Snow Job: Большая Игра

– Я дам тебе бандаж на голеностоп. С ним тебе будет легче ходить, – Ричард говорит как всегда непринужденно. Он просто хочет убедиться, что я могу нормально передвигаться, и ему не будет стыдно меня выгнать из своей квартиры.

– Мерси, – киваю я под тяжестью не проговоренного нашего ночного инцидента.

Он внимательно смотрит на меня несколько секунд и говорит:

– Послушай, насчет прошлой ночи. Дело не в том, что ты мне не нравишься. Как раз наоборот… – рассуждает он. – Но ты была пьяная и не в себе; это было бы просто неправильно. Понимаешь?

Я виновато киваю, проглатывая горький комок из вчерашней водки и наркоты.

– Так, когда ты хочешь, чтобы я убралась отсюда? – жестко спрашиваю я, пытаясь казаться непобедимой амазонкой.

– Да не хочу я, чтобы ты убиралась! – негодует француз. – Этот небольшой казус ровным счетом ничего не меняет. Мы друзья. Ты можешь оставаться столько, сколько нужно.

– Угу, – тихо говорю я, уверенная, что наша дружба никогда не будет прежней.

– Я знаю, я ещё такой красавчик. Против не устоять, – смеется он, накладывая бандаж на мою ногу. – Ты куда более красивая и интересная, когда трезвая, – заливает он, вызывая у меня улыбку.

– Как прошло твоё свидание? – спрашиваю я, распрямляя ногу.

– Она миленькая, может, даже слишком… я бы сказал, немного скучная, никакого огня, не то что некоторые… Кстати, Уго Чавес будет сегодня в Москве обсуждать строительство новых нефтебаз в Венесуэле.

– Ага, и что мне делать с этой информацией?

– Как что? Если они договорятся, российским инвесторам в проект нужны будут как минимум венесуэльские фьючерсы, и как максимум – гос. облигации, которые ты им с наценкой продашь, – радужно вещает Ричард, собираясь на работу.

– А, ну да. Это тема. Спасибо!

– В театре актеры желают друг другу «сломать ногу». Ты почти её сломала, так что все будет в порядке, – подмигивает он мне.

Как только Ричард уходит, я наливаю себе чашку крепкого кофе и глотаю несколько болеутоляющих таблеток, чтобы не отвлекаться на звенящую боль в голове и ноге.

После быстрого душа я надеваю деловое платье, туфли на плоской подошве и иду доказывать, что я больше всех достойна этой должности.

Собеседование проходит в большой переговорке с белыми стенами и высокими потолками – практически такой же, как в Леман Бразерс, из которой меня уволили. Две деловые блондинки с фальшивыми улыбками и лысеющий зампред по очереди жмут мне руку. Все это вызывает у меня ощущение дежавю и обильное потоотделение.

С умным видом и прямой спиной я, с уверенной улыбкой, повторяю зампреду практически всё то же самое, что уже рассказывала Бруно: «перспективные возможности предпринимательской деятельности, увеличение прибыли по структурированным облигациям, предполагаемая выручка в двадцать миллионов долларов».

Жадный оскал на лице зампреда говорит, что как минимум наживку он захватил.

Нет у человека заботы мучительнее, как найти того, кому бы передать поскорее тот дар свободы, с которым это несчастное существо рождается.

Преодолевая усталость и усиливающуюся головную боль, я выжимаю из себя остатки сил, чтобы сохранить невозмутимое выражение лица до последнего вопроса и рукопожатия.

– Мы свяжемся с вами, – наконец говорит одна из блондинок.

– Было приятно с вами познакомиться. Хорошего дня, – прощаюсь я и покидаю офис.

Первое же такси из длинной очереди машин перед зданием отвозит меня домой, где я плюхаюсь на свой жесткий матрас и почти тут же засыпаю. Сегодня я сделала все, что смогла…

Овладевает свободой людей лишь тот, кто успокоит их совесть…

Меня будит телефонный звонок:

– Ciao, Катя. Это Кара. Я только что говорила с Бруно. Он хотел, чтобы я передала тебе, что его коллеги остались под большим впечатлением от тебя и от твоего стратегического взгляда на текущие отношения между Россией и Венесуэлой. Они хотят предложить тебе эту должность, – радостно орет она в трубку.

– О, боже мой! – я пытаюсь кричать от счастья, но мой голос звучит тускло и хрипло.

– Мы сделали это! – восклицает она. – Ты получишь официальный контракт в течение нескольких дней. Они бы хотели, чтобы ты начала как можно скорее. Корпоративная квартира уже ждет тебя! – её голос звучит как колокольный звон в моей гудящей голове.

– Здорово, – выдавливаю я из себя.

– Ты, действительно, молодец.

– Grazie mille, без тебя ничего бы не вышло, – мы продолжаем обмениваться комплиментами, пока Кара, наконец, не вешает трубку.

«Меня взяли на работу!» – я тут же пишу сообщение Габи.

«Невероятно! Нам обязательно нужно отпраздновать!» – сразу же отвечает она.

«Давай», – соглашаюсь я.

Вечером мы встречаемся с моей болгарской авантюристкой в самом эксклюзивном месте Лондона – Бритиш Лакшери Клаб. После нескольких коктейлей и вынюханных дорожек, я обнаруживаю, что Габи сосется с какой-то телкой, один в один – Пэрис Хилтон. Неожиданно меня кто-то толкает, и я падаю на прекрасно-сложенного, высокого мулата с голубыми глазами и кудрявой шевелюрой… и нечаянно ломаю его эксклюзивные солнечные очки от Александра Маккуина.

Оба нетрезвые, мы какое-то время обсуждаем его стекла, но в какой-то момент как-то само собой тоже начинаем сосаться. Несколько часов спустя я просыпаюсь рядом с экзотическим жеребцом в его отеле на Бонд Стрит, а уже на следующий день лечу на его виллу в Тринидад и Тобаго, где он якобы продюсирует музыку Дестинис Чайлд… или что-то в этом духе.

Ганжубас, секс и ром – моя диета до тех пор, пока до меня не доходит то, что завтра мне нужно быть в Москве.

Глава седьмая. Златоглавая

Дома на Леонтьевском переулке, где находится моя новая обитель, построены в сдержанном благородном стиле и, скорее, напоминают окрестности итальянской Виченцы, чем постсоветское пространство. Старинные усадьбы с изящной лепниной эпохи позднего ренессанса радуют глаз и намного превышают ожидания. Никаких захарканных лифтов и стрёмных подъездов – всё мило, чинно и по-европейски.

Еле проснувшись после десятичасового перелета и трех часов сна, я усилием воли и, руководствуясь посылом «надо», выбираюсь на новую работу. Широченные очки от Прада скрывают моё тяжелое похмелье и мешки под глазами, в то время как попутный ветерок развивая волосы, подталкивает меня к новому офису. Узкая юбка и высокие шпильки заставляют сдержать свой порыв, ибо падать мне сейчас совсем не хочется.

Мелко семеня на высоченных шпильках в узкой юбке, я прохожу вдоль стоящей Тверской. Жигули и Нивы наравне с Ягуарами и Мазератти неустанно бибикают друг другу, сливаясь в адской какофонии гудков, от которой моя бедная голова просто разлетается на мелкие кусочки.

Наконец, я подхожу к футуристическому зданию, врезанному в фасад старинного особняка, на котором, среди прочих дощечек с названиями фирм, висит эмблема моего нового работодателя.

Я уверенно вхожу в пустой холл, отделанный стеклом и хромом. Унылый охранник указывает мне на лифт на дилинговый зал банка на последнем этаже.

Ровно в девять утра, согласно требованиям своего трудового договора, я предстаю перед пустой регистрационной стойкой.

Жду пять минут.

Десять.

Пятнадцать…

Миленькая девушка чуть ли не в джинсах, балетках и без капли макияжа суетливо подбегает к деску.