МАЯK

Я и предположить не мог, что, уснув и потеряв бдительность может произойти что-то. Что-то, чего я боялся и в тот же момент сладострастно жаждал.

07.05.2659

Наступила ночь. Иллюминаторы автоматически закрылись в связи с заданной системой на шаттле. Когда я только вошёл в каюту, то не хотел ничего продолжать. Хотел лишь лечь на кровать и уснуть. Я не стал идти против своих естественных желаний и в скором времени уснул.

Мне приснился сон. Точно я не могу сказать, под влиянием чего я видел его, но он мне казался вещим и осознанным. Я полностью понимал, что происходит вокруг меня, осознанно мог со всем взаимодействовать и имел способность к тому, чтобы изменить этот сон по щелчку пальца. Но я продолжал его смотреть и надеяться на лучшую концовку.

Мне приснилось то, что я, моя жизнь и всё вокруг – лишь жалкая видеоигра. Что меня откатили до одного из первых уровней, и я ресетнул весь пройденный прогресс. Но в эту вторую жизнь было легче играть, чем в настоящую. Казалось, словно я росту часами, а не годами, но графика всё такая же убогая, задания бывают доступны, но невыполнимы для моего уровня развития и в целом разработка плоха.

Многие пройденные мной квесты повторялись, я проживал ту же самую жизнь, но второй раз и ускоренно, имея систему навыков и прокачки с индикаторами здоровья, голода и жажды. А понимал я, что заболел только по тому, что на определенный процент каждый из показателей уменьшался, вследствие чего играть становилось невыносимо трудно и проблематично.

В этом же сне повторилась моя встреча с тобой, Ким… Мы были ещё достаточно молоды, но уже тогда она покорила меня своей загадочностью. Своим умом и способностью к манипуляциям. Своими целями и желаниями.

Своей внеземной красотой, что я мог назвать лишь не иначе, как «абстракцией». Ведь то было настолько завораживающе заразительное восхищение, что забыть ни улыбки глаз, ни женственно стеснительного смеха была задача настолько непосильная, что мне века не хватило бы на то, чтобы это воплотить в реальность.

Я не могу не упомянуть нашу первую встречу, что была самым долгим воспоминанием из всех, что прошли перед моими глазами в этом сне. Я хочу написать её. Прошу прощения, что задержу тем самым повествование:

Ночь.

Тихое звёздное небо.

Дуновение прохлады со стороны озера, что, как портал, отражало веснушки космоса, которые озаряли ту ночь нашей встречи.

Звук шелестящей листвы, развеваемой тем самым ветром с озера.

И одиночество.

Я заметил Ким, мирно разглядывающей звезды на небе и сидящей совсем недалеко от озера и небольшого пирса с одной единственной лодкой. Много кто ей, этой лодкой, пользовался. Была она общественная, из-за чего грести было слегка трудно.

Я разглядел её большие и выразительные глаза, тонкие и изящно выраженные губы, то, с каким трепетом она рассматривает такой дар природы, как обыкновенное «бытие». Я влюбился с первого услышанного её уставшего вздоха.

Кажется, тогда она собиралась уходить. Только стоило ей встать с травы, как я, полный решимости, подбежал и взял её за руку. Ким удивленная обернулась, но не выглядела раздраженной. Она лишь взялась свободной рукой за мою кисть и тихо прошептала:

– Посмотрим вместе на звёзды? – Её глаза отразили блик одной из падающих звёзд за моей спиной, и я заметил в них что-то, что постоянно ускользает… Эти чувства, которые являются чем-то целым, полноценно страстным и в то же время… Обжигающим…

Тем, что в некоторых случаях ускользает из рук, что стараешься уловить, но, чем сильнее сжимаешь, тем сложнее становится.

Тем, что в иных вариантах является самым сильным оружием, способным помочь с самыми сложными решениями и в тоже время столь обыкновенными проблемами с такой необъяснимой лёгкостью, что кажется, как будто ни расстояние, ни время не смогут разрушить эту связь никогда.

Именно такую связь я почувствовал наедине с Ким.

Долгое время мы сидели и молча наблюдали за аналогично молчаливым звездопадом, прислушиваясь и особо отдавая внимание стрекотанию кузнечиков. Это было весьма забавно. Тогда я только начал чувствовать в себе взрослого человека, но никак не мог понять, каким образом эта девушка смогла превратить меня… В настоящего меня…

Ещё большее количество времени мы тайно встречались в одном и том же месте и, попеременно приходя первыми по очереди, втайне надеялись, что мы придём оба. Минуты ожидания в то время тянулись, словно часы тоски, проведенной и оставленной где-то далеко позади. В какой-то момент я понял, что начал зависеть от безымянной на тот момент для меня девочки.

Одним таким вечером я захотел поговорить с ней:

– Меня зовут Итан… Итан Лафрэд… Буду очень рад услышать и… Твоё имя тоже… – Сказал я тогда, смущенно повернувшись в её сторону. Я понимал, насколько жалко выглядел, но мы оба понимали, что я был влюблен. И поэтому она мило улыбнулась, повернув голову в мою сторону и чуть склонив её на бок.

– Ким. Ким Кемпбелл. Ты заговорил… Я так рада! – Сказала Ким, сначала сделав грустную мордашку, чтобы напугать меня, после чего наоборот слегка хихикнула и улыбнулась от уха до уха.

Когда я слушал её голос, когда внимал словам и дышал только ею, то мир замирал на пару мгновений, чтобы после стать ещё красивее в её присутствии, красивее, чем был до неё. Я боялся влюбиться.

Я не мог представить, что я способен на такие великие чувства, как любовь и преданность.

С тех пор мы начали много общаться друг с другом и делиться. Мы были похожи на детей, наблюдающих за мерцанием, яркими вспышками и постепенным потуханием звёзд, но уже давно оба мы жили отдельно от родителей. Мы оба были готовы к серьёзной и взрослой жизни и после этого дня часто стали навещать друг друга в гости. Мы это объясняли: «Для того, чтобы жить было веселей». И каждый раз улыбались, когда кто-то из нас произносил эту фраз даже невзначай. Но я так и не смог понять её сути до конца. В очередной раз, когда Ким была у меня в гостях, мы сели обедать. Ещё за несколько дней до её прихода я решил к нему подготовиться, а потому уехал к родителям, вспомнив об одной важной вещи из моего детства.

– Тебе так нравится эта книжка, Итан. Я не могу перечитывать её тебе часами раз за разом, почему ты этого не понимаешь? – Спрашивала у меня мама уже в какой раз, что сосчитать я не мог.

– Потому что она хорошая! И очень… Э… Как ты говоришь, по-у-чи-тель-на-я! – Маленький я говорил всегда лишь от сердца, самого чистого и хрупкого, что могло быть и поэтому я всегда был уверен, что после моих молитв прочитать ещё разок – мама обязательно это сделает. В общем-то так случилось и в этот раз.

– Хорошо, Итан, но учти, что это будет последний раз за сегодня, после которого ты обязательно пойдёшь спать, потому что тебе рано завтра вставать. Первый класс как-никак! – Моя мама не была сурова. Она лишь пыталась заботиться.

– Хорошо, мамуль. – И уселся в позу слушания.

– Когда-то давно, когда люди не знали слово «привет», они говорили только языком цветов. Цветы означали и «привет», и «пока» и все слова, что сейчас мы говорим словами. Но тогда каждое слово было больше. Оно было гораздо глубже и ценнее, чем в наше время. Долгое время людям нравилось дарить друг другу цветы, гуляя по бескрайним полям, они могли вдоволь разговаривать, общаться и дарить эмоции только цветами. И так было очень много лет, пока однажды не наступила тень. Тень упала на всю планету разом и теперь общаться так, как раньше ни у кого не получалось. От безвыходности люди стали дарить только те цветы, что растут ночью. Но те цветы никогда не означали хороших слов. Постепенно с большим количеством таких подаренных цветов все предпочли не начинать общение и теперь люди перестали разговаривать друг с другом вовсе. Наступило время танцев. Каждый вечер под тенью люди разжигали костры, пели и танцевали. Это был единственный источник света, что отбрасывал всю ту же тень только уже не от неба, а каждого человека. Новый язык показал людям жестокость и теперь то были уже не люди, а ужасные создания, что танцами показывались людьми. Они уже не могли выносить свет, потому все костры потухли, а по Земле бродили теневые отголоски людей, отдаленно их напоминавшие. Так проходили дни, месяцы, года и они привыкли существовать без света. Даже те цветы, что росли и расцветали по ночам, полностью завяли и никто уже не мог никогда увидеть даже единого лучика надежды, пока не появилась она. Она – маленькая девочка, была последним лучиком надежды в мире теней и кромешного мрака. Никто не знал, откуда она появилась, но теперь, когда на Земле появился первый за долгое время костёр, тени собрались вокруг него. Удивительно, но они запомнили традиции минувших лет. Они встали вокруг него и принялись водить хоровод и петь колыбельную для девочки, чтобы в скором времени она уснула, а костёр потух. Семь дней и ночей они водили этот ужасающий хоровод и ждали, когда она уснёт. Она долгое время боролась со сном, но нарастающее желание кушать стало намного сильней. Её глаза закрылись, она надолго уснула, за это время костёр потух. Монстры девочку скушали, а на месте её гибели выросло новое растение, доселе неизведанное или позабытое. Розовый цветок осветил сначала несколько сантиметров вокруг себя, но любая попытка теней прикоснуться к нему была обречена на провал. После первого же касания тень разлеталась и никогда больше не могла вернуться в этот мир. С каждым годом цветок разрастался в почве своими источающими свет корнями всё глубже и глубже. И через несколько месяцев его усердной работы небо приобрело розовый оттенок. По планете перестали ходить «люди». Они родились заново в новой оболочке и всё заиграло новыми красками. Отныне люди могли продолжать общаться цветами, но тот самый, таинственный и от того неизвестный цветок больше никто и никогда не видел.

И каждый раз эта история трогала меня до покалываний в сердце и нескончаемых водопадов слёз особенно в середине всей сказки. Я был ещё в полной мере юн и решительно не мог понять всей её сути, но то, как она была написана, и то, что вызывала у меня в том возрасте, стали основным фактором того, что книгу именно с этой сказкой я попросил у родителей. Даже отцу стало жалко отдавать эту книгу, что уж говорить про маму, которая начала плакать навзрыд после услышанной от меня просьбы. Сначала к ней подошёл шок и непонимание, а после… Наверное, это можно назвать разочарованием. Да, это слово отлично подходило, когда на мой взор упала картина опечаленной женщины, несущей мне эту книжку и полно опустошенной. Мне стало жаль их, поэтому я сделал ксерокопию, но её существование не могло привнести прежнюю радость от прочтения оригинала. К счастью, они не долго думали, с какой целью эта сказка была мной отнята. После осознания они стали улыбаться, как прежде. Я до сих пор не понимаю, с чем это было связано.