Зимняя роза

Индия принюхалась:

– Я ничего не ощущаю.

– У тебя нос заложен, что ли? Как ты можешь ничего не чуять?

Индия принюхалась еще раз:

– А-а, так это ка…

Она хотела сказать «капуста». У соседней церкви была благотворительная кухня для бедняков, и запахи оттуда всегда проникали в аудиторию. Но Фредди не дал ей договорить.

– Это кадавры, – заявил он. – В просторечии, трупы. Инди мне о них рассказывала. Лучшие отправляют в колледжи при больницах Гая и Барта, а женской школе достаются уже с тухлятинкой.

Мод побледнела, прижав к груди унизанную кольцами руку.

– Мертвецы? – шепотом переспросила она. – Фредди, ты явно шутишь. Скажи, что шутишь.

– На этот раз нет. Я предельно серьезен. Даже поклясться могу.

– Боже милостивый, меня сейчас вытошнит! Я немедленно ухожу.

Мод ушла, зажимая рот рукой.

– Предельно серьезен? – накинулась на жениха Индия. – Неужели, когда мы собираемся вместе, обязательно нужно превращаться в двенадцатилетних оболтусов?

– Обязательно, – ответил Фредди.

Он наградил ее ослепительной улыбкой, и Индия, наверное, в миллионный раз подумала, что Фредди – самый обаятельный мужчина из всех, кого она видела.

– Ты несносен, Фредди. Честное слово.

– Да. И я это признаю?. Но только таким способом я смог хотя бы пять минут побыть наедине с тобой, – сказал Фредди, сжимая руку Индии. – А теперь собирай вещи, старая жердь. Мы отправляемся в «Коннахт».

– Уиш сказал, чья это затея. Фредди, можно было обойтись и без торжеств.

– Я так хотел. Насколько тебе известно, люди не каждый день становятся докторами.

– Это так здорово! Так неожиданно! Я думала, ты все выходные проведешь у К.-Б.

К.-Б. сокращенно именовали Генри Кэмпбелла-Баннермана, лидера оппозиции. Ходили слухи, что лорд Солсбери, британский премьер-министр и нынешний глава консервативной партии, намерен осенью провести всеобщие выборы. Кэмпбелл-Баннерман созвал свой теневой кабинет для выработки платформы либеральной партии. Туда же пригласили нескольких перспективных заднескамеечников, включая Фредди.

– Старый шалунишка все отменил, – сказал Фредди. – Подустал малость.

– И когда ты узнал?

– Пару дней назад.

– А почему мне не сказал? – спросила задетая Индия.

Она и так переживала, зная, что его не будет на церемонии.

– Дорогая, я собирался, – сокрушенно произнес Фредди. – Наверное, нужно было так и сделать. Но едва мне стало известно, что тягомотина на выходные отменяется, я решил сделать тебе маленький сюрприз и отпраздновать твой выпуск. А теперь хватит метать в меня молнии. Идем за твоими вещичками.

Индии стало стыдно. Как у нее язык повернулся отчитывать Фредди? Он всегда был таким предупредительным. Они вышли из аудитории и по узкому коридору направились в лекционный зал, где Индия и другие выпускницы оставили свои вещи. Зал поразил ее полной тишиной. Индия не помнила, чтобы здесь бывало так тихо. Фредди уселся на скамью и стал открывать бутылку шампанского, похищенную со стола с напитками. Индия огляделась по сторонам, но не в поисках своих вещей. Она обвела глазами помещение, глядя на ряды скамеек, поднимающихся амфитеатром, прозекторский стол, шкафы, плотно забитые толстыми медицинскими книгами и справочниками, скелет по прозвищу Понсонби, болтающийся на подставке… и поняла, что видит все это в последний раз. Грусть, заглушенная встречей с друзьями и женихом, нахлынула на нее снова.

– Поверить не могу, что все закончилось и мне уже больше не сидеть здесь, – сказала Индия.

Фредди что-то пробурчал, хмурясь на неподатливую пробку.

– Это место… эта школа… все годы, проведенные здесь… все позади… – Голос Индии дрогнул.

В мозг хлынули картины прошлого. Яркие фрагменты. Она увидела себя и Харриет Хэтчер в анатомическом театре, склонившимися над трупом. Они удаляли кожу, называя и зарисовывая мышцы и кости, стараясь делать это как можно быстрее, пока трупный запах не сделался невыносимым. А главное, стараясь, чтобы их не вывернуло. «Чиркануть и блевануть» – так это называлось на их жаргоне. Профессор Фенвик то ругал их растяпами с кривыми руками, то приносил соду и подставлял ведро.

Однажды профессор оказался для них с Харриет настоящим ангелом-хранителем, появившись буквально из ниоткуда. Толпа пьяных первокурсников из колледжа при больнице Гая подкараулила их за воротами школы. Парни спустили брюки и потребовали, чтобы студентки осмотрели их члены.

– К сожалению, джентльмены, мои студентки не смогут выполнить вашу просьбу, – сказал профессор Фенвик. – Им запрещено выносить микроскопы за пределы здания школы.

Доктор Гаррет Андерсон, декан. Живая легенда. Первая англичанка, получившая медицинское образование, одна из основателей школы. Энергичная, остроумная, твердостью воли не уступавшая шеффилдской стали, она была для Индии источником постоянного вдохновения и наглядным упреком тем, кто считал женщин слишком слабыми и глупыми для профессии врача.

– Чертова фольга! Как они ее навертели? – пробормотал Фредди, выбивая Индию из раздумий. – Ага! Наконец-то.

Индия посмотрела на жениха. Ей очень хотелось рассказать ему об этом месте, хотелось, чтобы он понял.

– Фредди… – начала она. – Оставь ты эту бутылку…

Увы, было слишком поздно. Фредди направил бутылку на Понсонби и вытащил пробку. Струя залила скелету голову.

– Бедный Понсонби, – вздохнула Индия. – Ты оскорбил его чувства.

– Это муляж. Мертвая конструкция, у которой нет никаких чувств. Садись и давай выпьем. – Фредди постучал по скамейке рядом с собой; когда Индия села, он подал ей бокал. – За доктора Индию Селвин Джонс, – произнес он. – За самую умную в Лондоне девчонку. Дорогая, я так горжусь тобой!

Он чокнулся и залпом осушил бокал.

– Вот, – сказал Фредди, протягивая Индии кожаную коробочку.

– Что там?

– Открой и посмотри.

Индия подняла крышку и вскрикнула от изумления. Внутри лежали изумительно красивые золотые часы с бриллиантовыми цифрами. Фредди перевернул часы обратной стороной. Там было выгравировано: «Думай обо мне».

Индия покачала головой:

– Фредди, это сказочная красота. Даже не знаю, что и сказать.

– Скажи, что выйдешь за меня.

– Я это всегда говорила, – улыбнулась она.