Последний сад Англии

– Он всегда был болезненным мальчиком.

– Больше он не болезненный, – не сдавалась Диана. – Он здоров и практически в безопасности, до тех пор, пока его ингалятор при нем.

– Но он такой худенький, – сказала Синтия.

– Зачем ты мне все это говоришь? Можешь не стесняться и обратиться по этому поводу прямиком в Министерство Продовольствия, ведь это оно издает рационную книжку моего сына.

– Робин из семейства Саймондс. Много лет подряд все мальчики Саймондсучись в Винчестерском колледже.

– Робин – мой сын, и мне решать, как будут обстоять с его обучением. Он останется дома, – сказала Диана.

– Считаешь, что поступить так действительно мудро? Все эти мужчины, которые то прибывают в госпиталь, то выписываются, многие из них могут вести себя просто-напросто грубо. А еще здесь так тесно – это целая проблема! Треть моего персонала спят в чердачных холодных комнатах, треть – в коттеджах, едва пригодных для проживания, а треть – вообще в деревне, откуда до особняка им еще добираться и добираться, идя пешком в гору по плохой дороге.

На прошлой неделе мне доставили приказ из Королевского армейского медицинского корпуса – к середине этого месяца мы должны ждать пополнение раненых. Хирург же требует, чтобы я выделила ему другое помещение под операционную, поскольку сейчас он оперирует в переделанной старой кладовой, а та слишком плохо освещена. Если бы Робина отослали, в нашем распоряжении оказалась бы дополнительно детская спальня.

– Нет! – огрызнулась Диана.

– Мы все должны принести в жертву…

– Не говори мне о жертвах, – Диана была в ярости. – Не смей!

Ее золовка сложила руки одна поверх другой. – Я так понимаю, ты до сих пор оплакиваешь гибель моего брата.

Диана резко вскочила со стула.

– Будь добра передать миссис Джордж, что она и ее кашевары должны убраться прочь с дороги Мисс Аддертон.

Диана была на полпути к двери, когда Синтия окликнула ее, – Думала, тебе следует знать, у нас в палате «C» лежит армейский отец – отец Делвин. Я подумала, что тебе, может быть, захочется встретиться с ним. Синтия замялась. – Возможно, ты могла бы поговорить с ним про Мюррея.

Между ними повисло долгое молчание. Диана стояла, сжав кулаки. В конце концов, она сказала:

– Синтия, мое требование держаться подальше от моих пайков распространяется также и на мою личную жизнь – не лезть в нее.

На этот раз Синтия промолчала, когда Диана захлопнула за собой дверь биллиардной комнаты.

Диана не могла успокоиться и вся еще кипела, пока шла в прихожую из кухни, – которая, к счастью, была слишком маленькая, чтобы ее можно было тоже реквизировать и сделать из нее помещение для выздоравливающих, – в прихожей она накинула на себя старую вощеную куртку Мюррея, одела его сильно поношенные кожаные лоферы. Волосы она высоко подняла и завязала, как в чалму, в старый шарф, который всегда вешала на крючок около двери. Положила в свою лекарственную сумку секаторы.

Рывком распахнув боковую дверь из кухни, ведшую в кухонный садик, она направилась к воротам, гравий хрустел у нее под ногами. В воздухе пахло дождем, но дождя не было. Именно в такое время она больше всего любила находиться в саду – чтобы надвигающаяся непогода подгоняла и поторапливала.

Выдающимся садоводом она не являлась никоим образом. Как, впрочем, не была им и ни одна из женщин в семье Мюррея. Его дед, Артур Мелькорт, привез женщину по имени Винсента Смит, чтобы та спроектировала его сад.

Но даже несколько десятилетий спустя, в любое время года, дух захватывало от того, какого эффекта получилось добиться. Диана решила, что постарается как можно бережнее заботиться о территории сада. Однако теперь, когда война шла уже четыре с половиной года, она стала более реально смотреть на вещи и призналась себе, что с нее было бы достаточно хоть как-то поддерживать там порядок.

Пока был жив Мюррей, шестерыми штатными садовниками руководил старший садовник по имени Джон Хиллкок. После того, как Британия вступила в войну, половину из этих молодых мужчин призвали сразу же, другая половина попали под мобилизацию по очереди – забирали то одного, то другого. Затем не стало и Мистера Хиллкока, когда-то работавшего под руководством своего отца над созданием сада Винсенты Смит, – он умер от сердечного приступа, пытаясь рассадить кровоточащие сердца дицентры.

Сейчас двое мужчин, уже слишком старых для того, чтобы воевать, раз в два дня приходили пешком из деревни в расположенное на холме поместье, и выполняли небольшие работы по саду; в помощь себе они брали двоих деревенских пареньков, чтобы те таскали тяжести, которые старикам были не по плечу. Сад зарос, стал выглядеть более запущенным, а увядшим цветам отчаянно требовалась обрезка. Без обрезки даже тис одичал – живые тисовые изгороди теперь выглядели не как плотные ровные зеленые стены, а как нечто лохматое.

Но Диана любила сад и таким, ведь он весь принадлежал лишь ей одной. Время от времени Мюррей проявлял интерес к косметическому ремонту в особняке, но прилегающие к дому садовые территории он оставлял на попечение жене, говоря, что для леди это хорошее хобби. Теперь, когда всего вокруг стало чересчур и слишком, она могла спрятаться в зеленых комнатах сада и представить, что ее дом – не переполнен чужими людьми, ее муж – не мертв, а ее жизнь – не утекает сквозь пальцы.

Тем вечером она занималась водным садиком. Ей нравилась его спокойная прохлада, даже зимой. До прихода весны ей надо было успеть вычистить пруд, но не сегодня, когда она так ждет гостей, – она займется этим в другой день, когда некому будет составить ей компанию. Война – не повод снижать планку: ведь если она измажется, работая в саду, несомненно, придется принять ванну прежде, чем гости съедутся, но ванну придется принимать холодную, ведь воды нагреть нечем.

Диана принялась обрезать клематис, цветущий поздно, под зиму – коротко, до основания срезала секатором лозы, оставляя лишь по две-три почки, выбирая только здоровые, и полностью вырезая старую поросль. Все обрезки прибирала в свою лекарственную сумку, чтобы потом отнести на самую окраину участка и там, за теплицами, заложить их в одну из больших компостных куч.

Минут черед десять с другой стороны стены, огораживающей сад, раздалось неровное шарканье. Диана разогнулась и в этот момент из-за круглой кирпичной стены вышел опиравшийся на костыли крупный мужчина в шинели.

– Вы миссис Саймондс, полагаю? – спросил он, тяжело дыша.

– А вы явно не кто иной, как отец Девлин, не так ли? – спросила она в ответ, засовывая свои секаторы в карман мужниной куртки.

Мужчина улыбнулся.

– Мисс Саймондс вам про меня сказала, не так ли?

– Нынче в Хайбери Хаус совсем мало секретов осталось, ничего не утаить, впрочем, вам это еще предстоит узнать. – Она жестом указала на скамью из тиковой древесины. – Не хотите ли присесть?

– Да, пожалуй, присяду, – сказал он.

Она наблюдала за тем, как он медленно, с облегчением сел и поставил свои костыли рядом.

– Не возражаете, если спрошу? И каково же передвигаться на э т о м? – кивком она указала на его костыли.

– О, похоже, я об эту штуку себе все бедро чуть не до кости избил. Чертовски неудобное приспособление.

Она слегка улыбнулась.

– Размозженные кости, кажется, фирменное блюдо этого дома. Как это вас так угораздило?

Но его, казалось, стало клонить в сон.

– Боюсь, у меня не найдется для Вас истории в духе дэринг-ду[36 - Derring Do – игра слов, связанная с существительным «derring-do», обозначающее отчаянную, безрассудную смелость.], похвастать мне нечем.

– У нас тут кругом предостаточно хвастунов.

– Да, немало. По-честному, я упал с танка, и хоть земля смягчила падение, бедро я все-таки сломал.

– Как неосмотрительно с вашей стороны, – сказала она.

– Я тоже так подумал. Так что же вам про меня сказала наша дорогая комендантша мисс Саймондс?

– Она предположила, что мне может понравиться беседа с вами, – честно ответила Диана.

– Ну, вот мы сейчас и беседуем, из чего следует, что вы не против этой идеи.

Она удивленно приподняла бровь.

– Ах да, я понял. Это был один из тех советов типа «поговори с Божьим человеком». вы думаете, вам действительно необходима беседа со старым армейским отецом?

– Нет, не думаю.