Только за наличные

– Не гони пургу, – прорычал Пепи, и его побагровевшее лицо перекосило от злобы. – Одевайся и пошли!

Пепи был на голову ниже меня, и мне совсем не хотелось его бить, но я понял, что придется, если он не сменит тон.

– Вон отсюда! – вскипел я. – Оба. А не то я вас отсюда вышвырну.

– А ты попробуй, – ухмыльнулся Бенно, и в его руке тут же появился пистолет с вороненым стволом. – Надевай свои шмотки, или словишь пулю в живот!

Его твердый немигающий взгляд говорил, что он не блефует.

Почти не шевеля губами, Уоллер чуть слышно произнес:

– Не дури, Фаррар. Отправляйся с ними. Я их знаю.

Пепи расплылся в улыбке:

– Смышленый парень. Еще бы ему нас не знать. Только в этом году Бенно был замешан в трех переделках со стрельбой. Хочешь четвертую?

Пока я одевался, они стояли рядом и смотрели на меня. Потом мы вышли в переулок, где был припаркован их «кадиллак». Бенно по-прежнему держал пистолет в руке. На краю тротуара, прямо у машины, стоял полицейский. Он посмотрел на Бенно, затем на пистолет и поспешно отвернулся. Его поведение самым доходчивым образом дало мне понять, в какой переплет я попал. Открыв переднюю дверцу, я сел рядом с Пепи, который расположился на водительском сиденье. Бенно, дыша мне в затылок, устроился сзади. На дорогу до «Океана» ушло меньше минуты. Мы вошли в отель через боковой вход, и украшенный позолотой лифт понес нас наверх. Ни Бенно, ни Пепи не проронили ни слова, но Бенно продолжал держать меня на мушке. Мы прошли по длинному коридору к полированной двери из красного дерева с надписью «Частные апартаменты». Пепи постучал, затем повернул ручку и открыл дверь.

Мы оказались в небольшой комнате с дубовыми панелями, обставленной как кабинет.

Блондинка за столом печатала на пишущей машинке и жевала жвачку. Она мельком посмотрела в нашу сторону, на секунду задержала на мне равнодушный взгляд и, будто не заметив пистолета в руке Бенно, кивнула в направлении двери позади нее.

– Проходите, – сказала она Пепи. – Он ждет.

Пепи поскребся в дверь, открыл ее, заглянул внутрь, а затем отошел в сторону.

– Дальше сам, – буркнул он мне. – И помни о манерах.

Я прошел мимо него и попал в огромное помещение, какие редко встречаются за пределами съемочной площадки. На полу лежал внушительных размеров зеленый ковер с таким густым ворсом, что его можно было косить газонокосилкой. Пара дюжин удобных кресел, два больших «честерфилда», несколько торшеров и один-два причудливых стола тщетно пытались освоить пространство, которое, как предполагалось, они должны были заполнить. На стенах в золоченых рамах висели зеркала, и, когда я шагнул вперед, в них появилось мое отражение, напомнив, какой поношенной выглядит моя одежда.

За столом, таким большим, что он подошел бы для игры в пинг-понг, восседал Петелли. Босс курил сигару, а белая фетровая шляпа с широкими полями, которая была на нем во время визита в спортзал, по-прежнему покоилась на его затылке. Подавшись вперед, он сложил локти на стол и ждал, пока я не окажусь в ярде от него. Затем он остановил меня, указав в мою сторону сигарой.

– Я буду говорить, ты будешь слушать, – холодно прозвучал его резкий голос. – Ты хороший боец, Фаррар, и я мог бы использовать тебя, но Брэнт сказал, ты не хочешь возвращаться на ринг. Так?

– Да, – ответил я.

– Кид тоже хорош, но, на мой взгляд, он не устоит под твоим ударом. Что ж, если я не могу получить тебя, мне придется довольствоваться им. Это его первый бой в Пелотте. И он еще не забирался так далеко на север. Для его репутации будет не слишком хорошо, если он здесь потерпит поражение, поэтому он должен победить. На ваш бой я поставил десять косых и не намерен их потерять. Я сказал Брэнту, чтобы ты лег в третьем раунде. И теперь повторяю это тебе. Брэнт передал мне, что эта идея тебе не нравится. Но это твое личное горе, и меня оно не касается. Я давал тебе шанс остаться со мной, и ты его упустил. – Помолчав, он стряхнул на ковер пепел сигары и продолжил: – Это мой город. Я держу его в своих руках, понял? И мое слово – закон. У меня есть команда, которая заботится о тех, кто не выполняет моих приказов. Если понадобится, мы позаботимся и о тебе. С этого момента ты будешь под наблюдением. Тебе запрещается покидать город. В субботу вечером ты выходишь на ринг с Кидом и разыгрываешь убедительное шоу. В третьем раунде пропускаешь удар, падаешь и остаешься лежать. Это приказ, и ты его выполнишь. Если не выполнишь, мы тебя уничтожим. Я не шучу. Я не намерен терять десять тысяч из-за какого-то бродяги, которому гордость мешает поддаться. Если попробуешь меня обмануть, это будет последний обман в твоей жизни. И забудь о полиции. Она тебе не поможет. Теперь ты знаешь расклад, и выбор за тобой. Я не собираюсь с тобой спорить. Просто предупреждаю. Нокаут в третьем раунде или пуля в спину. Я все сказал. Убирайся!

Он не блефовал. Я понял, что, если потребуется, он без колебаний прихлопнет меня как муху.

Я не знал, что сказать. Он выложил карты на стол. Теперь дело было за мной. Если смотреть правде в глаза, сказать мне было нечего. Я повернулся и вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.

Блондинка все еще стучала по клавишам пишущей машинки. Пепи и Бенно уже ушли. Не останавливаясь и не отрывая взгляда от текста, девушка произнесла:

– Милейший человек, верно? Можно только удивляться, почему у него нет друзей.

Я вышел в длинный коридор и направился к лифту. Оказавшись на улице, заметил на другой стороне Бенно. Он шел за мной всю дорогу до спортивного зала.

5

Оставшиеся четыре дня и ночи Бенно и Пепи, сменяя друг друга, повсюду ходили за мной, ни на мгновение не упуская из виду. Я прикидывал так и этак, нельзя ли ускользнуть из города и перебраться в Майами, но вскоре обнаружил, что надежного способа сделать это не существует. Эти двое следовали за мной как приклеенные.

Я решил никому не говорить о случившемся. И только когда Том Рош сообщил, что хочет поставить на меня, я ему намекнул, что дело пахнет керосином.

– Не ставь на меня и не задавай вопросов. И вообще лучше ни на кого не ставь.

Он уставился на меня, понял, что я не шучу, начал было что-то говорить, но передумал. Он не был дураком и, похоже, догадался, какая каша заварилась.

О встрече с Петелли Брэнту я тоже не рассказывал, но в этом и не было нужды. Мой антрепренер все прекрасно знал и сам. По возможности он старался избегать меня, а когда наши пути все-таки пересекались, заметно нервничал. Похоже, ему не нравилось, как усердно я тренируюсь, чтобы привести себя в форму.

Уоллер не задавал лишних вопросов, но делал все возможное, чтобы помочь мне подготовиться к бою. К вечеру третьего дня мои удары стали лучше находить цель и дыхание меня уже не беспокоило.

Петелли, безусловно, проделал отличную работу по части моей рекламы. Все местные газеты пестрели заметками обо мне, и бойкие ребята переходили из бара в бар, расхваливая меня на все лады. Этот мощный напор вскоре повлиял на тотализатор, и к утру субботы на меня уже ставили четыре к одному как на фаворита. Поставив десять тысяч на Кида, Петелли получал кучу денег.

Ни он, ни его громилы больше ничего не говорили мне. Вероятно, они посчитали, что нашего краткого разговора в отеле было достаточно. Так оно и было. Мне придется поддаться в третьем раунде, или моя жизнь резко закончится. Я решил сделать так, как мне велели. С таким седоком, как Петелли, лучше не брыкаться.

В конце концов, моей задачей было появиться в Майами на машине и при деньгах, и это было единственное, что меня действительно волновало. Во всяком случае, я себя в этом убеждал, хотя ярость клокотала в глубине моей души. Я думал о простофилях, отдававших последние деньги ради сомнительного удовольствия сделать на меня ставку, и о репутации нечестного бойца по окончании субботнего боя. Но что меня действительно терзало, так это необходимость подчиняться приказам такой крысы, как Петелли.

Утром перед боем мы с Брэнтом отправились в спортзал на взвешивание. Там собралась большая толпа. Но, прокладывая себе дорогу к дверям, я не получил никакого удовольствия от приветствий в мой адрес, которые слышались отовсюду. Я заметил Тома Роша с Сэмом Уильямсом и, когда те замахали мне руками, слабо улыбнулся в ответ.

Петелли стоял около весов и курил сигару. Пепи маячил прямо за ним. Рядом подпирал стену толстяк в коричневом костюме, довольная ухмылка не сходила с его лица. Он оказался антрепренером Майами-Кида.

Я дал понять, что добродушных похлопываний по спине не будет, и пошел переодеваться. К тому времени как я разделся, Кид уже расхаживал перед публикой. Я смотрел на него с любопытством. Высокий и мощный, по моему разумению, он был немного толстоват в талии. Когда я вышел из раздевалки, Кид с презрительной ухмылкой окинул меня взглядом.

Я был на четыре фунта тяжелее, и мои руки были на три дюйма длиннее, чем у него.

– Ну и что? – громко произнес он, обращаясь к своему антрепренеру. – Чем он тяжелее, тем труднее ему прыгать по рингу.

Судя по хохоту, толпа, похоже, решила, что это самая оригинальная и остроумная шутка на свете.

Когда я сошел с весов, Кид с прежней усмешкой протянул руку и схватил меня за бицепс.

– Эй, а мне говорили, будто у этого парня сильный удар! – выкрикнул он. – И ты называешь это мускулами, приятель?

– Быстро убрал свои лапы! – предупредил я, и мой взгляд заставил его немедленно отступить на два шага. – Вечером узнаешь, есть у меня мускулы или нет.

Наступила внезапная тишина, и лишь когда я пошел прочь, вновь послышался гул голосов.

Брэнт побежал за мной в раздевалку.

– Не позволяй ему запугивать тебя. Он любит позубоскалить, – взволнованно сказал он.

Мне не нужно было способности читать мысли, чтобы понять, что он имел в виду. Брэнт боялся, что Кид заденет меня за живое и я все припомню ему, когда мы встретимся на ринге. В этом он был не так уж далек от истины.

– Вот как? – отозвался я. – Ну, тогда и я поиграю в его игру.

Первый платеж от Брэнта за бой поступил во второй половине дня. Он его привез сам.