Хранители. Часть 1 Чужая река

– Руки тряслись от радости, поэтому в зайца промазал? – усмехнувшись, спросил Костя. – Ну веди, хвастайся.

Пройдя по лесу с полсотни метров, они снова вышли к протоке, которая делала в этом месте крутую петлю. Берега здесь были выше, а протока, зажатая между высокими берегами, в этом месте сильно сужалась. На самом краю берега лежало нагромождение почерневших брёвен и досок. Это был заваленный набок фрагмент моста, представляющий из себя несколько толстых опор, скреплённых между собой брёвнами поменьше с частью настила из толстых досок.

Сергей подошёл и похлопал по одному бревну:

– Вы посмотрите, как интересно сохранилась древесина. Она как будто законсервирована каким-то химическим составом. Обратите внимание, как детали моста скреплены между собой. Работа хороших мастеров.

Действительно, было видно, что эти обломки лежат тут давно, но древесина не сгнила, а как будто окаменела. Доски были ровные, а деревянные клинья, скрепляющие между собой балки и брёвна, были идеально подогнаны.

– Да, специалисты делали, – согласился Костя, рассматривая обломки. – Ни единого гвоздя или скобы.

Дмитрий тоже хотел что-то сказать, но вдруг остановился и прислушался. Посмотрев на небо, он повернулся к друзьям:

– Давайте быстро в лагерь, сейчас дождь ливанёт!

Его слова тут же подтвердились. Налетел порыв ветра, и лес вокруг сначала тихо, а потом всё сильнее и сильнее зашумел под струями дождя.

– Бежим! – крикнул Кот и первым рванул в сторону лагеря.

Едва успели забежать под навес, как дождь хлынул с такой силой, что друзьям пришлось придерживать натянутую плёнку, чтобы её под тяжестью воды не сорвало с перекладин.

– Зашибись я просушился! – усмехнулся Костя, глядя на свою развешанную вокруг сильно дымящего, почти залитого костра одежду.

– Ничего, это ненадолго, – успокоил Сергей, – сейчас утихнет.

Минут через пять дождь начал стихать и скоро совсем прекратился. Быстро темнело. Не теряя времени, Сергей и Дмитрий пошли к реке заниматься рыбой, а Костя остался у костра выжимать свои вещи. После дождя заметно похолодало и поднялся ветер. Рыбу заканчивали чистить и солить уже практически на ощупь. Закончив наконец все дела, друзья поставили на огонь воду для ухи и уселись отдыхать возле костра.

– Ну что, господа, день сегодня явно удался! – расплылся в счастливой улыбке Сергей. – Поселение, считай, нашли. Раз мост есть, значит и поселение где-то рядом. Так что не зря столько километров отмотали.

Дмитрий посмотрел на довольного историка:

– Если такой добротный мост сделали, значит и дома у них должны быть такие же основательные. Я думаю, что по тому, как строили и обрабатывали дерево, можно установить, откуда эти промысловики-шаманы прибыли в эти места. Так?

Сергей пожал плечами:

– Да, наверное. Но ещё и в домах должно хоть что-то остаться.

Костя устало вздохнул:

– Знаете, что я вам скажу? Философы говорят, что путь к цели важнее самой цели. И они абсолютно правы. Что бы мы там ни нашли, но это лучший наш поход. И мы только в середине пути. Впереди ещё сплав по реке с охотой и рыбалкой.

– Почти тост, – улыбнулся Дмитрий. – Жаль, выпить нечего.

– Ничего, вернёмся в Надым, наверстаем, – неожиданно серьёзно сказал Сергей и, немного помолчав, продолжил: – Хочу вам предложить поучаствовать в экспедиции, которую я запланировал на следующий год. Конечно, неизвестно ещё, как оно там сложится, но задумка интересная. Если готовы выслушать, то всё сейчас расскажу. По правде говоря, я хотел об этом с вами на обратном пути или уже в Надыме поговорить, но мне кажется, сейчас тоже вполне подходящее время.

– Давай. Сейчас время самое оно, – закуривая, кивнул Костя и, серьёзно посмотрев на Сергея, добавил: – Только начинай с самого начала и как можно подробнее.

Сергей посмотрел на Костю, не понимая, серьёзно тот говорит или нет, а потом перевёл взгляд на Дмитрия. Тот тоже кивнул с серьёзным видом:

– Как можно подробнее…

Кот, не сдержавшись, прыснул, и они с Дмитрием расхохотались.

– Да ну вас, балбесы, – махнул рукой Сергей, обиженно нахмурился и отвернулся.

– Да ладно тебе, Филя, обижаться! Мы правда внимательно слушаем. Не сердись, пожалуйста, – примирительно сказал Кот.

Сергей повернулся к друзьям:

– Я знаю, что мои рассказы похожи на лекцию в сельском клубе, но так уж у меня получается. Поэтому заткнитесь и слушайте, раз согласились. После Октябрьской революции, в двадцатых – тридцатых годах, советская власть добралась со своими новыми порядками до Ямала, и присланные сюда комиссары начали выявлять и раскулачивать местных богачей. Многие зажиточные ненцы и ханты, увидев, что творят представители новой власти, стали уходить со своими стадами дальше на север, чтобы скрыться от этого беспредела. Новые уполномоченные и агитаторы, не разобравшись во всех особенностях жизненного уклада коренных жителей Севера, начали жёстко навязывать свои порядки. Так же, как в средней полосе и на юге раскулачиванием и коллективизацией уничтожили всех настоящих коренных крестьян, истинных хозяйственников, которые кормили при царе всю Россию и половину Европы, так и на Севере начали уничтожать самых лучших оленеводов. Но на Севере каждый богатый оленевод всегда помогал другим, с меньшим достатком. Если у кого-то из бедняков был падёж оленей или просто не хватало запасов, чтобы прокормиться, богатый всегда давал в долг на развод столько оленей, сколько у него попросят. Или помогал продуктами. Причём давал без всяких процентов и на неопределенный срок. Отдашь, когда сможешь. А зачастую и просто дарил. А если у кого-то из детей умирали родители, то ребёнок никогда не оставался беспризорным, его всегда брал к себе кто-то из родных или забирали в любую другую семью. Его растили как своего, и, когда он становился взрослым, ему давали всё для самостоятельной жизни, а девочку выдавали замуж и давали ей приданое, как положено. В восемнадцатом или начале девятнадцатого века, точно не помню, у оленеводов южной части Ямальского полуострова от сибирской язвы вымерло всё поголовье оленей, так оленеводы с северной части Ямала совершенно безвозмездно отдали им на развод половину всего своего стада, а это несколько тысяч голов. Одним словом, правильные были отношения. И, забирая оленей у богатых, комиссары, по сути, обрекали на несчастия более бедных, поэтому вплоть до 1945 года против советской власти было много восстаний на Севере, о чём, конечно, в советские времена умалчивалось. Так вот, я уже рассказывал, что в Сибири и на Севере с древних времён активно велась торговля северных народов с русскими и иностранными купцами. А среди самоедов, остяков и вогулов были очень зажиточные семьи. Их капитал состоял не только из оленей и ценных шкурок, но было у них и серебро, и золото. И это были не только царские монеты, дорогие украшения и предметы быта из других стран, которые в семьях передавались по наследству, но и золото, найденное здесь же, на Ямале. Что на территории Ямало-Ненецкого и Ханты-Мансийского округов издревле находили золото, это уже общеизвестный факт. Мне старые ненцы рассказывали, что, когда они были детьми, старики часто отправляли их ходить по берегам небольших быстрых речек, коих множество в северной части Ямальского полуострова, и собирать жёлтые камешки. Некоторые из этих камешков плавили, и получалось золото. Из этого золота умельцы, которые были среди ненцев и хантов, делали украшения и амулеты. Я видел такие вещи, и у меня есть дома фотографии нескольких подобных предметов. Одним словом, у коренных народов водилось и серебро, и золото, а как говорил Остап Бендер, если в стране ходят денежные знаки, значит, есть и те, у кого их очень много. В начале 1926 года недалеко от Казыма, это около посёлка Белоярский, собрались в одном чуме четыре самых зажиточных человека тех мест. Это были два остяка-оленевода и два шамана. И стали они думать, как им жить дальше. Уже многих шаманов и богатых остяков к тому времени раскулачили и расстреляли как вражеский элемент, а до этих ещё не добрались, потому что их стойбища были севернее. Вот и надо было срочно что-то предпринимать. И решили они тогда, что дольше на Казыме оставаться нельзя и надо каслать[3 - Каслание – кочевание с оленьим стадом.] дальше на Север, к самоедам, где представителей новой власти было ещё совсем мало. Так они и сделали. Собрали свои семьи и разъехались в разные стороны, а спустя полгода вновь собрались вместе недалеко от Надыма и объединились с самоедами, так же недовольными советской властью. Всего собралось около тридцати семей. Они устроили большое остяцко-самоедское жертвоприношение и камлание. Боги через шаманов поведали, что русских надо прогонять с их земли и если потребуется, то воевать с ними до смерти. Узнав о каком-то большом сборе, «русские начальники» из Норинской фактории, приехали узнать, в чём дело, а заодно и выявить укрывающихся кулаков. Самоеды с остяками их поймали и всех до одного перебили. Затем они успели сжечь ещё несколько так называемых «красных факторий», убив там пару десятков представителей новой власти. Коммунисты, как известно, таких вещей не прощали, и буквально через пару недель прибыли бойцы Красной армии и подавили мятеж, не оставив в живых практически никого. Спаслись только несколько женщин и детей. Это только одно из многочисленных восстаний северных народов против советской власти. В архивах много информации о подобных выступлениях, но одна загадка именно этого бунта так и осталась до сих пор неразгаданной: никто тогда так и узнал, куда девалось всё богатство тех зажиточных остяков и шаманов. При них комиссары нашли только домашние вещи, хозяйственную утварь да оленьи стада, а «священные», или, по-другому, «родовые», нарты, на которых аборигены возят самые ценные вещи, бесследно исчезли. Среди вещей убитых нашли кое-какие ценности, но очень мало. Итак, трупы несчастных бунтарей закопали, оленей забрали, а оставшихся в живых детей отправили в образованный тогда детский интернат в Обдорске[4 - Обдорск – старое название города Салехард.]. Следователи знали, что у оленеводов были ценности в золоте, мехах и серебре, и основательно потрудились, допрашивая выживших тогда взрослых дочерей, жён и даже малолетних детей тех богатых оленеводов, но так и не смогли выяснить, куда делись все священные нарты. Женщин осудили и отправили куда-то в лагеря. Больше о них ничего не известно. Не буду сейчас рассказывать подробно, что и как, но я проделал хорошую работу по этому делу и могу сказать, что процентов на восемьдесят уверен, что знаю, где спрятали свои драгоценности те богатые остяки. И с вашей помощью наверняка смогу их найти. Это место в Уральских горах. Недалеко от посёлка Пилтор. Вы первые, кому я говорю обо всём этом, и хочу попросить вас помочь мне найти этот тайник. Что скажете?

– Ну наконец-то, – усмехнулся Костя, слушавший весь рассказ с закрытыми глазами, – а то я уже почти заснул. Сказал бы просто: «Знаю, где до революции ханты зарыли огромный клад. Надо найти». Всё. Кто же от такого откажется?

– Я как раз по этой теме недавно читал книгу Головнёва «Говорящие культуры», – сказал Дмитрий. – Там описываются те самые события, о которых ты сейчас рассказывал.

Сергей удивлённо поднял брови:

– Ого, какие мы книги, оказывается, читаем… Где ты её нашёл?

– Здрасьте! Сам же мне её рекомендовал почитать, когда я в прошлый раз прилетал. Вот недавно вспомнил, купил и прочёл.

– Да? – смущённо пробормотал Сергей. – Не помню. Ну да ладно. Тем более знаешь, о чём речь идёт. Ну так что скажете?

– А что говорить? – пожал плечами Дмитрий. – Поехали, конечно. Что для этого надо? Если полезем в горы, то я как альпинист – не очень.

– Ну, прям как альпинисты мы, надеюсь, не полезем, но места там непростые. Сами не пойдём, у нас будет проводник из местных. У меня там есть один мужичок знакомый, он нас проводит или даст хорошего проводника. Зимой не спеша приготовим снаряжение и летом или ближе к осени двинем. Я за зиму в Салехарде несколько раз буду, постараюсь оттуда как-нибудь добраться до Пилтора и лично при встрече всё обсудить с Василием Немдаевичем. Так надёжнее будет.

– Василий Немдаевич… – повторил Костя. – Хант?

Сергей кивнул и, поднявшись, снял крышку с закипевшего котелка. Посолив воду, он засыпал в котелок сушёный картофель, овощи, рис и прикрыл крышку обратно.

Дмитрий, наблюдавший за манипуляциями Сергея, состроил страдальческую гримасу:

– Давайте уже малосол поедим, а то совсем живот подвело. Сил нет.

– Да, действительно, чего мы сидим голодные, когда рыбы валом?! – поддержал Костя. Он достал из пакета крупного муксуна, смыл с него остатки соли и, порезав на куски, разложил по тарелкам: – Прошу, господа!

Не прошло пяти минут, как тарелки опустели.

Грустно глядя на пустую посуду, Кот облизал пальцы и вздохнул:

– Хорошо, но мало. Достаю ещё одного?

Сергей пожал плечами:

– Как хотите. А я лучше место для ухи оставлю. Нужно же рис помешать! – спохватился он и, взяв ложку, кинулся к котелку.

Спустя час, наевшись до отвала жирной, наваристой ухи из нельмы и напившись чая с галетами, друзья блаженно растянулись возле костра.