Добрый друг Декстер

Я не мог припомнить, когда он в последний раз произносил подряд пять слов, и его речь вызвала у меня гордость за парня.

– Ты говорил, что не пьян, а находишься в легком подпитии, – сказала Астор.

– Я? – И, получив в ответ от обоих утвердительный кивок, продолжил: – В таком случае…

– В таком случае, – не дала мне закончить Рита, – ты остаешься обедать.

Что ж, раз так… Вероятно, я действительно перебрал. Нет, точно перебрал. Я помнил, что несколько раз ходил к холодильнику за пивом и, явившись туда в последний раз, сделал открытие, что пива больше нет. Оно куда-то исчезло. Позже я обнаружил себя сидящим на диване. Телевизор был включен, а я пытался уловить смысл произнесенных актерами слов и никак не мог взять в толк, почему невидимые зрители считали их диалог умопомрачительно смешным.

Рита села рядом со мной на диван и произнесла:

– Дети в постели. Как ты себя чувствуешь?

– Я чувствую себя замечательно.

– Это тебя по-настоящему тревожит? То, что ты отпустил плохого парня. Дети… – Рита придвинулась ближе, обняла меня и положила голову мне на плечо. – Ты очень хороший парень, Декстер.

– Вовсе нет, – проговорил я, безмерно удивившись, что она произносит такие странные фразы.

Рита выпрямилась и посмотрела сначала в мой правый глаз, затем – в левый, а потом снова в правый.

– Но ты хороший, и сам это прекрасно знаешь. – Она улыбнулась и снова положила голову на мое плечо. – Хорошо… что ты зашел ко мне. Я так думаю. Хорошо, что ты хочешь меня видеть, когда у тебя плохое настроение.

Я принялся убеждать ее, что это не совсем так, но затем до меня вдруг дошло: я действительно пришел к ней, потому что чувствовал себя скверно. Да, поначалу моей целью было лишь утомить Доакса и заставить его уехать прочь. Да, я был ужасно подавлен тем, что упустил возможность поиграть с Рикером. Но в итоге визит к Рите оказался замечательной затеей. Разве не так? Добрая, старая Рита. Она была очень теплой и очень приятно пахла.

– Добрая, старая Рита, – вслух повторил я, притянул ее к себе и прижался щекой к макушке.

Так мы сидели несколько минут, затем Рита вывернулась из моих объятий, поднялась и, потянув меня за руку, произнесла:

– Вставай. Пошли в постель.

Мы так и поступили. Когда я нырнул под простыню, а Рита прижалась ко мне, я вдруг осознал, какая она славная, как хорошо пахнет и сколько в ней тепла. Я почувствовал себя настолько комфортно, что…

Удивительная вещь пиво, не так ли?

Глава 6

Я проснулся с головной болью, чувством бесконечной вины и с полной потерей ориентации. Моя щека покоилась на розовой простыне. Простыни на моей маленькой кроватке – те, на которых я просыпаюсь, встречая новый день, – были не розовыми и пахли не так. Матрас для моего низкого ложа был слишком обширен, а головная боль, вне всякого сомнения, тоже не принадлежала мне.

– Доброе утро, красавчик, – прозвучал где-то над моими ступнями чей-то голос.

Я повернул голову и увидел Риту, смотревшую на меня со светившейся счастьем легкой улыбкой.

– Унг, – произнес я голосом, похожим на кваканье лягушки.

Даже от этого более чем скромного усилия голова заболела сильнее. Но, видимо, эта боль была чем-то забавна, поскольку улыбка Риты стала шире.

– Так я и думала, – сказала она и добавила: – Я принесу тебе аспирин. – Рита наклонилась, погладила мою ногу и удалилась в ванную комнату.

Я принял сидячее положение. Это было стратегической ошибкой, поскольку удары молота в моей голове стали еще сильнее. Я смежил веки, глубоко вздохнул и стал ждать появления аспирина. К нормальной жизни надо немного привыкнуть.

Но оказалось, что это не совсем так. Мне удалось выяснить: если ограничиться одной-двумя банками пива, то я расслабляюсь настолько, что способен слиться с подушкой на диване. Поэтому несколько вечеров подряд я с сержантом Доаксом в зеркале заднего вида останавливался после работы у дома Риты, играл с Коди и Астор и сидел рядом с Ритой на диване, когда детишки отправлялись спать. Около десяти я направлялся к двери. Рита, как мне казалось, ожидала прощального поцелуя, и я, как правило, целовал ее, стоя в двери, где меня мог видеть Доакс. При поцелуе я применял всю ту технику, которую подсмотрел в кино. Рита с радостью отвечала на мои поцелуи.

Я обожаю постоянство и к новому порядку вещей привык настолько, что сам почти начал в него верить. Новое существование было таким утомительно-скучным, что моя подлинная сущность отправилась спать. Откуда-то из самого дальнего и темного уголка Декстерленда до меня доносилось легкое похрапывание Темного Пассажира. Это меня пугало, и впервые в жизни я почувствовал себя одиноким. Но гнул свою линию, каждый день навещая Риту. Меня интересовало, как долго я смогу вести игру, зная, что Доакс продолжает слежку. Должен признаться, что это меня беспокоило. Я покупал цветы, сладости и пиццу. Целовал Риту все более и более диковинным образом, стоя в дверях, дабы Доакс как можно лучше мог обозревать мои успехи. Я понимал, что со стороны все это весьма потешно, но иного оружия у меня не было.

Несколько дней Доакс оставался со мной рядом. Предсказать момент появления сержанта не было никакой возможности, что делало его еще более опасным. Я не знал, где и когда он может объявиться, и поэтому мне чудилось, будто Доакс всегда поблизости. Когда я появлялся в зеленной лавке, Доакс ждал меня рядом с брокколи. Проезжая на велосипеде по Олд-Катлер-роуд, я обязательно наблюдал стоящий под баньяном темно-красный «таурус». Бывали дни, когда я не видел Доакса, но всегда ощущал его присутствие. Казалось, он кружит где-то рядом, держа нос по ветру, и я даже не смел подумать, что он отказался от своей затеи. То, что я не видел его, означало, что сержант либо хорошо спрятался, либо выжидает момента, чтобы неожиданно возникнуть передо мной.

В общем, меня вынудили круглые сутки оставаться Дневным Декстером, актером, застрявшим в кинофильме и знающим, что реальный мир совсем рядом, за пределами экрана. Но этот мир для него недостижим как луна. Рикер не давал мне покоя так же, как ночное светило. Мысль, что он продолжает спокойно топать по жизни в своих нелепых красных сапогах, казалась почти невыносимой.

Конечно, я догадывался, что даже Доакс не может продолжать слежку вечно, ведь граждане Майами выплачивают ему приличное жалованье за выполнение определенной работы, и иногда он обязан заниматься ею. Но Доакс, как никто другой, понимал, что приливной вал нетерпения обрушивается на меня все сильнее, и в конце концов я буду вынужден скинуть маску. И я действительно должен буду ее скинуть, поскольку голос на заднем сиденье звучал все громче. Сержанту Доаксу оставалось проявить совсем немного терпения.

Итак, мы балансировали на лезвии ножа, который, как ни печально, пока оставался лишь заезженной метафорой. Рано или поздно я буду вынужден стать самим собой. Но до тех пор я буду постоянно видеть Риту. Она, конечно, не могла осветить путь Темному Пассажиру, но я пока нуждался в своем тайном прикрытии. До тех пор, пока я не избавлюсь от Доакса, Рита останется моим плащом, моими рейтузами и моей поясной сумкой – одним словом, почти всем моим одеянием.

Ну и ладно, стану сидеть на диване с банкой пива в руках, смотреть по телевизору «Остаться в живых» и размышлять о различных забавных вариантах той игры, которая никогда не окажется на телевизионных экранах. Впрочем, если вы добавите имя Декстер в число потерпевших крушение и воспримете название буквально, то…

Все было не так отвратительно, мрачно и безрадостно. Несколько раз в неделю я приходил повалять дурака в компании Коди, Астор и других проживающих по соседству необузданных созданий, что приводит нас к тому, с чего мы начали. А именно – к Декстеру Без Ветрил, не способному плыть по волнам своей обычной жизни и ставшему на якорь среди детского гогота и пустых упаковок из-под равиолей. Вечерами, когда шел дождь, мы, оставшись в доме, сидели за обеденным столом, а Рита занималась стиркой, мыла посуду или каким-то иным способом наводила лоск в своем уютном гнездышке. Существует не так много домашних игр, в которые можно играть с парой детишек столь нежного возраста и со слегка подорванной психикой. Большинство настольных игр их не интересовало, или же они не могли понять правила, а карточные игры требовали таких простосердечия и примитивизма, каких даже я был не в силах изобразить. В конце концов нашим хитом стал «Висельник» – игра образовательная, креативная и попахивающая убийством, что радовало всех, включая Риту. Если бы вы могли спросить меня – такого, каким я был в эпоху до появления Доакса, – являются ли «Висельник» и пиво «Миллер лайт» моим идеалом, я был бы вынужден признать, что Декстер слишком мрачен для подобного времяпрепровождения. Но по мере того, как дни громоздились один на другой, а я все глубже скатывался в реальность своего вымышленного образа, я должен был задать себе вопрос: не слишком ли мне нравится образ жизни Мистера Декстера-Домовладельца?

Меня утешало то, что Астор и Коди ухитрялись ставить клеймо хищников даже на такое невинное занятие, как игра «Висельник». Энтузиазм, с которым они отправляли на виселицу маленькие фигурки, позволял мне чувствовать то, что мы принадлежим к одному виду. Когда они радостно умерщвляли своих безымянных жертв, я ощущал родство наших душ.

Астор очень быстро научилась рисовать виселицу и линии для букв. И конечно, была более словоохотливой, нежели другие. «Семь букв, – говорила она, а затем, прикусив верхнюю губу, быстро добавляла: – Постойте. Не семь, а шесть». Когда мы с Коди не угадывали очередную букву, она дополняла рисунок и радостно объявляла: «Ха! Рука!» Коди безучастно смотрел на сестру и переводил взгляд на висящую в петле фигурку. Когда наступала его очередь играть, а мы били мимо цели, он негромко произносил: «Нога» – и смотрел на нас с таким видом, который у людей, более склонных демонстрировать свои эмоции, можно назвать триумфальным. А когда линия тире под рисунком полностью превращалась в слово, они оба с огромным удовольствием смотрели на болтающегося в петле человечка. Коди даже пару раз успевал сказать: «Мертвец!», прежде чем Астор, подпрыгнув на стуле, заявляла: «Еще раз, Декстер! Мой ход!»

В общем, полная идиллия. Наша безупречная семейка состояла из Риты, двух детишек и Монстра. Но сколько бы рисованных фигурок мы ни подвергли экзекуции, это не могло унять мою тревогу в связи с тем, что время быстро бежит в невидимую глазом сточную канаву. Я переживал, что скоро превращусь в седовласого старца, слабого даже для того, чтобы поднять нож для нарезки мяса. Стану брести сквозь ужас ординарных дней, а по моим следам будут тащиться дряхлый сержант Доакс и ощущение утерянных возможностей.

До тех пор пока я не придумаю выхода, мне придется болтаться в петле, как начертанные Астор и Коди фигурки. Унылая перспектива. Должен признаться, что я почти утратил надежду, чего не случилось бы, если бы держал в памяти одно весьма важное обстоятельство.

Это – Майами.

Глава 7

Так не могло продолжаться долго. Мне следовало бы знать, что столь ненормальное развитие событий должно уступить место естественному ходу вещей. Ведь я живу в городе, где за каждым облаком подобно солнечному сиянию скрывается членовредительство. Через три недели после моего первого нарушившего жизненное равновесие свидания с сержантом Доаксом в облаках наконец появился просвет.

Это была удача – не упавшее пианино, на которое я так надеялся, но тоже весьма счастливое совпадение. Я сидел за ланчем с сестрой Деборой. Простите меня великодушно, я должен был сказать «сержантом Деборой». Как и отец Гарри, Деб была копом. В результате счастливого завершения недавних событий ее повысили в чине, вытряхнули из костюма проститутки, который она была вынуждена носить, служа в полиции нравов, прогнали с тротуара и выдали набор собственных сержантских нашивок.

Это должно было сделать ее счастливой. Во всяком случае, это было именно то, чего, как ей казалось, она хотела. Дебора давно мечтала перестать прикидываться шлюхой. Любого более или менее привлекательного молодого копа женского пола из полиции нравов рано или поздно привлекают к тайной операции по борьбе с проституцией, а Дебора, надо признаться, весьма хороша собой. Но роскошная фигура и здоровый вид не принесли моей сестре пользы. Они лишь вводили ее в смущение. Сестренка терпеть не могла надевать вещи, которые хоть немного намекали на ее физическое очарование, а пребывание на улице в откровенных штанишках и коротком топике без бретелек являлось для нее сущим мучением. Существовала угроза, что мрачное выражение лица прилипнет к ней навеки. Так же как и соответствующие этому выражению морщины.

Как всякое бесчеловечное чудовище, я стремлюсь быть логичным и поэтому пришел к заключению, что новое назначение положит конец ее мученичеству в роли Святой Девы Постоянной Сварливости. Но, увы, даже перевод в убойный отдел оказался не в состоянии вызвать на ее лице улыбку. В свое время Дебора решила, будто серьезные сотрудники правоохранительных органов должны перекроить свои физиономии так, чтобы стать похожими на здоровенных злобных рыб, и в настоящее время моя сводная сестра делала все, чтобы добиться в этом деле совершенства.

Мы прибыли на ланч в новой машине, полученной Деборой в автомобильном гараже убойного отдела. Это было еще одним проявлением повышения в звании, призванным бросить солнечный луч в мрачный мир существования моей сестрицы. Однако последнего, как мне казалось, не произошло. Может, мне уже начать за нее тревожиться? Я продолжал следить за сестрой, скользнув в одну из кабинок нашего любимого кубинского ресторана «Релампаго». Сообщив диспетчеру свое местонахождение и фамилию, Дебора заняла место за столиком напротив меня.

– Итак, Сержант Большая Рыба… – произнес я, когда мы получили меню.

– Полагаешь, это смешно, Декстер?

– Да, ужасно смешно. И немного печально. Как и сама жизнь. Особенно твоя жизнь, Дебора.

– Да пошел ты, Декстер! – сказала она. – Моя жизнь просто прекрасна.

Чтобы доказать это, Дебора заказала себе лучший в Майами сэндвич «медианоче» и молочный коктейль «батидо де мамей» с редким тропическим фруктом, обладающим вкусом персика и арбуза.