Смотрящий

Время как будто включило самую маленькую скорость, превратив секунды в минуты и, приближаясь всё ниже к земле, я видел, как волки смотрели на меня, предвкушая быструю и жестокую расправу в виде разрывания меня на куски. Белый продолжал стоять в стороне и на его морде, могу поспорить, была победоносная ухмылка довольного собой злого гения, который проведя долгую замысловатую комбинацию следующим ходом ставил мат, не беря в плен. Теперь всё стало ясно. Весь этот спектакль был для того, чтобы затянуть время и отвлечь нас. У него это получилось великолепно.

Мой единственный шанс не встретиться с землёй был только в ногах, которые от напряжения намертво связались между собой узлом. Тело нырнуло вниз и остановилось в подвешенном состоянии. Однозначно, в тот момент, я напоминал неуклюжую летучую мышь, набравшую чересчур много лишнего веса. И если левую руку смог прижать к груди, то правая свисала, как тряпка на бельевой верёвке. Один из волков разбежался и выпрыгнул, пытаясь схватить её, но на моё счастье, ему не хватило сантиметров двадцать. Только сейчас я смог посмотреть наверх. Огибая ствол, на ветку залазила росомаха. Она не обратила никакого внимания на мои ноги и, аккуратно переступив через зажатые в замок ступни, двинулась на Лесника.

Я никогда в своей жизни не сталкивался вживую с этим зверем, но о жадности и беспощадности присущей ей был наслышан. За прошедшие века росомаха обросла тысячами легенд разных народов, и на это было множество причин. А самая главная, это её бесстрашие. Меня учили, что только дураки ничего не боятся и, поэтому росомаху вряд ли можно было назвать интеллектуалом среди хищников, в отличие от медведей, рысей и тех же волков. Природа по неизвестной мне причине обделила её инстинктом самосохранения, а в совокупности с бесконечной прожорливостью, при встрече с ней оставалось только два выхода. Бежать или убей. Третьего не дано.

Побег, понятно, отпадал сразу, оставляя только один вариант, на исполнение которого надо было быстро найти план и время. Лесник перекинул одну ногу через ветку и, в его вытянутой вперёд руке снова блеснуло лезвие ножа. Вид куска заточенной оголенной стали привёл росомаху в бешенство, и она сразу во всей красе продемонстрировала свой оскал, которому могли позавидовать более крупные хищники. Короткие мощные лапы цепко ухватились за ветку и тело, напоминающее смесь барсука и медведя, остановилось, готовое в любую секунду кинуться в атаку. Я прекрасно снизу видел её большие острые когти, которые судя по всему, разорвали мне сухожилия на плече. Достать левой рукой пистолет из-за пояса справа в таком положении требовало неплохой сноровки и, самое главное сейчас, не уронить его на землю. С трудом дотянувшись до рукоятки и схватив её двумя пальцами, начал медленно разворачивать в другую сторону, чтобы удобно взять левой рукой.

Северный брат медоеда сорвался с места и сделал выпад правой лапой в виде бокового удара, пытаясь выбить нож. Никто из нас не ожидал, что она так мастерски владеет боксёрскими приёмами. Лесник среагировал в последний момент, но один из когтей зацепил пальцы, заставив ослабить сжатый кулак на рукоятки ножа, который предательски выскользнув, бесшумно упал на землю. Росомаха, почти впритык прижав голову к ветке, ринулась в атаку, стараясь как можно быстрее насладиться вкусом человеческих внутренних органов. Вполне возможно, она попробовала бы их в первый раз. Рывок бы настолько стремительным, что Лесник не успел ничего сделать, но наше единственное спасение в виде пистолета Макарова уже плотно лежало в моей руке. В таком положении мне ещё не приходилось стрелять, да и владение стволом обеими руками не было моей сильной стороной. Только по лапам росомахи я мог определить, где она находиться и чтобы попасть в неё, надо было вынести левую руку в сторону, вывернуть и направить верх кисть. Ни о какой прицельной стрельбе не могло идти и речи. Самое плохое, что я мог зацепить Лесника, но другого выхода не было.

Клыки росомахи только коснулись куртки, как выстрел и просвистевшая над ней пуля, остановили её. Она отскочила назад, не понимая, что произошло, а затем, перегнувшись через ветку, развернула голову и с удивлением посмотрела на меня. Как для хищника у неё была симпатичная мордашка, пока снова не обнажила свой оскал. Второй выстрел, который также не отличился точностью, уже был виден, вогнав кусок металла в ветку рядом с её головой. Теперь хоть появился ориентир. Находясь в такой ситуации, сложно было не потерять самообладание и третье нажатие курка не заставило себя ждать. Минимальная корректировка ствола дала свой результат, и росомаха впервые почувствовала, что такое сквозное ранение. Пуля вошла в районе лопатки и, не столкнувшись с костью вышла навылет, срубив ветку. Самый страшный хищник из семейства куньих не собирался сдаваться, развернулся на месте и направился к моим ногам. Я видел, как её когти шагали, крепко цепляясь за ветку. Чем ближе она приближалась, тем легче мне становилось попасть в неё снова. Главное, не пропустить этот момент. Если клыки росомахи первыми вонзятся в ступни, я вряд ли смогу удерживать замок и сорвусь вниз навстречу стаи волков, не сводивших с меня всё это время холодные мертвые взгляды. В голове пролетела обнадеживающая мысль, что у меня осталось два патрона, а это всегда лучше, чем один. Значит, есть право на промах, но это не повод расслабиться. Судя по лапам, росомаха уже была почти надо мной в сантиметрах тридцати от ног. Я поднял руку и выстрелил, услышав с разочарованием, перешедшим в злость, как пуля уходила в небо, шелестя листьями. Росомаха замерла на мгновение и, осознав, что сейчас выстрел был сделан в пустоту, бросилась в ноги. Хоть пару последних лет не часто занимался спортом, веса я не набрал, и моя физическая подготовка не сильно пострадала за это время. Мышцам живота удалось поднять туловище, но оставаться бездвижным, чтобы не дёрнулась рука, в таком положении было невероятно трудно. Еще ко всему от этого рывка плечо отдало лавиной боли, прошедшей по всему телу. Сжав зубы, я замер, выпустив последнюю пулю практически в упор, и сразу корпус рухнул вниз, снова приняв позу летучей мыши. Росомаха осталась на месте, но было заметно, как когти ослабили хватку и лапы бессильно обняли ветку.

– Добил ты эту тварь, – услышал я голос Лесника, – подожди, сейчас скину её.

Перебирая руками, он придвинулся к ней и, ударив открытой ладонью, сбросил на землю неподвижное тело. Оно упало глухим шлепком в полной тишине. Волки потерянно молчали, они боялись подойти к ней, даже мёртвой. Я посмотрел на её оставшийся оскал и подумал о том, что такое чучело вполне украсило бы городской краеведческий музей на этаже местной фауны. Мои мысли перебил голос Лесника:

– Долго так висеть будешь? Руку давай.

Резь пробивала всё тело, но с этим приходилось мириться и, засунув пистолет за пояс, вскоре снова сидел, облокотившись на ствол дерева, левой рукой прижав правую к туловищу, пытаясь успокоить боль. Подняв глаза на Лесника, я не смог сдержать улыбку.

– Ну, вот, как-то так получилось, сосед. Патронов больше нет.

– Я знаю, я считал, – он ухмыльнулся в ответ, а через секунду уже полностью серьезный, спросил. – Что с плечом?

– Крови вроде немного, но рука не движется. Скорей всего, сухожилия рванула. Без операции, тут уже никак.

Лесник склонил голову, посмотрел на свою расцарапанную кисть, затем его глаза, прищурившись, пристально уставились на меня.

– Никому, никогда не был должен. Но ты, спас мне жизнь, – я только приоткрыл рот для ответа, как он безапелляционным голосом продолжил, – поэтому, разведка, слушай и не перебивай. Отдать долг для меня, это святое. Я не золотая рыбка, но кое-какие желания в состоянии исполнить. Когда выберемся отсюда, у тебя будет одно. На будущее, подумай об этом хорошенько.

Я промолчал, соглашаясь с ним, что такие вопросы надо рассматривать потом, в другой обстановке, а сейчас остаётся только внимательно наблюдать за волками, которые, как оказалось, гораздо умнее и хитрее, чем мы думали. Стая подошла к Белому и встала напротив. Вожак, навострив уши, отвернул морду от нас и вопросительно всматривался в лес. Затем, как будто его окликнули, он легкой трусцой направился к проходу в кустах боярышника и скрылся в нём.

– Мне показалось, или его действительно позвали? Я ничего не слышал, – поведение волка снова вызывало недоумение у Лесника.

– Я тоже, но повёл он себя так же, как собака, которую позвал к себе хозяин.

– Надеюсь, мы всё-таки узнаем, кто это, – он опустил прибор ночного видения на глаза и уставился на проём, куда ушёл Белый.

Остальные волки, расслабившись, развалились на земле, лениво поглядывая на нас. Создавалось впечатление, что сегодняшние боевые действия их уже начали утомлять. Минут через пять вожак вернулся и такой же легкой трусцой пересёк двор, направившись к стае. Только теперь в нём ощущалась уверенность. Волки поднялись, встав полукругом, ожидая, когда он займет своё место в центре. Белый начал издавать что-то среднее между рычанием и подвыванием, а остальные, все до единого, подняли уши, демонстрируя полное внимание к его речи.

– Указания раздаёт?

– Похоже на то. Что они опять задумали? – вопросом на вопрос, ответил я.

– Уверен, скоро узнаем.

Вожак замолк и направился к хижине, обходя нас на безопасном расстоянии. За ним последовала вся стая. Он подошел к тлеющим, а местами, вяло горящим брёвнам и, на собственном примере, начал показывать, что надо делать. Впившись клыками в брус, он начал трепать головой, пытаясь вырвать обугленную большую щепку, на конце которой ещё жило небольшое пламя, и у него это получилось. Затем оттащил её прямо под ствол дерева и положил огнём к стволу. Белая морда, испачканная высохшей кровью лисицы, теперь окрасилась местами в черный цвет сажи. Он отхаркался от золы и сурово посмотрел на остальных волков, молча гневно спрашивая, почему стоим. Стая всё поняла без лишних объяснений, и волки бросились к догорающей хижине, начиная разбирать её, а Белый схватив за холку труп росомахи, брезгливо оттащил его в сторону.

– Я не верю своим глазам! Они хотят нас поджарить, – впервые за всё это время на лице Лесника появились морщины тревоги.

– Похоже на то, – как можно спокойней ответил я, и мысли о том, что делать дальше, завертелись в голове, заставив забыть о боли.

Белый, оторвав очередную щепку, теперь подтащил её не к дереву, а прямо под свисавшие ноги напарника. Стая сразу же разделилась на две группы. Одна продолжила складывать горящие деревяшки под ствол, а вторая начала пытаться разводить костёр под нами. И хоть огонь ещё не разгорелся, тепло, поднимаясь вверх, говорило, что скоро нам будет очень жарко. Я с надеждой увидеть хоть одну дождевую тучу, посмотрел на небо, но свет ярких звёзд прогнал моё чаяние прочь.

– Не понимаю. Эти твари должны бояться огня… – больше для самоуспокоения проговорил Лесник.

– Они сегодня много сделали того, что не должны делать. Ещё раз убеждаюсь, наркотики приблизили их к людям.

– И не поспоришь. Думал, сделаю их ручными, а тут вот оно, как получилось.

Единственное, что меня радовало на тот момент, это промокшие доски, которые с большим трудом разгорались, и поэтому у нас было время. Я снова поднял голову, но теперь не в поисках туч, а найти новое место дислокации и визуально проложить к нему путь, учитывая, что теперь я могу использовать только одну руку. И этим задача усложнялась. Лесник, видя, как я рассматриваю ближайшие ветки, без слов понял мой замысел и сам начал внимательно подыскивать новоё место. Но чем выше, тем ветки были всё тоньше, и вариаций у нас оставалось не так много, а точнее, всего две. Первая, ветвь прямо над нами, в разветвление которой встрял филин, а второй вариант, это большая ветка на другой стороне ствола, находившаяся всего метр выше нашей. И у обоих были изъяны. Та, что над нами, вполне могла не выдержать наше присутствие и представление, как она ломается, а затем летим прямо в костёр, не добавляло позитива в этой ситуации. Которая была напротив, могла только отвести нас от одного очага. Я периодически посматривал то наверх, то оглядывался за ствол, решая какой выбор лучший.

– Я тоже, кроме этих двух ничего не вижу, – Лесник задумался на несколько секунд и продолжил, – предлагаю такой расклад. Когда костёр подо мной разгорится и уже будет невмочь, я перебираюсь на ветку за стволом и потом помогу тебе залезть выше. Как думаешь, разведка?

– Зачем ждать? Давай сейчас.

– Э, нет, рано. Пусть таскают свои брёвна. Переберусь сейчас, они начнут распаливать огонь там, а так немного подустанут и потом, когда перелезу, поймут, что все усилия поджарить меня были тщетны. Это их разозлит. Хоть так им немного насолим.

– Логично, и даже издевательски. Как запечёт, говори.

Всё-таки больших познаний, как развести огонь стая не имела, тогда знала бы, что подпалить ствол не сухого дерева, просто подкладывая огненные к нему палки, довольно сложно и проблематично. Поэтому жар, если можно было его так назвать, не сильно беспокоил меня в отличие от Лесника. Костер под ним становился всё сильнее и волки не могли подойти близко и просто бросали щепки рядом с ним, а Белый проталкивал их лапой к огню, после каждого раза поднимая глаза верх, смотря на нас пристальным, полным ненависти взглядом. Слаженность в их действиях производила впечатление, хотя после ночного шоу, закончившегося полчаса назад, в принципе, удивляться уже было нечему. Я наблюдал за этой командной работой, и поразила одна вещь – никто из них не пытался халтурить, каждый старался изо всех сил. И это меня натолкнула на две мысли, либо они ещё далеко не люди, несмотря на явно прыгнувшие верх интеллектуальные способности, либо дисциплина в стаи была на таком уровне, которой мог позавидовать любой командир взвода.

Лесник, как и говорил, терпел до последнего. Когда языки пламени уже напоминали небольшой пионерский костёр, и находиться над ним стало, мягко сказать, неуютно, он медленно поднялся, взявшись за ветку сверху, предельно аккуратно, так как раненая нога ещё не окрепла, подошёл ко мне, протянув руку.

– Давай, разведка, лапу. Перелазь на эту ветку. Думаю, одного тебя она выдержит легко.

Волки остановились, вдумчиво вглядываясь на наши перемещения. Я видел, как Белый, не сводил с меня взгляда, оценивая, насколько сильно моё ранение. Казалось, что он довольно ухмыляется, наблюдая за непроизвольными сокращениями мышц на моём лице от резкой боли. Через пять минут мы заняли новые позиции, и Лесник шутливо обратился к стае:

– Чего стоим, собаки? Всё заново придётся делать.

Вожак сердито буркнул в ответ и неторопливо провёл суровым взглядом по сородичам. Было видно, что он еле-еле сдерживает захлестнувшую его злость. Волки с двойной энергией бросились к хижине, с остервенением вырывая новые щепки. Они явно не собирались сдаваться, а даже наоборот, начали работать ещё энергичней. Только теперь все деревяшки они подносили к стволу, который так и не желал разгораться. Это обнадёживало.

– Кстати, разведка, может, потом забуду сказать. Запомни адресок.

Он произнёс название соседней области, а потом неизвестного мне района с одноименным названием населенного пункта.

– Зачем мне это? – недоуменно спросил я.

– Просто запомни, ничего сложного здесь нет. Это село с одним почтовым отделение. Соответственно, и номер у него один. Поверь, в жизни бывают повороты не то, чтоб в обратную сторону, а туда, куда даже никогда не подумаешь, – Лесник привычно ухмыльнулся, – не мне тебе объяснять. Так вот, если вдруг надо будет найти меня, высылай телеграмму до востребования на имя Ивана Трофимова. И я об этом узнаю.

– Хорошо, запомнил, – а в глубине души подумал, что когда мы разойдёмся, вряд ли эта информация мне потребуется, и от любопытства спросил. – А кто такой Иван Трофимов?

– Тебе не к чему это знать. Всё остального достаточно.

Наш спокойный диалог вывел из себя Белого, который снова поднял лай, в бешенстве крутясь на месте. Видя, что все попытки подпалить дерево не приводили к должному результату, злость, которую он сдерживал, уже полностью охватила его. Затем он с остервенением начал выхватывать горящие головешки из костра и перекидывать их к стволу, который всё также стойко продолжал переносить лизание языков пламени.

– Как думаешь, Лесник, сколько у нас времени? Когда-то дерево загорится.

– Думаю, часа полтора есть. А к этому времени мои должны подойти. Так что, разведка, сидим и ждём.