Шоковая терапия

– Обычную: на сам телевизор, все ремонтные работы и запчасти. Мне понадобятся только имена и адреса ваших клиентов.

– Ну ладно. Записная книжка в грузовичке. Я вам ее одолжу. Как сделаете копию, занесите книжку шерифу, а я заберу, когда буду в поселке.

Лоусон сказал, что так и поступит.

Разыскивая записную книжку, я заметил:

– Не знал, что «Нэшнл фиделити» страхует телевизоры. Всегда думал, что вы занимаетесь только страхованием жизни.

– Мы предлагаем все виды страхования. Разумеется, страхование жизни – основное направление нашего бизнеса.

Я выдал ему записную книжку, пожал руку и поехал к себе в хижину.

Все нужные детали были при мне, и после обеда я начал работу над суперкомбайном для Дилейни.

На то были две причины. Раньше мне не доводилось собирать подобный аппарат, и справиться с такой задачей было для меня делом чести. И, что гораздо важнее, я инстинктивно понимал, что Гильда говорила совершенно серьезно. Суперкомбайн – это повод снова отправиться на озеро Голубой Сойки и провести там некоторое время, сославшись на установку и настройку. Тогда я смогу увидеть Гильду.

Итак, я трудился над аппаратом, то и дело поглядывая на телефон. Тот молчал. Я ждал, что Гильда передумает, и мне было не лучше, чем любому безнадежно влюбленному мужчине. С одной стороны, не переставая думаешь о возлюбленной, а с другой – понимаешь, что тебе ее не видать.

За работой я все яснее осознавал, что между мной и Гильдой стоит только одно: пожилой человек, прикованный к инвалидной коляске. Беспомощный калека, который в тягость и себе самому, и окружающим.

2

На следующий день я поехал в Лос-Анджелес за корпусом для суперкомбайна Дилейни. Объяснил столяру, как распилить древесину, и он пообещал, что через час все будет готово.

Чтобы убить этот час, я шлялся по улицам, разглядывая витрины. В ювелирном я обратил внимание на серебряную пудреницу с голубым узором, цветом точь-в-точь как глаза Гильды.

Я вошел в магазин, купил пудреницу и сказал продавцу выгравировать имя Гильды на внутренней стороне крышки. Он тут же выполнил мою просьбу.

Вернувшись домой, я подошел к телефону, снял трубку и набрал номер Дилейни.

– Да? Алло? – сказала Гильда.

Когда я услышал звук ее голоса, сердце мое гулко заколотилось.

– Не хочешь завтра поехать со мной в Лос-Анджелес? Поужинать? – Я говорил медленно и отчетливо. – Буду ждать у ворот в одиннадцать вечера.

После короткой паузы она ответила:

– Боюсь, вы ошиблись номером. Нет, все в порядке. Ничего страшного. – И повесила трубку.

Наверное, Дилейни был рядом и мог услышать наш разговор. Я положил трубку на место.

Оставалось только дожидаться завтрашнего вечера.

Без четверти одиннадцать я подъехал к дому у озера.

Без минуты одиннадцать на бетонной дорожке появилась Гильда.

Увидев ее, я почувствовал, что кровь моя вскипает. Я стоял, положив ладони на створки ворот, и смотрел, как Гильда со своей неповторимой грацией приближается ко мне.

У самого выхода она остановилась и взглянула на меня. Я открыл створку, и Гильда подошла ближе.

– Здравствуй, Терри, – сказала она.

Я ожидал совсем другого приветствия. Сказать было нечего, и я сделал то, что хотел: попытался обнять Гильду.

Но она ускользнула от меня, и руки мои схватили только воздух. С тем же успехом можно гоняться за тенью.

– Нет, Терри!

Голос ее звучал резко, и я тут же остыл.

– Что значит «нет»? С нашего последнего разговора я жил только ради этой минуты.

– Понимаю. И я. Но я уже сказала: близости больше не будет. Если ты без этого не можешь, нам не следует встречаться. Единственный вариант – остаться друзьями.

– Друзьями? После всего, что было между нами?

– Ладно, Терри. Я пойду. Извини, но так уж я решила. Не следовало выходить к тебе. Если мы не можем быть просто друзьями, то больше не увидимся.

Я сделал долгий глубокий вдох.

– Хорошо. Принимаю твои условия.

– Это не слишком трудно для тебя, Терри?

– Не важно. Ты же слышала: я принимаю твои условия. Поехали. Уже поздно.

Гильда подошла к грузовичку и уселась рядом со мной.

– Я знаю один ресторан, – сказал я, заводя двигатель. – Уединенное местечко. Там нас никто не узнает.

– Спасибо, что подумал об этом.

До Лос-Анджелеса было восемьдесят миль: дорога хорошая, но все равно ехать чуть ли не два часа. По пути мы почти не разговаривали. Поначалу Гильда пыталась завязать беседу. Она щебетала на разные темы, но то была пустая болтовня. Осознав это, она внезапно умолкла, и остаток пути мы проделали в молчании.

Я выбрал итальянское заведение на въезде в Эрмоса-Бич. Кухня тут должна быть неплохая.

Оставив грузовичок на парковке, мы вошли в ресторан. С террасы открывался вид на море, на столиках стояли лампы с абажурами. Играла тихая ненавязчивая музыка. Официанты в белых пиджаках деловито сновали туда-сюда, словно детали отлично смазанного механизма.

Мы заказали креветки в панировке, эскалоп а-ля болоньезе и бутылку неплохого красного вина.

Я пристально следил за Гильдой, пытаясь разглядеть в ее глазах тот самый огонек, но его не было. Такое ощущение, будто яркие приветливые окна оказались занавешены черными шторами.

– Какая прелесть, Терри, – сказала она, когда нам принесли эскалоп. – Меня пригласили в ресторан впервые почти за четыре года.

– Рад, что мне в голову пришла такая мысль, – сказал я. – Если сможешь вырваться, приедем сюда еще.