Не мое дело

Миссис Крокетт была миниатюрной пожилой дамой с блестящими недоверчивыми глазами и тонкогубым ртом, искривленным в осуждающей гримаске.

Я видел, что она меня не узнаёт. Наверное, решила, что пожаловал охочий до сплетен газетчик. Она вглядывалась в меня из-за приоткрытой двери, готовая захлопнуть ее в любой момент.

– Чего вам надо? – гнусаво осведомилась она. – Проваливайте. Некогда мне отвечать на глупые вопросы, других дел хватает.

– Вы не припоминаете меня, миссис Крокетт? – спросил я. – Стив Хармас, друг мисс Скотт.

– Друг, значит? – произнесла она. – Из любовничков. – Смерив меня строгим взглядом, она кивнула. – Да, я вас вроде как видела. Слыхали, что с нею стряслось?

Я кивнул:

– Слыхал. Я хотел поговорить с вами о Нетте. У нее остались долги? Если да, я их погашу.

Во взгляде старухи мелькнула то ли жадность, то ли практический расчет.

– Была должна за месяц, – быстро сообщила она. – Я-то думала, мне денег не видать. Но раз вы отдаете ее долги, я заберу. Да вы заходите.

Я прошел за ней по темному коридору, провонявшему кошками и тушеной капустой, и оказался в грязной, мрачной комнатенке, заставленной мебелью из бамбука.

– Значит, Нетта вам задолжала? – Я внимательно смотрел на старуху.

Чуть помедлив, она ответила:

– Вообще-то, нет. Она всегда платила вперед – что было, то было. Но если квартира освобождается, надобно или уведомить за месяц, или платить. Такое условие.

– Понятно, – сказал я. – Как думаете, почему она сделала то, что сделала?

Посмотрев на меня, миссис Крокетт отвела взгляд.

– А мне почем знать? – сердито спросила она. – Я в ее дела не лезла. Знать ничего не знаю. – Губы ее сжались в тонкую линию. – Пропащая была. Не нужно было пущать ее в жильцы. Надо ж, в моем-то доме, и такое позорище.

– Когда это случилось?

– Позапрошлой ночью. Мистер Коул унюхал, что газом тянет, и тут же позвонил. Я к ней, а она, дуреха, не открывает. Ну я и поняла, что сталось. – Жесткие глаза сверкнули. – Так я огорчилась, хоть плачь. А мистер Коул вызвал полицию.

– Вы ее видели?

Миссис Крокетт отшатнулась:

– Кто? Я? Чтоб покойница ко мне во снах шастала? Ну уж нет. Мистер Коул ее опознал. Он у нас мужчина деликатный, да. Он же ее знал получше моего; чуть что услышит, так сразу в дверь высовывается.

– Ладно. – Я достал бумажник. – У вас есть ключ от ее квартиры?

– А что, если и так? – с подозрением спросила старуха. – Вам-то что за дело?

– Хочу его одолжить, – ответил я, выкладывая на стол фунтовые купюры. Миссис Крокетт следила за каждым моим движением. – Скажем, двадцать пять фунтов. Плюс десять фунтов за ключ.

– С чего бы? – Старуха быстро задышала, а глаза ее сверкнули ярче прежнего.

– Хочу осмотреть комнату, только и всего. Полагаю, там все как было… Ведь никто ничего не трогал?

– Как было, так и есть; полицейские сказали, чтоб никто не лазил. Хочут найти ее родню. Как по мне, так черта с два; никого не отыщут. Знать не знаю, что станет с вещичками. Хоть как, но надо же все убирать, чтоб квартирка не простаивала.

– У нее есть родственники?

– Никто о ней ничего не знает. – Миссис Крокетт шмыгнула носом. – А если полицейские кого и найдут, то попомните мое слово: родственнички у ней тоже окажутся пропащие.

– Дайте, пожалуйста, ключ, – попросил я, пододвигая стопку денег к старухе. Та, сомневаясь, качнула головой.

– Полиции это не понравится, – заметила она, глядя мимо меня.

– Вот десять фунтов, чтобы унять вашу совесть, – напомнил я. – Не хотите – как хотите.

Выдвинув ящик буфета, старуха достала ключ и положила его на стол.

– От вас, богатеев, честным людям одни неприятности, – заметила она.

– Внесу эту фразу в свой список афоризмов, – пообещал я, забрал ключ и подтолкнул деньги еще ближе к миссис Крокетт. Меня уже начинало от нее мутить.

Схватив купюры, старуха сунула их в карман передника.

– Только побыстрее верните ключ, – сказала она. – И ничего не выносите из квартиры.

Я кивнул и вышел.

Поднимаясь по ступеням, я остановился у первой квартиры. К двери была прикручена табличка с надписью «Мэдж Кеннитт». Я вспомнил слова Юлиуса Коула: «А та жирная сука с первого этажа все злорадствует». Кивнув, я пошел дальше и наконец оказался у двери в квартиру Нетты. Вставил ключ в замочную скважину, повернул ручку и тихонько толкнул дверь. Та распахнулась. Я прошел в гостиную. Повернувшись, чтобы закрыть дверь, я увидел, что Юлиус Коул следит за мной, высунувшись из своей берлоги. Брови его были приподняты, а голова неодобрительно покачивалась. Притворившись, что не вижу его, я закрыл дверь и запер ее на засов.

Несмотря на открытые окна, в помещении стоял легкий, но отчетливый запах газа. Я окинул взглядом комнату, мне было грустно и слегка не по себе.

С моего последнего визита обстановка не сильно изменилась. Нетта переставила пару кресел, но новой мебели не было. Стены, как и прежде, были украшены фривольными разворотами из американских и французских журналов.

Однажды я спросил Нетту, зачем она повесила эти картинки. «Парням такое нравится, – объяснила она. – И они отвлекаются от меня. Если человек скучный, картинки его шокируют, и он больше сюда не приходит. Как видишь, у меня все продумано».

На каминной полке стояла коллекция фарфоровых статуэток – штук тридцать разных зверей. Некоторые подарил я. Я подошел посмотреть, на месте ли мои. Они никуда не делись. Я повертел в руках очаровательную фигурку Бэмби из диснеевского мультфильма. Вспомнил, как она нравилась Нетте. Она считала Бэмби жемчужиной своей коллекции. Наверное, не зря.

Вернув безделушку на место, я сунул руки в карманы и прошелся по комнате. Только сейчас до меня начало доходить, что Нетта мертва и я больше не увижу ее.

Не думал, что буду горевать по такому поводу. Оказалось, ошибался. А еще меня волновали обстоятельства ее смерти. Я не мог поверить, что Нетта покончила с собой.

Не такой она человек. До войны я работал криминальным репортером. Повидал сотни квартир, где жили самоубийцы. Там ощущалась особая атмосфера, а в комнате Нетты ее не было. Не знаю почему, но я просто не мог поверить, что здесь произошло самоубийство.

Я подошел к дубовому письменному столу и заглянул в выдвижной ящик. Пузырек чернил и пара карандашей, больше ничего. Я проверил ниши под столешницей. Когда мы с Неттой встречались, они были забиты письмами, счетами, прочими бумагами. Сейчас там ничего не было.

Я посмотрел в камин, ожидая увидеть там кучку пепла от сожженных бумаг. Но в камине было пусто. «Странно», – подумал я, сдвинул шляпу на затылок, снова взглянул на стол и нахмурился. Да, странно.

В коридоре раздался едва слышный звук, и я вздрогнул. Кто-то царапался в дверь.

– Впусти меня, милый, – шептал с той стороны Юлиус Коул. – Я тоже хочу посмотреть.