Игра за линией поля

– Не твоё дело, придурок.

Уилл громко цокает.

– Кто бы сомневался.

– Проваливайте, если не собираетесь помогать, – фальшивая вежливость скользит из моего тона.

– Да ни за что, – бросает Уилл. – Боюсь, следующий член на твоём капоте окажется моим, если подышу не под тем углом.

Какой чертовски правильный вывод. И пусть усрутся те, кто скажет, что это всего лишь железяка. Эта гребаная железяка для кого-то может быть всем, зачем лишать значимости чью-то страсть и подвергать сомнениям чужие ценности? Машина для меня вроде домашнего питомца, которого требуется кормить, заботиться, ухаживать. Я знаю ей цену и более того, это подарок родителей.

В конце концов, Рэй смывается следом за Уиллом, Коди остаётся, но не торопится приступать к работе. Он находит инструменты на полках и ставит на пол банку со шпателями. Я изучаю капот и прихожу к неутешительному выводу, что после выходки Одри придётся воспользоваться услугами мастерских, восстановить всё с помощью краски и полировки. Она чертовски дорого мне обходится. И я не имею в виду машину.

Сражаясь с членами, задыхаюсь от беззвучного смеха, сотрясающего грудную клетку. Как долго Одри развивала эту мысль и как дошла до того, что эта идея превзошла над остальными, господствующими в её безумной голове? С какого момента тараканы стали такими суровыми? Одно ясно точно: сегодняшний вечер запомню на всю жизнь. Дарит ли он опыт? Отнюдь. Я с разбега прыгну на те же грабли. Хочу посмотреть, на что ещё она способна, кроме как поджечь машину.

Ощущаю вибрацию в кармане и вытаскиваю мобильник.

– Привет, милый, – звучит голос мамы, как только принимаю звонок.

– Мам, я был милым до тех пор, пока мог пешком пройти под столом. С того времени всё немного поменялось.

– Прекрати быть таким ворчливым.

Я закатываю глаза.

– Как дела? – продолжает она, не меняя бодрый и улыбчивый тон. – Какие впечатления?

Хочется ляпнуть что-нибудь, пропитанное сарказмом, гадским юмором, но она не виновата в том, что у Одри хорошая фантазия. У меня есть идеи, в какое русло направить её инициативность, только боюсь, она не будет в восторге.

– Супер, мам. Лучше некуда.

– Ты опять ворчишь, Трэвис.

– Нет, я отвечаю на вопрос.

– С тобой абсолютно бесполезно спорить, – вздыхает она, наверняка потирая свободной рукой зону виска. Моя мать предсказуема до мелочей. – Я звоню не без повода.

Я усмехаюсь.

– А вот это уже интересно. Другое дело. Люблю деловой подход.

– У Элиаса юбилей, мы получили приглашение.

Я успеваю мысленно отрезать собственный язык, потому что ляпнуть вопрос, будет ли там Одри, было бы огромной глупостью. Конечно, черт побери, она там будет, это же её отец. Я деградирую. А что будет через десять лет? Какая станция? Деменция? Если так, то хотелось бы откинуться до того, как стукнет тридцать.

– Ладно, что я должен сделать? Нарисовать открытку и зачитать стишок на стуле?

– Если бы я не была твоей матерью и не привыкла к такому рода юмору, давно могла отвесить подзатыльник и сказать, что ты грубый невежа.

– Но ты всё-таки создала меня, так что я, Аллилуйя, автоматически прощен.

– Ты прилетишь или скажешь, что зависать с предками уже не твой уровень?

– А ты быстро учишься, мам, – я смеюсь, качая головой. – Я прилечу, нельзя же давать вам предлог для радости.

– Очень смешно, Трэвис.

– На самом деле, не очень, но повод для улыбки есть.

– Ты совершенно невыносим.

– Получается, слабаки не способны меня выдержать, это радует.

– Ладно, увидимся дома.

– Ага.

Я сбрасываю вызов, чтобы позлить её в добром контексте. Мама не любит разговор, в котором нет прощания. Дома меня будет ждать хорошая взбучка, что в действительности забавляет.

Снова берусь за шпатель, боковым зрением замечая Максвелла. Он присаживается на капот, щёлкает по одному из членов и тихо смеётся, когда игрушка дёргается и покачивается. Я подавляю улыбку, сдирая очередной мужской причиндал с краской. Вместе с ними чувствую, как полосую ножом по сердцу и снимаю один из трёх слоёв. Я души не чаю в машине, и Одри знает об этом. Клянусь, лучше бы она побрила меня налысо ночью, это было бы своего рода милосердием с её стороны. Но Одри не знает сострадания, когда дело касается меня.

– Не знаю, что ты сделал, чтобы она так разозлилась. Не думал выставить счёт за услуги в мастерской?

Я поднимаю глаза и фыркаю.

– Ты не думал меньше тренироваться, чтобы к мозгу успевала приливать кровь?

Коди смеётся.

– Спокойно, неженка, это проверка.

– Я поцеловал её, – усмехаюсь ему и снова склоняюсь над очередным членом. Твою мать. Звучит как будто я прожжённая проститутка. – Прямо перед приходом мистера Совершенство.

– Мистера Совершенство?

Я весело жму плечом.

– У него же должно быть какое-то имя.

– Слишком мило даже для тебя.

– Что поделать, я святой как Папа Римский.

– Ты потерял этот статус, как только поддался мыслям о плоских утехах.

Коди вытаскивает из кармана шорт звонящий мобильник и тут же принимает вызов с такой улыбкой, что по неволе начинает тошнить.

Я с особым энтузиазмом закатываю глаза.