Проклятие памяти

Проследив за взглядом отца, Алекс увидел в нескольких ярдах от них, у стены, доктора Раймонда Торреса.

Он кивнул ему, Торрес кивнул в ответ.

Он наблюдает за мной, понял вдруг Алекс. Он пришел вовсе не на похороны. Он пришел, чтобы следить за мной.

Где-то глубоко в мозгу, у самых границ сознания, словно шевельнулось что-то. Этого ощущения Алекс прежде не знал.

Это произошло так быстро, что Алекс не успел почти ничего понять. Но в следующую секунду он уже знал, в чем дело. Чувства вновь оживали в нем – по крайней мере, одно, но сильное чувство.

Страх.

* * *

– Ну, как дела, Алекс? – Раймонд Торрес протянул руку юноше. Зная, что от него ожидают именно этого, Алекс пожал ее. Похороны завершились около часа назад, и большинство присутствовавших там собрались сейчас во внутреннем дворике дома Валери Бенсон, тихо переговаривались, наперебой – так же тихо – старались утешить Кэйт. Алекс сидел один, чуть в отдалении, глядя в небольшой пруд с водопадиком, где плавали золотые рыбки. Там Торрес и нашел его.

– Хорошо, – пожал плечами Алекс, кожей ощущая взгляд пронзительных черных глаз.

– На кладбище... что-то произошло, верно?

Поколебавшись, Алекс кивнул.

– Там... со мной было что-то вроде того, что случилось во Фриско...

Торрес пристально смотрел на него.

– Понятно. И здесь, сейчас... опять было то же самое.

Алекс снова кивнул.

– Да, то же. Мне показалось, что я узнал этот дом... только он сейчас по-другому выглядит. Этот вот пруд. Внутренний двор я помню, а пруд – нет.

– Наверное, его только недавно вырыли.

– Но он не выглядит новым, – возразил Алекс. – Я еще специально спросил об этом у миссис Бенсон. Она говорит – он был здесь всегда.

Торрес кивнул.

– Думаю, лучше тебе завтра зайти ко мне – и мы поговорим об этом подробнее.

Неожиданно за спиной Алекса выросла фигура отца. Алекс почувствовал, как на плечи ему легли руки Марша, но на сей раз не сделал попытки высвободиться.

– Завтра, – с нажимом произнес Марш, – он идет в школу.

Торрес пожал плечами.

– Меня вполне устроит время после занятий.

Марш молчал. Инстинкт подсказывал ему – нужно объявить Торресу, что его сын больше к нему не приедет.

Нет, не здесь, не сейчас. Марш коротко кивнул, мысленно отдав себе распоряжение скорректировать планы на завтра – в Пало Альто Алекса он повезет сам. И завтра, хмыкнул он про себя, состоится наша с тобой последняя беседа, голубчик.

– Хорошо, доктор Торрес. Завтра во второй половине дня.

– Да, и еще... Прежде чем принимать какие-либо решения, предлагаю вам внимательно перечитать контракт, который вы подписали. – Сказав это, Торрес резко повернулся и быстрыми шагами направился к выходу со двора. Минуту спустя у ворот взревел двигатель, огни автомобиля метнулись по направлению к шоссе.

* * *

Ла-Палома осталась далеко позади, а Раймонд Торрес все спрашивал себя – не было ли ошибкой его присутствие на похоронах Марты Льюис. Он ведь не собирался туда идти. С Ла-Паломой он распрощался много лет назад и знал, что будет чувствовать себя чужим в этом городе.

Именно так, собственно, и случилось. На кладбище он узнал большинство из присутствовавших, но сами они его присутствия попросту не заметили. Об этом, вспомнил он, и говорила ему мать – он заехал к ней перед тем, как идти на похороны.

– Loco, – покачала она головой. – Пусть ты мой сын, но ты loco, психованный. Ты думаешь, что нужен им здесь? Думаешь, оттого, что у тебя черт-те какой диплом и черт-те какая больница в том городе, они тебя примут? Тогда иди! Иди – и поймешь, кем они вправду тебя считают. И считали всегда. Думаешь, они переменились? Грингос никогда не меняются. Нет, конечно, они тебе ничего такого не скажут! Они же ужас как вежливы. Может, даже пригласят тебя в дом. – Тело матери задрожало, в глазах загорелся знакомый Торресу – копившийся годами – гнев. – В дом! – выплюнула она. – В один из тех, что они отняли у наших предков!

– Несколько поколений тому назад, – напомнил ей Торрес. – Все это давно забыто. Никто из этих людей не имеет никакого отношения к тому, что случилось в те времена. А с Марти мы вместе учились.

– Учились, – презрительно протянула Мария. – Да, вы ходили с ней в одну школу, точно. Но она хоть раз заговорила с тобой? Она вообще считала тебя человеком? – Глаза Марии подозрительно сощурились. – Нет, не из-за нее идешь ты на эти похороны. Не из-за нее. Из-за чего, Рамон?

Под проницательным взглядом старухи Раймонд Торрес почувствовал, что вся его уверенность, которой он так гордился, исчезает. Как она догадалась? Откуда узнала, что он идет на похороны действительно не ради того, чтобы помолиться за упокой души бывшей одноклассницы, которую не видел с самого окончания школы? Догадалась ли она, что он хочет увидеть боль на лицах ее друзей, в глазах Синтии Эванс, в глазах всех остальных – ту самую боль, что так щедро выпала в свое время на его долю? Нет, наконец решил он, об этом матери нипочем не догадаться, да если и так, он ни за что в этом не признается.

– Из-за Алекса, – помолчав, сказал он. – Я хочу... посмотреть, как он там поведет себя. – Он рассказал матери о случае с Алексом в Сан-Франциско, и старуха кивнула понимающе.

– Знаешь, чья там была могила? – спросила она. – У дона Роберто был брат. Звали его Фернандо, он был священником.

– Думаешь, Алекс Лонсдейл увидел там привидение? – Торрес недоверчиво усмехнулся.

Глаза Марии вызывающе блеснули.

– Не торопись скалить зубы, hombre. О семье дона Роберто ходило много легенд.

– У нашего народа есть легенды о чем угодно, – сухо заметил Торрес. – Собственно говоря, это все, что осталось у нас.

– Нет, – снова сверкнула глазами Мария. – Есть кое-что еще. Наша гордость. Не для тебя, конечно. Тебе всегда было мало гордости. Ты хотел того, что имеют гринго, даже если ради этого пришлось стать одним из них. Что же, ты попробовал? Ты проиграл. Что с того, что у тебя теперь дорогие машины, и костюмы, и образование, как у них. Считают они тебя равным? Нет. И никогда не будут.

Покидая дом, где он появился на свет, Торрес думал о разговоре с матерью. В сущности, она ведь права. На похоронах он чувствовал себя чужим, одиночкой, несмотря на то, что знал всех в лицо.

Но поехал он не напрасно.

С Алексом Лонсдейлом явно что-то произошло. Он неуловимо переменился – на несколько мгновений, до того, как подошел его отец, – но переменился весь, сразу и неузнаваемо.

Его глаза... в них светилась жизнь, и он во что-то напряженно вслушивался.

Но во что?

Именно об этом думал Раймонд Торрес на обратном пути в Пало Альто. Добравшись наконец до Инстатута, он поднялся в свой кабинет и раскрыл папку с историей болезни Алекса.

Да, что-то было не так. Он проявлял все больше признаков эмоционального поведения.

Если это зайдет слишком далеко, то погубит все. И в первую очередь – самого Алекса.