а уже оттуда Степанов сотоварищи носилками
растаскивали его по всей территории стройки.
В основном из бетона делали тротуары —
так называемые отмостки вдоль стен домов.
Вода, цемент и гравий за час езды по грунтовке
иногда успевали затвердеть до такой степени,
что бетон приходилось откалывать в кузове ломами,
и тогда приёмка раствора превращалась в ад —
попробуй-ка помаши на июльской жаре
длинным десятикилограммовым копьём.
И вот однажды в самом конце рабочего дня
по странному стечению обстоятельств
пришёл самосвал с невиданным чудом —
бетоном марки «снег»,
для изготовления которого шёл мельчайший песок.
Что там случилось на растворо-бетонном узле,
так и осталось навеки загадкой,
суть драмы была в том,
что весь этот шикарный бетон
оказался в Святогорье совсем лишним —
укладывать его было уже просто некуда.
Бедолага-водитель чуть не плакал —
бетон в кузове схватывался прямо на глазах,
всё решали минуты.
Выгружать бетон в кювет или на чей-то двор
было категорически запрещено,
тайное всегда становится явным,
а в те андроповские времена за такие шуточки
с государственным имуществом
запросто сажали в тюрьму.
И тогда Степанов велел водителю поднимать кузов,
надо было хотя бы выгрузить бетон в короб на санях.
Он прекрасно помнил,
как обрушивались в короб тяжёлые пласты бетона,
такого белого, чистого, яркого, что резало глаза,
помнил, как из последних сил поднимал лом,
и стальное эхо удара в кузов отдавалось в его ушах,
помнил, как стонал и рычал от боли в мышцах,
а вот дальше почему-то не помнил ничего…
Куда потом делся бетон, Степанов запамятовал.
Он уже начал даже сомневаться – «а был ли мальчик?»
В его мозгу, безнадёжно испорченном идеями Таврова,
возникла вдруг странная ассоциация,
бетон очень напоминал человеческий опыт,
составляющие его песок, вода и цемент были знаниями,
которые со временем превращались в нечто такое,
что могло бы наполнить любую форму,
воплотиться в нечто важное и нужное людям —
в конструкции зданий и мостов,
в прекрасные памятники,