Венерические приключения землян

– Ну да.

– О да! Я тогда тоже мощно кончил – ещё более восторженно почти прокричал Карл.

– А я-то думала, чего это он у тебя такой твёрдый и двигается быстрее чем обычно – остолбенелым тоном добавила Эмма. Этот разговор её озадачил настолько, что она даже забыла про девочек и шоу иллюзионистов.

На утро Эмма пораньше приготовила завтрак и, в спешке выходя из дома, сказала:

– Дорогой, отвезёшь девочек в школу. Я тороплюсь.

– Что-то случилось? – озадаченно спросил Карл, пережёвывая во рту пончик.

– Да так, надо заехать в один магазин, а то после работы я не успеваю. Уже две недели как заказала световой микроскоп к твоему дню рождения. Надо будет ещё отвезти его, чтобы упаковали в подарочную обёртку.

Уже переступая порог, Эмма добавила:

– Под утро тебе звонила эта стерва. Я думала, что ты послал её после нашего разговора. Так вот запомни, если твой член опять нырнёт в какую-нибудь другую щель кроме моей, то я твой акваланг вырву нахрен вместе с корнем.

– Прости любимая. Попробую послать её ещё раз.

В течение дня Эмма не могла понять, что происходит. Утренний разговор с мужем она восприняла как то, что рано или поздно всё равно произошло бы, разве что за исключением того, что касалось подарка. Только вот когда на работе коллега попросила её высказать мнение о своём новом кольце, Эмма сказала, что металл слишком тёмный для золота, а камень на кольце скорее похож на аквамарин, а не на синий сапфир. На вопрос начальника о том, что с доставкой комплектующих для конвейера, Эмма ответила вполне спокойно:

– Мне сейчас некогда. Займусь этим через пару часов, а как узнаю, постараюсь сообщить вам, если из головы не вылетит.

Начальство, разумеется, охренело от такого поворота событий. Но громкие и публичные замечания Эмму совсем не задели. Она практически пропустила это мимо ушей, а когда начальник выпустил весь пар, она всё же решила оставить все дела и постараться удовлетворить его прихоть. Через силу.

Едва Форрест Мэлоун вернулся из экспедиции, где проработал штатным врачом, как тут же навестил свою любовницу, благо он всё ещё оставался холостяком и имел на это законное право. Любовницу звали Мэнди Харпер. Ей было тридцать четыре года, она работала секретаршей в одном из местных инвестиционных банков. Нрав у неё был вольный и обязанной кому-либо она себя не считала. Это наглядно отражал тот факт, что с Форрестом она спала, потому что с ним она испытывала феерический экстаз, а со своим шефом она делала это ради внушительных премиальных выплат, минуя декларацию о доходах. В молодости Мэнди, конечно, верила в любовь с первого взгляда и до гроба, но на третий месяц замужества поняла, что семейная жизнь не для неё. С тех пор она шла по жизненному пути с девизом: «автономность прежде всего». Последнее свидание с Форрестом стало для Мэнди весьма необычным. Во-первых, на этот раз она не просто потрахалась как следует, поскольку после долгого воздержания на Южном полюсе Форрест превратился в сексуальное животное с огромными накоплениями сдерживаемой энергии, которую нужно было срочно выплеснуть и для этого понадобилось аж восемь заходов. Во-вторых, Форрест признался, что у неё почти что идеальная грудь, если бы не лишняя родинка с боку на правой половине, её задница имеет идеально круглые очертания, но слегка просела за последний год, а разрез глаз выглядит таким, будто у неё в роду есть кто-то из азиатов. Но больше всего она удивилась, когда спросила у Форреста о том, какие у него планы на ближайшее будущее, на что он ответил:

– На выходные надо съездить в Бостон. Одна сучка угрожает.

– Это чем же? – эти слова Мэнди произнесла с некоторой тревогой.

– Типа она пару лет назад родила от меня. Хотя если честно, я с ней столько трахался без предохранителей, что не удивлюсь, даже если она родила двойню. Если окажется, что правда, то придётся что-то делать. Или стерилизоваться, или на всю жизнь сделать ощущения неполными.

– Так ты не хочешь становиться отцом? – толкая плечом лёжа в постели, спросила Мэнди.

Форрест искоса посмотрел на неё, а затем ответил:

– Тебе ли меня не понять.

В ответ Мэнди лишь улыбнулась и подумала о том, как же хорошо, что она лишила себя этого опасения ещё в прошлом году. Она подумала об этом вслух, в ответ на что Форрест сказал:

– Ну и правильно. Теперь можешь вообще не забивать голову лишними мыслями.

Затем вдруг Мэнди спросила, докуривая сигарету:

– А давно она тебе сказала про ребёнка?

– Уже полгода.

– А чего ты мне не рассказывал?

– Да так, что-то к слову не приходилось.

– А кто-нибудь ещё знает об этом?

Форрест слегка напряг память и стал перечислять:

– Ну да. Мужики, с которыми я работал в Антарктике, после возвращения домой узнали четыре соседа, на работе человек пятнадцать и ещё кое-кто из тех, с кем я созванивался с тех пор, как вернулся из экспедиции. Теперь и ты.

Через несколько секунд безмолвия Форрест добавил:

– Ну, может ещё и в сети пост выложу.

С той ночи прошло двенадцать дней, по истечении которых Мэнди вышла на работу после отпуска. Всё это время она замечала за собой некоторые странности, а если быть точнее, то она стала как-то легко рассказывать каждому встречному о самых щепетильных эпизодах из своей жизни. Но ей это казалось нормой, а именно, что такие вещи нисколько не должны выходить за рамки дозволенного и подобные страницы найдутся в биографии каждого, хотя большинство людей едва ли согласятся с тем, что каждая девушка на выпускном танцевала вокруг шеста с надписью над лобком: «ОТКРЫТО КРУГЛОСУТОЧНО».

В тот день Роберт Хокс вышел к подчинённым в операционный зал, попросил секунду внимания и, дождавшись, когда все голоса и телефонные звонки умолкнут, как ни в чём не бывало объявил:

– Каждый из вас должен знать кое-что. Прежде всего это касается тех, кто просиживает жопу намного больше, чем позволено. Короче говоря, к концу года в компании будет сокращено от пятнадцати до двадцати пяти процентов основного персонала. Спасибо за внимание. Можете возвращаться к работе.

За полчаса до этого.

До полудня у шефа всё время то кто-то был на приёме, то с ним кто-то переговаривал по телефону, то ещё что-то. Но как только он освободился, то тут же вызвал к себе секретаршу. Мэнди вошла в кабинет управляющего Роберта Хокса. Ему было сорок четыре. Стрижкой под ноль он старался замаскировать две проблемы: раннее облысение и преждевременную седину. В отличие от большинства офисных работников Роберт никогда не брил щетину до конца, оставляя небольшую длину, чтобы не столь сильно выделялись родинки на подбородке. Он всегда носил одинаковые костюмы чёрного цвета одного и того же оттенка и классические туфли. Пиджак Роберта всё время висел на спинке рабочего кресла, а рукава на белой рубашке были закатаны. На Мэнди в тот день были надеты белоснежная блузка и стильная чёрная юбка не совсем офисного типажа. Расстёгивать блузку дальше первой пуговицы ей запрещал босс, так как опасался, как бы его личную секретаршу не начал трахать кто-нибудь ещё среди персонала, ведь ещё хотя бы одна пуговица и щель меж грудей всплывёт на всеобщее обозрение.

Вот уже с начала года Роберт с напряжением думает о том, что наступит день, когда ему всё же придётся найти в себе силы и выйти к сотрудникам, чтобы сообщить о том, что многие из них могут становиться в очередь на бирже труда. Эти мысли с каждым днём становились всё более сильным бременем для его совести.

В тишине по кабинету стали разноситься звуки неторопливых шагов, которые исходили от каждого из каблуков Мэнди, соприкасающегося с паркетом, пока она шла к столу начальника. Не отрывая глаз от бумаг, Роберт сказал:

– Персик мой, мне кажется, что ты была в отпуске дольше положенного, потому что мои бубенцы вот-вот взорвутся.

Он поднял глаза на секретаршу, которая несмотря на то, что была ещё в пути, уже расстёгивала четвёртую пуговицу, а на её лице просматривалась коварная улыбка, что жутко заводило Роберта. Но не успел он подорваться с кресла, как Мэнди ускорила шаг и резко села на него. Расположившись на паху шефа, она слегка подвигала ягодицами, а затем приблизила губы к его уху и прошептала:

– Знаешь, я уже давно хочу попробовать шестьдесят девятую прямо здесь, на кресле: ты посидишь, а я перевернусь.

– Оу – возбуждённо почти завыл Роберт, уткнувшись глазами в полуобнажённые буфера секретарши. – А что у нас будет потом?

Мэнди продолжила шептать возбуждающим голосом:

– А потом я заберусь на твой стол, встану на четвереньки, и ты меня заставишь кричать.

Облизнув ухо боссу, Мэнди окончательно нарушила его самоконтроль, и Роберт в спешке начал снимать с неё одежду.

Выходя за порог, Мэнди продолжала приводить в порядок слегка потрёпанную причёску, как вдруг заметила, что юбка на ней немного перекосилась и начала поправлять её. Следом из своего кабинета выходил Роберт. Он вошёл в операционный зал и громко произнёс:

– Каждый из вас должен знать кое-что. Прежде всего это касается тех, кто просиживает жопу намного больше, чем позволено. Короче говоря, к концу года в компании будет сокращено от пятнадцати до двадцати пяти процентов основного персонала. Спасибо за внимание. Можете возвращаться к работе.

В этот момент Роберт подумал, что произнести эти слова не так уж трудно, как ему всё время казалось. Поздно вечером перед самым сном он продолжал спорить с женой, как она обвинила его в том, что он пялился на грудь её сестры, когда та с мужем были в гостях часом раннее. Ложась спать, Роберт сказал:

– Знаешь дорогая, ты абсолютно неправа. Твои обвинения не имеют под собой никаких оснований.