МАЯK

В срочном порядке мне нужно было покидать это помещение. Я не горел огромным желанием тогда выяснять, какие норрации я бы мог выслушать, узнай об этом кто-то, а после иметь нервации, расхлебывая результаты своего любопытства.

Выключив фонарик, я, мельком выглядывая из коридора в коридор, поднялся на лифте до своего этажа и зашел внутрь каюты, стараясь закрыть дверь, как можно плотнее и заперся внутри окончательно. Всё это путешествие моё могло вызвать у капитана, а особенно у Оливера подозрения на мой счёт, однако, рассчитывая на алкогольное состояние Винсента и доброту Оливера, из-за которой он возможно меня и прикроет, мне стало легче. Я сел на свою кровать, посмотрел в иллюминатор и, не посмотрев на внутренний карман, достал из него блокнот.

Сразу напишу, что отметил его состояние. Как будто эту вещь не хотели сжигать или порвать, но пытались и не однократно. Некоторые страницы были изрезаны, чем-то испачканы, а другие сожжены и от них остались лишь желтые страницы с чем-то вроде чернил, нанесенным поверх бумаги. Перебирая страницы, я всё больше отмечал, что записи складываются в один большой рассказ, суть которого я уловил достаточно быстро, а потому из того, что раньше называлось страницами, я смог сделать примерный пересказ написанного в нём. Я переписал этот пересказ в свой блокнот, а старую улику выбросил в открытый космос в надежде на то, что если мои записи найдут, то не смогут понять, откуда я это мог знать. И в своей самой обыкновенной манере я смогу прикинуться дурачком, который ничего не знает. Наверное. К сожалению, люди часто занижают свои умственные способности, чтобы стать на несколько шагов ближе к желаемому результату. И я их прекрасно понимаю, ведь на войне все средства хороши.

Я не считаю позорным то, что делает меня победителем. Я никогда так не считал и не буду считать. Но для таких, как я, уготована своя судьба и в этом я уверен наверняка.

Я начинал внимательно вслушиваться в посторонние звуки по ту сторону двери и, только расслабляясь и понимая, что на данный момент мне переживать не о чем, я брал свои записи и меня по новой начинало трясти. Я не могу вернуться на Землю. Я знаю, что Ким, мне дала ответ, но я не могу его узнать. Уже никогда не смогу, потому что мне страшно видеть результаты своих действий. Пишу пересказ:

«Года мне отроду двадцать один, зовут Ойрен Голд и являюсь одним из пилотов шаттла №1 компании страны -ия. В более полную биографию я не вижу никакого смысла вдаваться. В конце концов мне нужно прояснить и задокументировать всё произошедшее со мной на днях.

Всё же решил обмолвиться парой более значимых фраз о себе и своей истории.

Я крайне нерешительная личность. Бывают во мне и резкие перемены настроения, беспричинная тревожность и страх. Страх как правило такой же необоснованный и часто мешающий мне спокойно существовать. Я отношусь к другим людям равносильно так, как они ко мне. То есть могу и считаю, что имею полное право на то, чтобы возыметь справедливость в делах, её не касающихся. Самое главное – это то, что я всегда добиваюсь своего и готов на всё ради своей цели.

Биография: я родился в одном из провинциальных городков 2479 года. Вырос без родителей на опеке детского дома, после чего поступил в авиационный ВУЗ и получил своё специальное образование. Благодаря ему уже через пару лет, когда компания набирала добровольцев на тест первого в мире межгалактического шаттла, я посчитал это предложение тем самым. Тем самым, что поможет мне выбиться в люди и встать на ноги, получив свою первую престижную работу, и стал первым же подавшем заявление. Итак, через неделю началась моя подготовка к первому полёту. Она была достаточно сложной в прохождении, я испытывал огромную нагрузки, но смог пройти и через это, однако первый полёт мой так и не состоялся.

Эта история нежелательна для компании. Её распространения может ухудшить настоящие её дела или вовсе сымитировать восстание против компании, однако, зная её, я смогу лишь передать кому-то этот блокнот, чтобы уже после моей смерти хоть кто-то смог узнать, что произошло на самом первом запуске шаттла 2500 года, ибо я уверен, что дело закроют, сомнут и забудут. Но я постараюсь донести до тебя, читатель, что такое на самом деле компания страны -ия.

Итак.

Начинаем.

Я не упомянул очень важную деталь. С самого раннего детства я был знаком с Амирой Вэй. Девушка эта юна и красива собой. Являясь друзьями, я до недавнего времени и даже подумать не мог о том, что Амира может быть дочерью генерального директора компании -ии, а узнал я об этом следующим образом:

Занимаясь своей моральной подготовкой – йогой и медитациями в выданной мне квартире, чтобы я смог выдержать больше стресса на предстоящей работе, ко мне, словно гром средь ясных небес без тучки, нагрянула Амира. Я не буду ничего скрывать в своей предсмертной записке, а потому скажу прямо о своей влюбленности. Я был поражен и рад её внезапному визиту. Но взгляд её не сулил мне ничего хорошего. Я открыл ей дверь, с ясной любовью посмотрел на её вечернее, завораживающее и обворожительное платье и проследил взглядом за её утонченной фигурой, направляющейся в зал квартиры. Уже там мы уселись друг напротив друга и с несколько минут молча смотрели друг другу в глаза, не произнося ни слова. Амира заговорила первой:

– Нам нужно поговорить по поводу твоей работы. – Сказала она, мрачно посматривая куда-то вниз в боязни посмотреть мне в глаза.

– Ты знаешь, что я весь во внимании.

– Я уже не хочу скрывать от тебя что-либо. Я знаю, что завтра у тебя первый полёт на первом в мире шаттле, способном рассекать не то, что ближайшие созвездия, но и галактики… Но это не то, что представляет из себя шаттл на самом деле. Я много времени проводила за изучением дел отца и его настоящей целью, что он преследовал в создании этого корабля. Это. Работорговля. По чертежам корабля ясно видны отсеки для их перевозки, а также отец начинал свою карьеру с промысла по купле-продажи рабов, что под запретом. Иначе у них бы не получилось выйти на такой уровень, понимаешь? – Под конец она уже срывалась, а поэтому подсела ко мне ближе, чтобы успокоиться. – Ты должен предотвратить запуск. Пожалуйста… Если ты меня… Сделай это для меня… Прошу…

Я не знал, как совладать с поступившими ко мне эмоциями. Моя комната не была особо чистой: на полу уже скопились небольшие комки пыли, а пространства в холодильнике было чересчур много. Я стал думать лишь о нашей с ней совместной жизни в тот момент, когда она произнесла те слова. Как же глупо. Она знала, что я любил её, она хотела для меня лишь добра… Наверное… Посылая меня сюда, к техническому отделу шаттла на верную смерть… В тот же момент я старался сохранить самообладание и уверенно взял Амиру за руку. Когда наши руки соприкоснулись, она не смогла её отдернуть. Хотела, но не пыталась… Или не хотела?

– Я обещаю, что постараюсь сделать всё возможное для того, чтобы твоя душа оставалась спокойна. Ты всегда знала, что можешь обратиться ко мне за любой помощью и я никогда не смогу тебе отказать. Завтра важный день. Я постараюсь уничтожить шаттл изнутри. Этого не должно быть на самом деле в нашем мире. Это нечто похоже на ошибку, что нужно искоренить. И я сделаю всё для этого.

После моих слов Амира нежно поцеловала меня в щёку на прощание. Она знала, что мы не сможем встретиться больше никогда и была готова рассказать мне обо всём, что я хотел узнать. У меня в голове был заточен единственный вопрос. Она его знала. И я знал на него ответ.

– Ты меня любишь?

– Нет.

– Ясно.

На том и был конец вчерашнего вечера.

Амира после своего ответа ещё раз поцеловала меня и покинула квартиру, оставив меня наедине с самим собой.

Моя рука сама потянулась к пачке. Словно я в опустошении, в чувстве абсолютного нуля, не был властен над своими действиями и желаниями. В тот момент я мечтал только лишь о возможности выполнить данное ей обещание и умереть. Я достал сигарету и закурил. Я сомневался в моей способности к девиации. К тому, что я могу пойти против системы и решить все свои и не только проблемы таким… Настолько радикальным путём. Завтра всё решится. Я завязал с курением.

На следующий день утром в комнату пробрались первые лучи солнца, нарушая мой покой. Несколько облезлые и желтые обои постоянно напоминали мне о том, что мне нечего терять, кроме чувств, что вряд ли кому-то и будут нужны в конце моего существования.

В предвкушении я нерешительно поднялся с кровати и оделся в повседневную одежду. Я уже знал всё, что будет, наперёд, а потому моя рука не дрогнула, когда я поздоровался с Вайссом Корне, нынешним капитаном шаттла №1. Это был удивительной наружности человек. Мне всегда казалось, что он имеет за своей спиной секреты, сколько помню нашего общения я всегда сторонился и даже тогда, когда оно имело исключительно положительное на меня самого влияние. Этот человек умел произвести впечатление начитанного и грамотного мужчины в возрасте, но его манера речи, подслушанная мной в его разговоре с другим персоналом, показала, насколько он может отличаться от самого себя в общении с разными людьми. Обычно он был одет в официальный деловой костюм с черным галстуком, как будто всё время был готов приступить к чьим-нибудь похоронам. Он никогда его не снимал, даже если ему было очень жарко и душно, показывая тем самым свою уверенность и деликатность. Одной из особых его отличительных черт был шрам на глазу. Сама рана, по всей видимости, лишила его возможности видеть им, но он не старался скрыть свою проблему, наоборот выставляя её на всеобщее обозрение, чтобы в очередной показать свою излишнюю и глупую пафосность, что была неприсущая его натуре.

В этот раз мы переглянулись, пожали руки, кивнули молча друг друга, и я пошел далее по коридору шаттла. Я с решительным спокойствием прошел в раздевалку, надел комбинезон и прошел к некоему подобию подиума. Нам с капитаном и вторым пилотом было необходимо произнести речь, от которой я с выдуманной скорбью и болью в сердце успешно смог отказаться.

Буквально через пару минут все были в сборе. Мы все перешли в комнату управления летающим объектом, после чего получили команду и координаты направления. Понимая, что времени у меня не очень много и нужно решаться: либо сейчас, либо никогда и, уже взлетев на приличное от планеты расстояние, чтобы обломки не упали обратно на Землю, я вышел из комнаты управления под предлогом неисправности своей панели управления пилота. Они не стали убеждаться и поверили мне на слова, чем я воспользовался и спустился в технический отдел. Во время подготовок нас информировали о нахождении и возможностях ручной починки множества деталей. В том числе и двигателей.

Я вошел внутрь отдела и принялся за поиски нужных мне щитков и, так как они являлись самыми видными с дальнего расстояния, у меня быстро получилось приступить к тому, чтобы выводить их из строя. Через несколько минут я уже запустил, так скажем, бомбу замедленного действия. По тому времени, что я рассчитал, шаттла уже должно было не стать через пятнадцать минут. Выполняя все процедуры по выведению двигателей, я ни о чём не жалел. Для меня было главным то, что я смогу выполнить своё обещание посмертно.

Однако сразу, как началась подозрительно высокая активность всех четырех двигателей, Вайсс сам пожаловал за мной в отдел. К этому я тоже был готов и поэтому забаррикадировал всеми вещами, что я смог найти, ближайших вход на этаж. Оставалось ещё два, но один был пожарным и вёл сразу к капсулам, которые могли спасти в случае ЧП. А другой находился достаточно далеко, так что добираться до него пришлось как раз минут десять. Пока я чувствовал, как помещение нагревалось и с каждой секундой становилось всё более невыносимо там находится, со спины я почувствовал толчок и упал лицом на раскаленные трубы.

Позади меня оказался Вайсс.

Он был зол и глаза его, облившиеся кровью, желали только моей смерти. Он взял гаечный ключ и ударил по одной из проходящих рядом с ним труб. В миг помещение наполнилось огнем, однако оценить картину полностью я не мог из-за того, что ослеп на один глаз. Из последних сил я поднялся, схватившись за лицо и побежал на капитана. Мне удалось повалить его на спину, но я получил этим же ключом под рёбра, после чего откатился в сторону.

Сейчас мне всё воспринимается в тумане. Я не могу связать слов языком, но хотя бы пишу всё, что я пережил именно здесь. Держась уже за бок, позади меня упала каменная плита, что разделила нас с Вайссом и дала мне возможность спастись от него в спасательной капсуле.

Мне осталось немного, а потому прошу… Если вы это читаете, то передайте Амире, что я выполнил обещание и сделал всё, что было в моих силах. И… То, что я правда её любил.»

Далее основные записи Ойрена обрывались. Но, присмотревшись ещё более детально, я заметил, как на страничках постепенно начинали проясняться дополнительные пометки, а также, пролистав пару пустых страниц, я смог найти продолжение. Я сразу понял, что оно было от лица Амиры. Я думаю, что оно не является особо значимым для самой истории, ведь самое информативное уже было озвучено, однако для своего личного интереса я восстановил и её записи.

Сразу напишу, что я не настолько туп, чтобы не заметить схожести наших с ним капитанов. Сейчас недостаточно какой-либо информации, чтобы понимать, как в принципе нужно воспринимать её и адаптировать под реалии. Переписываю то, что написал себе, сюда:

«Я нашла этот блокнот около упавшей на Землю спасательной капсулы. Его тело сгорело, залетая в атмосферу планеты, а блокнотик находится в ужасном состоянии. Я прочитала записи и мне уже ничего не нужно говорить. Я… Напишу читателю, что любила Ойрена… Он был всем для меня с самого детства и теперь, когда его нет, мне остается только помнить о нём.

Я не хотела и не желала ему такой участи, поэтому сделаю всё, чтобы его записи из спасательной капсулы не были уничтожены и попали в нужные руки.

Мне жаль, мой милый Ойрен… Очень жаль…

Надеюсь, ты сможешь найти во мне хоть что-то, что заслуживает твоего прощения… Прощай…»

Из всего написанного я сделал отнюдь не утишающие выводы по поводу становления компании всемогущей. Мне стало ясно и понятно, что эта информация не должна была попасть в абы какие руки и не должна была быть найдена. Сама история мне показалась трагичной и ужасной, но ответ Амиры мной не был до конца понят, сколько бы я не прикидывал, я не смог выяснить причину её отказа, перечитав ещё несколько раз.

Когда я закончил с анализированием полученной информации, мою голову переполняли идеи и возможные последствия того, что отныне мне стало открыто. Я положил свой блокнот на столик под иллюминатором и решил направиться ещё раз к Оливеру. Уже вечерело, и его рабочий день подходил к концу, а потому я вышел из каюты и направился прямиком в комнату управления.

Там меня ждала довольно занятная картина, скажу, что вполне ожидаемая: Оливер находился в комнате один. Уже закончив с перемещением между мирами, он в полном спокойствие допивал кофе из кружки, которую совсем скоро, услышав мои приближающиеся шаги, поставил от себя подальше, и развернулся, всматриваясь мне в глаза. В его я прочитал… Какое-то… Сожаление? В моих же были вопросы, которые он прекрасно видел. Когда я подошел ближе, Оливер первым разрушил стену молчания между нами, стараясь забыть прошлый наш диалог.

– Привет, Итан! – Сказал тот, улыбаясь. – Я понимаю, что ты не мог прийти просто так. Всегда-то тебе нужно у меня о чем-то спросить, поинтересоваться…, да я никогда и не против.

– Привет, Оливер. – Сказал я, после чего прошел чуть дальше и сел в полуметре от него. – А ты, как обычно, прав и понимаешь меня даже без слов. Иронично, что я о тебе мало что знаю на самом деле, кроме твоего обучения вместе со мной.

– Не думай, на самом деле у меня до обучения вместе с тобой жизнь была не так уж и интересна. Сейчас, когда я устроился сюда на свободное место второго пилота, я рад, что могу снова общаться с тобой, как в старые времена. Рад, что мы можем видеться и продолжать делиться всем друг с другом, хотя прошло уже три года, как мы закончили академию. – Я понимал, что Оливер говорит от сердца, но почему-то в этот раз его слова звучали странно. Как будто человек сказал не то, что хотел на самом деле. Как будто выдавил из себя эти слова, приправив лестью к нашей с ним дружбе. Но тем не менее я не перестал меньше ему доверять. В этих взаимоотношениях прослеживался… Наверное, да. Это был, словно некий азарт.

– На самом деле дело достаточно серьёзное… – Я наклонился чуть ближе к Оливеру и шепотом сказал: – Я знаю, насколько бываю опрометчив в своих суждениях, доводах и умозаключениях, а потому хочу найти помощь в твоем лице. Буквально недавно я узнал информацию, о которой вряд ли должен знать обыкновенный пилот одного из множества космических лайнеров. И хочу узнать у тебя, как мне распорядиться этой информацией. Вот, понимаешь? Не могу я поделиться ей с тобой, но мне нужен совет от тебя. Получается эгоистично и цели я преследую только исключительно свои собственные, но не могу не обратиться к тебе за помощью. А также меня интересует немного другой вопрос. Он уже более… Так выразимся, ликвидный. Я понимаю, что не должен интересоваться и лезть в личную жизнь других людей, да только мне интересна Эмберли. С нашей первой встречи я не могу спокойно дышать, а мысли уходят глубоко, сливаются волнами в единое цунами и обрушиваются на меня, разрушая всё на своём пути. Я давно не понимаю, что со мной происходит и считаю, что внутри… Внутри у меня есть пустота, да и только… Я более перестал чествовать что-либо, когда перестал писать… Ким… Нет… Прости… Забудь… Я ничего не говорил про Эмберли. Я должен оставаться верен, сколько бы времени не прошло… По крайней мере я сам думаю, что хочу быть ей верен, а остальное не должно быть важно… Пожалуйста, ответить только и только на первый вопрос. И не заставляй меня излишний раз пускаться в мучительные раздумья…

Это всё было на эмоциях, вызванных эндорфином от чего-то нового. Самое страшное, что и до Эмберли мне было интересно попробовать заговорить и познакомиться с другими девушками. Завести общение и при чем достаточно близкое. В первые моменты эта мысль со временем сама улетучивалась, словно вспышка взрыва нейтронной звезды, однако тогда Эмберли мне мешала. Я виноват перед тобой, Ким, а потому я сделаю всё, чтобы хоть как-нибудь искупить свою вину. Я знаю, что прошло уже много времени и ты могла уже и забыть меня… Но я никогда не смогу тебя забыть, и я виновен, как убийца, совершивший самоубийство. Я перестал отправлять тебе письма и отвечать, только потому что я не хотел тебя ранить. Хотел, чтобы ты смогла меня отпустить меня после моей смерти.