Ева

Лорел-Каньон-драйв оказалась узкой улочкой с россыпью провинциального вида каркасных домиков, прятавшихся за живыми изгородями.

Я ехал медленно, пока не увидел номер Евиного дома, выведенный краской на маленькой белой калитке. Припарковавшись у обочины, я вышел из машины.

Вокруг не было ни души, да и сам дом разглядеть было непросто. Стоило мне войти в калитку, и высокая живая изгородь укрыла меня от случайных взглядов с улицы. Я пошел по дорожке, которая круто спускалась к входной двери, скрытой встроенным крыльцом. Окна по обе стороны двери были занавешены бежевыми муслиновыми занавесками. Чтобы попасть к ней, мне пришлось еще немного спуститься по деревянным ступенькам.

Дверным молотком служило железное кольцо, продетое сквозь фигурку обнаженной женщины. Это была красивая вещь, и я некоторое время рассматривал ее. Потом постучал и прислушался, чувствуя, как от сдерживаемого волнения колотится сердце.

Практически сразу я услышал, как щелкнул выключатель, и дверь отворилась. Высокая, с меня ростом, костлявая особа стояла в дверном проеме. Ослепленный светом, хлынувшим из помещения, я видел только ее силуэт, она же могла разглядеть меня в подробностях. Я почти физически ощущал, как она обшаривает меня взглядом с головы до ног. Наконец, удовлетворившись увиденным, она посторонилась.

– Добрый вечер, сэр. Вас ожидают?

Я прошел в прихожую и с любопытством оглядел женщину. Краснолицая, лет сорока пяти, лицо словно состоит из острых углов: заостренный подбородок, крючковатый нос, колкие блестящие глазки. Улыбка доброжелательная и в то же время подобострастная.

– Добрый вечер, – сказал я. – Мисс Марлоу у себя?

И тут же ощутил болезненный укол стыда и раздражения. Сама мысль о том, что эта женщина знает, зачем я явился в этот убогий домишко, была мне ненавистна.

– Пожалуйста, следуйте за мной, сэр. – Она прошла по коридору и открыла одну из дверей.

Переступив порог ее комнаты, я почувствовал, как во рту пересохло, а в висках застучала кровь. Комнатка оказалась довольно тесной. Прямо напротив двери стоял туалетный столик, над которым висело зеркало с фестонами, на полу перед ним лежал толстый белый ковер. По левую сторону от ковра располагался приземистый комод с расставленными на нем миниатюрными стеклянными зверушками. В дальнем правом углу громоздился дешевый, выкрашенный белой краской шкаф. Широкая тахта, покрытая бледно-розовым покрывалом, занимала все оставшееся место.

Ева стояла перед потухшим камином, рядом с небольшим креслом и ночным столиком с настольной лампой и несколькими книгами.

На Еве был тот же синий пеньюар с короткими рукавами. Лицо под слоем косметики оставалось все таким же безразличным.

Наши взгляды встретились.

– Привет, – сказал я и улыбнулся.

– Привет. – Выражение ее лица не изменилось, и она не двинулась с места. Это было недоверчивое, холодное приветствие.

Я стоял и смотрел на нее, слегка смутившись, озадаченный тем, что она не выказала удивления, раздраженный из-за халата. И все же, несмотря на враждебный прием, я почувствовал, как кровь быстрее побежала по жилам.

– Вот мы и встретились снова, – немного натянуто улыбнулся я. – Разве ты не удивлена?

Она покачала головой:

– Нет… я узнала твой голос.

– Быть того не может. Кого ты пытаешься одурачить?

Ее губы упрямо сжались.

– Узнала… к тому же я тебя ждала.

Должно быть, у меня от удивления отвисла челюсть, потому что она вдруг рассмеялась. Напряжение вмиг рассеялось.

– Ты ждала меня? – переспросил я. – Почему?

Она отвела взгляд:

– Не имеет значения.

– Для меня имеет, – многозначительно проговорил я и прошел мимо нее к креслу. Потом достал портсигар и протянул ей.

Ева вскинула бровь, но сигарету взяла.

– Спасибо. – Немного поколебавшись, она присела на край кровати рядом со мной.

Я тоже взял сигарету, щелкнул зажигалкой и, когда Ева подалась ко мне, чтобы прикурить, сказал:

– А теперь признавайся, почему ты меня ждала.

Она покачала головой:

– И не подумаю. – Выпустив дым через ноздри, она обвела комнату беспокойным взглядом. Она держала оборону, и я явственно ощущал ее нервозность и неуверенность.

Несколько секунд я изучал ее. Почувствовав мой взгляд, она повернула голову и посмотрела мне в глаза.

– Ну? – спросила она резко.

– Жаль, что ты так накрашена. Тебе не идет.

Она тут же вскочила на ноги и посмотрела в зеркало над камином.

– Почему? – спросила она, изучая свое отражение. – По-моему, выгляжу вполне неплохо.

– Конечно, но без всей этой краски на лице ты выглядела бы лучше. Ты в ней не нуждаешься.

Она не отрывала глаз от зеркала.

– Без косметики я настоящее пугало, – произнесла она, обращаясь скорее к самой себе, затем повернулась ко мне и нахмурилась.

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты интересная женщина? – спросил я, прежде чем она успела что-то сказать. – У тебя есть характер – мало кто из женщин может этим похвастаться.

Она поджала губы и села. На какую-то секунду мне удалось застать ее врасплох, но прежнее безразличное выражение вновь вернулось на ее лицо.

– Полагаю, ты пришел не затем, чтобы сообщить мне это?

Я улыбнулся:

– Почему бы и нет? Если никто не удосужился сказать тебе об этом раньше, значит настало время исправить эту оплошность. Я стараюсь воздавать женщинам должное.

Она нервно стряхнула пепел в камин. Этот жест выдавал тревогу и раздражение, и я понял, что она не знает, что обо мне думать. До тех пор пока я смогу держать ее в состоянии неопределенности, инициатива останется за мной.

– Не собираешься извиниться за это? – спросил я, дотрагиваясь до синяка на лбу.

Она отреагировала так, как я и ожидал.