24 секунды до последнего выстрела

Тут до Себа дошло, что Фоули имеет в виду.

– Клаус приказал – я выстрелил, – ответил Себ. – Я солдат, а солдаты не обсуждают приказы, сэр.

– Джим.

– Джим, – согласился Себ.

Фоули цокнул языком, кивнул своим мыслям и отвернулся. За следующие полчаса пути он не произнёс ни слова. Они пересекли автостраду, пару раз свернули в проулки, а потом вышли на широкую улицу, где ещё даже сохранялось какое-то движение. Фоули указал пальцем на юго-запад:

– Тебе туда, – а сам развернулся и пошёл строго в противоположную сторону, продолжая играть с распятием.

Себ поймал такси почти сразу. В мыслях крутились события вечера. Он не переживал из-за выстрела, но это не означало, что он не думал о нём. Фоули ошибся. Ему было жаль девушку, которая зря зашла на пустую парковку. Но был приказ и была осознанная необходимость выстрелить. Он это сделал. К счастью, ему никогда не снились по ночам убитые – иначе он, наверное, сбежал бы из Афганистана ещё в две тысячи втором.

***

На следующий день ему никто не писал и не звонил – а Себ не отказался бы от срочного задания. Однако его не было, а значит, не было повода отменить неприятную встречу.

Себ провёл ладонью по ёжику волос, поправил галстук, поддёрнул рукава пиджака, который, кажется, стал маловат в плечах, бросил на отражение недовольный взгляд и вышел из дома.

На обед к Эмили он ехал несколько заранее, наплевав на все правила приличия. Ему просто хотелось побыстрее с этим покончить. И даже при том, что он сам придумал устроить этот обед, участвовать в нём не хотелось.

Его успокоила бы быстрая езда. Но кто бы сумел ехать быстро в Лондоне в половине четвёртого после полудня в субботу! «Форд» едва тащился по пробкам, пару раз Себ нарушил, чтобы проскочить очередной затор, но на среднюю скорость движения это не сильно повлияло. Радио он выключил – раздражало. Начал постукивать пальцами по рулю. Поймал себя на этом – и немедленно прекратил. Внутри будто бы что-то зудело и ворочалось. Мелькнула бредовая мысль бросить машину на любой парковке (только попробуй найди её) или просто на тротуаре и пойти пешком.

Зачем ему вообще сдался этот обед?

«Ради Сьюзен», – напомнил он себе. Он делает это ради Сьюзен. Поэтому приедет сейчас домой к Эмили, будет жать руку её новому парню, травить анекдоты и вести себя дружелюбно.

Сьюзен важно увидеть, что он ободряет выбор её матери, и главное, что появление Джексона Уилшира ничего не изменит и не испортит в их отношениях.

На стадии планирования всё было отлично, а теперь Себ с трудом боролся с непонятным глухим раздражением. Он даже не мог точно сказать, что его злит: не ревность же, в самом деле?

Выворачивая к дому Эмили, Себ понял, что вспотел. Почти час в дороге, нервы и плохое настроение сделали своё дело. Оставалось надеяться на дезодорант.

Какое ему вообще дело, что о нём подумает Уилшир?

Дверь дома открылась, и на улицу выскочила Сьюзен. Все неприятные мысли, волнение и раздражение тут же исчезли. Себ улыбнулся, ощущая, как внутри разливается тепло, вышел из машины и подхватил Сью на руки.

– Пап, – шепнула она, – давай уедем, пожалуйста?

– Что случилось, принцесса? – спросил Себ с тревогой, опуская Сью на землю.

Она была одета в симпатичное розовое платье, но лицо покраснело, а на щеках виднелись дорожки слёз.

– Не стану я с ним обедать, – резко заявила Сью, – зачем она вообще это придумала?

– Мама?

– Терпеть её не могу.

Тяжело выдохнув, Себ заблокировал двери машины, протянул Сьюзен руку, и они неторопливо пошли вокруг дома.

– Я это плохо сказала, да? – после долгой паузы уточнила Сьюзен. – Про маму?

– Плохо, – согласился Себ.

– Просто меня бесит Джексон. Зачем он ей? Почему она не может снова жить с тобой? Ты же вернулся и теперь не уедешь…

Это было очень сложно. Себ дорого дал бы за возможность вернуться в прошлое, когда Сьюзен задавала пусть каверзные, но не такие острые вопросы.

– Помнишь, – начал он, подыскивая слова и разглядывая ухоженные клумбы Эмили, – мы говорили про развод?

– Угу, – кивнула Сьюзен, – ты сказал, я маленькая и не всё пойму. Уже не маленькая.

– Ещё какая большая, – хмыкнул Себ, и Сьюзен тут же недовольно наморщила нос. – Когда мужчина и женщина влюбляются друг в друга настолько, чтобы пожениться, они думают, что будут вместе всю жизнь.

– Вы тоже думали?

Маршрут вокруг дома оказался слишком коротким, но Себ решил, что они могут его повторить.

– Да, думали. Но потом оказалось, что мы очень разные. Мы мало виделись друг с другом из-за моей работы. Мама хотела бы, чтобы мы встречались чаще, чтобы я жил дома постоянно. А я не хотел бросать работу. И в конце концов…

Себ не случайно опасался этого разговора. Дело в том, что, зная Сьюзен, легко было предположить закономерный вопрос. Что-то вроде: «Если ты перестал любить маму, значит, перестанешь любить и меня?». И он всё никак не мог подобрать объяснения, почему этого никогда не произойдёт.

– Вы развелись, – мрачно подвела итог Сьюзен. – Пап, я всё думаю, – она крепче стиснула его ладонь и, конечно, озвучила тот самый больной вопрос.

Себ обнял её за плечи и поцеловал в макушку.

– Нет. Тебя я буду любить всегда. Бывают разные виды любви. Мы можем развестись с мужем или женой, но нельзя перестать любить своего ребёнка.

Сьюзен наклонила голову и спросила хитро:

– Даже если он очень-очень плохо себя ведёт?

– Даже в этом случае. Правда, – Себ добавил с нажимом, – эта любовь отнюдь не мешает родителям наказывать своих детей, особенно если они очень-очень себя плохо ведут.

Сьюзен заливисто рассмеялась, а Себ спросил:

– Идём на обед? Нас уже ждут.

Как ни странно, возражений не последовало, и они вместе вошли в дом. Впрочем, ни задержаться в гостиной, где уже был накрыт стол на четверых, ни толком поздороваться с Эмили Сью не дала, потащив Себа к себе в комнату, смотреть новые рисунки. Она с раннего детства любила рисовать, но в последнее время у неё стало получаться совсем хорошо. Как минимум у Себа не возникало ни малейших сомнений, что именно изображено.

– Это вчерашний, мы с мисс Кларенс ходили к пруду.

Себ взял акварель и внимательно изучил. В прошлом году Сьюзен то и дело промахивалась с размерами предметов, а теперь на рисунке была совершенно правильная, как он мог судить, перспектива. И в воде отражались облака. Сам бы он так не нарисовал.

– Здорово! – искренне сказал он. – Мне нравится.

– Хочешь, я тебе его подарю? Хотя нет, – Сьюзен забрала лист бумаги, – я тебе нарисую другой, лучше.