала, и добавила: – Обычные люди сначала чистят всё, потом только режут. А ты как-то странно всё делаешь. Почистила, порезала, опять почистила.

– Привычка, – пояснила Ниан, – Готовить училась сама, чтобы блюда в кашу не превращались – ориентировалась всегда на объём нарезанного.

– Надо как-нибудь упросить Тигнема, чтобы уболтал Айкрафа дать тебе что-нибудь приготовить самой. У него получается.

– Что получается? – уточнила Мислеги.

– И готовить, и убалтывать, – со смешком сказала Каэми, – Он как-то на ужин делал рыбу с фруктами, как в Селлестии.

– Иссукри?

– Да, кажется. Но старик Айкраф рецептуру хоть и отследил чуть ли не под запись, а повторить так и не повторял. Даже не пытался.

– С возрастом люди теряют способность к изучению нового, – сказала Ниан, – Я знаю, что Тигнем – из Селлестии. Но имя не Селлестийское.

– У него один из родителей из Тенгри, – ответила Аниала, – Впрочем, у тебя тоже имя – сокращение от староимперского, и, при том, не в Селлестийской форме, так?

– Нийанелл, – улыбнулась уголком рта Мислеги, – Оно даже не староимперское, оно из Святого Писания. Женские формы – Нийя, Ниан. Мужская – Ниас. С именем этим забавная история. В Писании такой персонаж есть, но вот род его не указан – мужской или женский, потому и называли им то мальчиков, то девочек. Нюансы перевода – в староандалийском глаголы прошедшего времени не имеют деления на мужской и женский род, а применительно к Нийанелл в тексте ни разу не было использовано уточняющих местоимений «он» или «она». Только время всё расставило по местам – появились Нийя и Ниас, да ещё церковная форма – Нианелль.

– То есть, твоё полное имя…

– Не вздумай так меня называть, – предупредила Чёрная.

– Церковное… Родители веровали?

– Не просто веровали, даже были причастны к Церкви Творца.

– Ни за что бы ни подумала, – призналась Каэми.

Вместо ответной фразы Мислеги просто вскинула бровь, словно спрашивая: «о чём?».

– Что в семье верующих людей вырастет Чёрная, – уточнила Аниала.

– Как раз именно поэтому я и стала Чёрной… Долгая история, расскажу как-нибудь.

– Самые долгие истории – у Тигнема, – пиромантесса снова проверила кастрюлю, помешала содержимое черпаком, потом долго дула на него, остужая. Попробовав содержимое, скорчила довольную гримасу и опять закрыла крышкой, – Тигнем ведь как раз с церковниками столкнулся. Слышала когда-нибудь о «перевёртышах»?

– Продавшиеся Падшим?

– Они самые, – вздохнула Аниала, – Отец Тигнема.

– И он его, конечно…?

– Да, Тигнем ведь был действующим агентом Интерсилы тогда, отец нёс службу в одном из Орденов, кажется, в Асшари. Это экзорцисты, слышала?

– Да. Можно сказать, коллеги, – Мислеги, покончив с овощами, вытерла руки, – Сколько народу они искалечили своим подходом…

– А скольким помогли? – возразила Каэми.

– Мы, Чёрные, справились бы с этим гораздо лучше, – пояснила Ниан, для которой многое теперь стало проясняться, – Это как выгонять грабителей из здания, взрывая дом… Но… Здесь все такие?

– Какие?

– С поломанным прошлым, что между Чистыми Принципами и личными интересами выбрали Принципы?

– Не все, но большинство, – поправила Аниала, – Девять из десяти – точно. Исключения – наш Данаис, например, лучший на курсе в Университете Интерсилы, сразу после выпуска Наставник пригласил его лично. Реткотс Гарайе – его вообще подобрали, как Кемиру, кажется. Где-то в Динджи, выкупили из рабства, Наставник его лично обучал. У него вообще, можно сказать, иной жизни нет, не было и быть не может, только Храм. Понимаешь теперь, чем мы тут занимаемся? Не просто расследуем случаи конфликтов между Посвящёнными и не просто за Падшими гоняемся. Для нас дело храма – смысл жизни, то, что нас тут всех объединяет. Так было веками. Ни семей, ни детей – только Храмовое Братство, как одна семья. Поняла, почему тебя тут приняли, как свою?

Да, Мислеги теперь многое понимала. Дело даже не в том, что им нужна Чёрная в оперативной группе, нет. Храму нужны те, у кого за спиной – пыль, прах, пустыня. Те, кому некуда идти, те, кто именно поэтому и не предаст, те, кого не запугать и невозможно шантажировать близкими, те, кому не важны деньги и даваемые ими блага. Потому, наверное, в Храме и не было никогда «перевёртышей».

Да, Мислеги теперь многое понимала. Почему к ней тут такое отношение – в этой общности людей, она, державшаяся отчуждённо, становилась чуть ли не изгоем. Её принимали, как свою – но именно принимали, а не считали своей. Вот в чём дело, а не в том, что она Падшая или Чёрная. Вот почему вся группа согласилась тогда, на Гаргесе, так легко отступить от привычного плана расследования и делать так, как считает нужным. Уверенность в своих решениях прививалась им не буквами Кодекса Чистых, а вот той убеждённостью, что любой храмовник на их месте поступил бы так же.

Да, Мислеги теперь многое понимала. Почему, несмотря на то, что она держится отчуждённо, с ней всё равно пытаются заговаривать. Почему Лилмел чуть ли в любви не признаётся – он ведь когда-то любил Падшую, возможно, похожую на неё, Ниан. Почему ей позволяют отлынивать от ранних утренних подъёмов, когда нужно помогать на кухне к завтраку. Группа словно бережёт свою Чёрную, словно жалеет – а она, наивная, решила, что выстроила этакие границы, этакие барьеры в общении, заставляющие людей дважды думать о том, чтобы бывшую Падшую побеспокоить.

Да, Мислеги теперь многое понимала из тех загадок, что касались Храма. Почему они никогда не подозревают друг друга ни в чём. Почему так слепо верят своему Наставнику. Почему не юлят и не увиливают от обязанностей, как сегодняшняя работа на кухне. Почему с такой радостью берутся за задания и почему с каждой командировки возвращаются сюда, как домой. Храмовое братство – это их жизнь, иной у них нет, а если и была бы, то в Храм бы они не попали. И – да, можно ли себе представить, чтобы на роль этакого арбитра между Посвящёнными из трёх конкурирующих областей кто-то подошёл бы лучше, чем храмовники? Вот поэтому если в результате отношений, что нет-нет, да завязывались между мужчинами и женщинами Храма, на свет появлялся ребёнок – их отправляли на покой. Потому, что у пары тогда появлялся другой смысл для жизни, другая цель – и, пожалуй, будет правильнее сказать, что у них вообще появлялось что-то, кроме братства.

И тогда сюда приходили другие, такие же: опустошённые, но способные, те, кому некуда больше идти. Потерявшие смысл и цель, изгнанные, оставленные, отвергнутые…

И вот поэтому версия о том, что группу Данаиса на Рондонге подставили свои же, кажется всем без исключения бредом. А стало быть, при отсутствии других рабочих версий, Храм попросту не станет что-либо в этом направлении искать.

Но Мислеги была уверена – что-то здесь не так. Совсем не так. А значит, искать ответы придётся самой. Все ответы. Мирралд. Культ Иали. Инвар Телли. Ленасси Трельф. Чёрные в Архипелаге. «Тайное Знание», привезённое в Храм, выходило, что группой Реткотса Гарайе. Генератор Точки Скольжения. Чёрный ритуал на нём. Следы человека извне.

Мысли вернулись, пошли по кругу – Чёрная смотрела в одну точку, не замечая, как проходит время, не замечая, как рядом хлопочет у плиты Аниала. Перебирала в голове разные версии.

Всё это связано. И она, Нийанелл Мислеги, не обретёт покоя, пока не распутает весь это клубок.

– О чём задумалась? – спросила Аниала, жестом подзывая Тигнема, чтобы снять кастрюлю с плиты. Тот сразу бросил все дела – если, конечно, делами можно назвать разговор с мастером Айкрафом – оживился, поспешил помочь.

– Ты замечаешь, как он на тебя смотрит? – вместо ответа сказала Чёрная Аниале.

– Что ж я, глупая, что ли, – улыбнулась Аниала, – Он, когда, случается, наедине – так обязательно пытается завести разговор на эту тему. Словно проверяет, не созрела ли я.

– А ты?