Деревня 2

Позже, идя по дороге к своему дому, Игорь уверился, что рядом обитает нечто поганое и злое, невероятное и мощное, иное от человеческой природы и сути. Что «это», он представить не мог, но совершенно четко понимал – ему предстоит с ним встретиться. Игорь чувствовал, что оно неумолимо приближалось, но с какой стороны – он не знал…

ГЛАВА 15

После схватки с волками-оборотнями в битве за скотину соседки Марины, Жора остался жив. После выстрела дуплетом гигантские волки с человеческими лицами быстро ушли через вырытый лаз. Причем ушли и те двое, которые получили смертельный заряд картечи, после которого они должны были сдохнуть на месте. Эти звери были не такие большие, по сравнению с тем, какого он видел, возвращаясь летом с лесоповала. Но с этими волками явно было что-то не так. Их глаза, уши и морда напоминали изувеченное человеческое лицо. Они были громадны и странно передвигались на четырех конечностях, как будто им было неудобно.

Менько, будучи решительным и любопытным человеком, решил разобраться с происходящим в тайге. У него был план. Он любил все планировать с детства, правда не всегда в его системе все срабатывало…

Забрав у Марины остатки недоеденной коровы, он их порубил и сложил в большой мешок с лямками. В тот же день он принялся готовить капканы. Вместо волчьих, он взял два больших медвежьих капкана, которыми давно не пользовался. Сначала он проверил их на срабатывание, а потом весь вечер крепил в ветках хвойных деревьев и листве.

Мать задавала вопросы, от которых Менько отмахивался, а поняв его замысел, начала его со слезами отговаривать от похода в лес. Сын отмахивался от матери. Умаявшись, сел на лавку, наблюдая за котами, которые вились вокруг миски с рыбьими головами, как поросята возле свиноматки. Они сосредоточенно жевали и прижимали уши к голове, время от времени рыча друг на друга. У них были острые лопатки и тощие впалые животы.

– Откуда столько котов? – пытаясь отвлечь мать от ее переживаний, спросил Жора.

– Полудикие, нарожают в заброшенных подвалах, никто не топит и не кормит – вот и вьются возле меня да Марины. Сын, не ходи в тайгу, видишь, что творится! Сгинешь не за копейку. Вообще, пора в Битучары переезжать, а то живем как лешие на болоте.

– Я на одну ночь. Схожу приваду разбросаю, посижу ночью в сторожке. Мам, не переживай, волков еще каких-то бояться! А весной переедем в город – обещаю. – Мать тяжело вздохнула и поняла, что спорить с сыном бесполезно, пошла готовить закваску для хлеба.

Выдвинуться в тайгу Жора решил завтра с раннего утра. Выйдя потемну, он взвалил на плечи поклажу и, перекрестившись, двинулся в путь. Дорога была дальняя и тяжелая. Импровизированный рюкзак с мясом натирал плечи, карабин через пять километров казался чугунной пушкой. Два медвежьих капкана тяжело били по ягодицам. Но крепкий Менько, сжав зубы, шел вперед, несмотря на сопротивляющийся лес и чавкающую грязь.

В лесу было необычно хорошо: пахнущий сосной воздух, нервный треск сороки, особенное спокойствие и нежное дыхание вечности. «Мир меняется, города строятся, люди рождаются и умирают, а тайга – она всегда одинаковая», – думал Жора.

Наконец-то он увидел через ветки небольшую приземистую избушку. Громко выдохнув, скинул с себя тяжелую поклажу. Раскидав порубленные куски говядины напротив окна, из которого он раньше стрелял кабанов, принялся устанавливать капканы. Потом по своим следам волоком протащил мясо и побрызгал специальным раствором пихты.

Притомившись, Менько зашел в срубленную им несколько лет назад охотничью сторожку. Обычно в таких зимовьях есть минимальный запас продуктов, спички и вообще все, что нужно для выживания. Можно пользоваться, чем хочешь, только не забыть оставить запасы и для следующих путников. Менько не возражал против таких гостей и, осмотревшись, понял, что недавно в сторожке кто-то был, но чужаки ничего не тронули. Пожевав на сухую бутербродов, он прилег отдохнуть на скамейке и тут же провалился в крепкий сон.

Жора проснулся резко и сразу сел на скамейку, нащупав рядом карабин. Он понимал, что проснулся от какого-то шума, идущего с улицы, а кто издавал этот шум, он понять пока не мог. Менько прислушался. Тишина, он встал и подошел к единственному узкому окну избушки, которое выходило на поляну, где была разбросана привада. Свет от луны еле-еле проникал через тучи и несмело освещал тайгу и избушку с притаившимся в ней человеком.

Из глубины леса раздалось фырканье и шорох. В животе Менько разошлись узоры страха. Сейчас-сейчас они выйдут. Снова тишина, Жора в неудобной позе смотрел в окошко. Спина затекла, но он упорно стоял, вглядываясь в темноту, различая очертания деревьев и редкие просветы леса. Вдруг на поляну выскочили какие-то тени, и началась возня. Фырканье переросло в чавканье и напоминало звуки, издаваемые громадным существом, пытающимся вытащить свои лапы из трясины. Звери начали терзать остатки коровы. Рычание возле туши не походило на волчьи звуки. Казалось, из-за остатков коровы дерутся какие-то невиданные твари.

Вдруг раздался страшный визг, переходящий в человеческий вопль. Попался! Его опять обуял животный страх. Чтобы успокоить себя, он взял в руки карабин и стал ждать. На поляне происходило что-то непонятное: возня, страдальческие хрипы попавшего в капкан зверя. Тени метались, а потом замерли в одном месте, образуя большой темный шар. Стая собралась возле попавшего в капкан. Странно, волки должны были разбежаться. Дальше раздалось шипение, похожее на человеческий голос! Они между собой переговариваются! Резкий короткий вопль, и все стихло. Жора отпрял от окна и замер, прислонившись к бревенчатой холодной стене. Сколько он простоял, вытянувшись по стойке смирно, он не знал. Без движения начали мерзнуть руки, сжимающие холодную сталь карабина.

Но вот раздался тихий хруст веток – кто-то неторопливо обходил дом. «Может, медведь?» – подумал Менько. Но медведь по-другому ходит. Опять тишина. Кажется, что кроме него в округе никого нет, но Жора мог поклясться, что возле двери кто-то стоял и слушал. И вдруг входная дверь затряслась так, словно ее хотел сорвать лесной великан. А дверь, надо сказать, тяжелая была, с массивным засовом. Жора встал напротив двери, направив на нее карабин.

Потом послышался другой звук – будто кто-то скреб острыми когтями, пытаясь разорвать деревянную дверь. Звук нарастал, становился все громче и громче, парализуя волю Жоры. Наконец, дерево затрещало так, будто готово было разлететься на тысячу щепок, а петли начали со скрежетом отдираться от оснований.

Озноб пробежал по спине, по затылку, кровь отлила от лица Менько. Горло перехватило так, что он не смог бы и закричать, даже ради спасения жизни.

– Сейчас шмальну! – не своим голосом прокричал Жора и дослал патрон в патронник. Все стихло. Потом как будто из-под земли раздался глухой голос, и стоящее за дверью существо прошипело:

– Мы тебя сожрем! Тебя и твою мамку! – Менько выстрелил. Потом еще и еще, пока в магазине не кончились патроны. Наступила тишина.

До самого утра Менько сидел у буржуйки, беспрерывно дымя сигаретами, и подкармливал огонь, который вдруг сделался для него дороже всего на свете. Осознать, что было ночью, он не мог. Мысли, как рой пчел, кружились, но не укладывались ни в какую логическую цепочку.

Вышедшее солнце осветило тайгу. Жора осторожно открыл дверь и выглянул из избушки. Держа наперевес карабин, он подошел к месту, где были установлены капканы. Менько увидел, что у одного капкана пружины были разжаты, и рядом лежал большой палец человеческой ноги…

ГЛАВА 16

С ветки трухлявого дерева зловеще крикнула сова, издали откликнулась другая. Человек глянул вверх – облака разошлись, над землей болталась луна. Все говорило о том, что наступила ночь. Однако он видел все отчетливо, как днем…

Он сел на корень большого дерева, намереваясь хорошенько все обдумать. Мужчина почти не сомневался, что он безумен, но что-то мешало поверить в это до конца. Ведь никаких явных признаков заболевания не было. Напротив – он был силен и бодр, как никогда ранее, в мышцах тела и в разуме присутствовало дотоле незнакомое возбуждение. Обострились и чувства: теперь он мог ощущать плотность воздуха и слышать тишину. Он посмотрел на дерево и увидел еще не опавшие листья и мелкие жилки на них, он видел все вплоть до насекомых, спрятавшись на зимовку.

Человек обернулся и прислонился лбом к дереву. Пальцы сами сжались в кулак, и он с силой ударил им о шершавый ствол. Боль прострелила конечность, и на костяшках выступила кровь, но он на это даже не обратил внимания.

Он захрипел, вытаращив глаза, спину между лопаток обожгло резкой болью. Мгновение спустя все поглотила зияющая чернота. Втягивая сквозь зубы холодный воздух, он понял, что зубы медленно превращаются в клыки. Спазмы корёжили гортань. Посмотрел на свои руки – обычные, человеческие, только сплошь покрыты шерстью. Сначала пальцы, а потом и все тело закололо мелкими иголочками. Его трясло. Он упал и сжался в комок, казалось, у него был жар.

– Господи, что со мной происходит? – Он поднял руки к небу, как будто прося пощады. Кожа на руках вздымалась как ткань на ветру. Раздался треск костей, и густая шерсть полезла сквозь кожу. Лицо вдруг вытянулось, превращаясь в волчью морду, острые зубы стали быстро расти, вызывая нечеловеческую боль.

– Прекрати! Нет! – закричал человек в диком ужасе. – Нет! – Но язык не слушался его, слова произносились с трудом. Он встал, посмотрел на небо, на котором скупо, чуждо мигали звезды, потом упал на четвереньки и тяжело дышал, высунул изо рта большой красный язык. Боль резко прекратилась, и появилось лишь одно – всепоглощающее чувство голода.

Голоден. Я очень голоден. Он поднял тяжелую голову и посмотрел по сторонам. Неконтролируемое чувство толкало вперед. Еда была рядом, ее было много, все запахи свидетельствовали об этом. Пища манила к себе и просилась в рот. Он представлял большие куски мяса, хрустящие кости и рвущиеся сухожилия. Огромные слюни стали падать на землю. И зверь побежал. Быстрые косули и олени убегали от него, огромный лось встретил опущенными вниз острыми рогами. У него не было опыта охоты. Оборотень бежал дальше, явственно ощущая под лапами сосновые иголки.

Где-то сбоку потянуло резким запахом мяса, но каким-то несвежим и мертвым. Для него все было в новинку, и он, ускорив бег, побежал на новый запах. Он уже бежал на четырех лапах, не таясь, ломая ветки на своем пути. Оборотень наслаждался обретенной силой и скоростью. Сладкий запах гниения и мяса становился отчетливым и близким, он манил и призывал его.

Потом резко наступила темнота, он провалился в какую-то глубокую яму, долго кувыркался, и новый мир погас перед ним…

Первым, что он ощутил, когда чувства вернулись, это невыносимый смертоносный запах смерти и гниения. Зараза плотно стояла в воздухе, и к ней невозможно было привыкнуть. Вздохнув несколько раз, ему показалось, что по всем клеткам его тела разлилась отрава. Привстав на колени, человек понял, что лежит в яме, полной трупов, которые были липкие и гнилые. Повсюду были шерсть, рога, копыта, кости и черепа. Отчаяние и безнадежность захлестнула его. Задребезжал рассвет, он полез по костям наверх из этого ужасного скотомогильника. Рука схватила что-то круглое. Поднеся это к лицу, он увидел человеческий череп. С криком откинул его от себя и еще быстрее полез к краю смертоносной ямы.

Отдышавшись, он услышал рядом шум лесного ручья. Найдя его, он со всего маху кинулся в воду. Человек окунался снова и снова, отчаянно тер руки, лицо, всё тело. Он тер кожу до тех пор, пока не понял, что исцарапал себя до крови. Потом мужчина голый долго сидел на земле, не чувствуя холода, и плакал от ужаса.

В это время из-за леса дома вышел мужчина: в фуфайке, треухе, штаны в сапоги заправлены, густую бороду треплет ветер – и неторопливо приблизился к нему. Это был Яков.

– Здравствуй, Сергей! – сказал он и кинул к его ногам одежду. Краев почему-то нисколько не удивился и начал молча одеваться. Яков наблюдал за его неловкими движениями.

– Не ломай голову над тем, что произошло, а то треснешь от думок. Сейчас все объясню! – сев на пенек, он закурил. – Ты стал особенным. Я такой же. Я также заходился в ужасе, когда это начало со мной происходить. Руки на себя хотел наложить, искал смерти, избавленья хотел. Не дождался, отмучился, потом пообвык. Так со всеми бывает.

– Бывает что? – спросил одевшийся Краев. Рядом на дерево села кедровка и, нагнув голову, наблюдала за людьми. Лес, казалось, замер и внимательно слушал необычный разговор людей.

– Первое превращение. Ты оборотень, ты стал другим, тебя укусили. Сначала потеряешь, но потом найдешь себя. Это гораздо страшнее смерти, но гораздо приятней жизни, – спокойно рассуждал Яков. По сравнению с нами, обычная жизнь – расцвет и империй, и государств, правителей и армий – пыль и ничтожество.

– Вон оно как, я теперь владыка мира или Бог? – и Краев собрался идти, удивляясь своему спокойствию. Правда, куда идти, он не знал.

В тайге светлело, наступало утро. Где-то среди заскрипевших деревьев родился ветер и объявил о своем появлении шуршанием верхушек сосен.

– Ты не спеши, посиди, успокойся, а я тебе еще кое-чего расскажу! Ты теперь от этого никуда не денешься. Судьбинушка горька и незавидна, но от нее не уйти и не поменять. – Яков задумался, что-то вспоминая. Краев присел на упавшую толстую березу.

– Мы больше похожи на волков, а волкам всегда несладко жилось на Руси. Этот хищник любит убить больше, чем может съесть. Волк убивает ради забавы, играючи. Вот почему страшен и непредсказуем путь людей, избирающих волка своим символом жизни. Но со временем мы научились себя контролировать и жить рядом с людьми. Но есть другие оборотни, даже не оборотни, а бешеные псы, полулюди-полуживотные. Яков опять задумался. Краев сидел молча и, казалось, наблюдал за этим диалогом со стороны. Яков поднял ветку и начал хлестать ею себя по ладони.

– Оборотни бывают двух видов: те, которые превращаются в зверя в полнолуние. Особые могут превращаться по своему желанию или в момент опасности, но таких мало. К ним отношусь я. Будучи превращенными, мы мыслим отчасти по-человечески и действуем разумно, это наш род и стая. Мы чистокровные. А есть те, кто больны древней ликантропией – болезнью превращения в животных. Эти при превращении загоняют человеческую сущность глубоко внутрь, освобождая звериное неконтролируемое начало. При этом человек не помнит, что он делал, будучи в зверином облике. Мы их называем дикие или чужие.

– Прелесть какая! – глупо отреагировал Краев. Он не знал, что говорить и как себя вести.

– Чужие раньше жили глубоко в тайге, питались животными, и мы редко их видели. Сейчас они обнаглели, заходят в деревни, жрут скот. Но самое главное, что они начали есть людей. И это им понравилось. Мы не можем этого допустить. Они начали убивать нашу стаю. Обнаглели, недавно ночью заходили к нам в деревню, прямо во дворы. Впервые за несколько десятков лет… и новенькую, Яну, чуть не утащили.

– А зачем им новенькая, ну та, Яна?

– Оборачивать будут, в свою стаю. Они к войне готовятся с нами, – сказал Яков и встал с березы. Они долго шли к дороге, где стоял УАЗ, на котором приехал Яков. Шли молча, сосредоточенно. Краев несколько раз мотнул головой и больно ущипнул себя в надежде, что он проснется. Но ничего не менялось.

В оглушительной тишине осеннего леса раздавалось тиканье синиц, деловито осматривающих кору деревьев. Изящные и миниатюрные птицы своими голосами очерчивали себе пространство и напоминали Якову и Сергею о том, что они не одни в лесу. Яков сбавил шаг и поравнялся со своим спутником, благо тропинка стала широкая и кроны деревьев разошлись в сторону, будто уступая дорогу людям.