Корона Суперзвезда

Были поездки к её дедам в другой город, мероприятия с детьми, и так далее. В сентябре 2016 года Ирина пригласила меня на 60-летие своего отца (который уже несколько лет был на пенсии), на котором присутствовали все её родственники, это были самые настоящие смотрины. У меня сложился стереотип члена семьи… вернее, мне его технично встроили в мой мозг. Поэтому события развивались так, как хотела Ирина.

Во второй половине ноября, когда мы были у меня, и лежали в кровати после того, как позанимались любовью, она сказала: "У меня к тебе вопрос…"

Я внутренне напрягся… "Да?"

После короткой паузы она продолжила:

"Ты так часто бываешь у нас, может ты совсем к нам переедешь? И я уже замучилась ездить туда-сюда, к тебе и обратно домой".

– Было бы неплохо… – промямлил я, вспоминая материнский совет: «Ира хорошая девушка… но не сходись с ней, встречайтесь на твоей территории».

После краткого предисловия: "Надо договариваться на берегу" я предупредил, что у меня есть некоторые особенности, с которыми ей придётся считаться: проблемы с алкоголем, необходимость в периодическом уединении, некая кажущаяся со стороны отстранённость, наличие родного сына, которому необходима моя поддержка.

Она со всем этим согласилась, а когда я спросил, нет ли каких-либо особенностей у неё, она скромно промолчала.

Первое, что меня смутило после переезда к ним, это их отношения между собой. Они постоянно ссорились друг с другом, ссоры сопровождались криками и жуткой руганью. Среди моих знакомых и родственников люди говорили друг другу такие слова один раз, после чего расставались навсегда. а здесь это было нормой жизни. Что характерно, до моего к ним переезда, когда я бывал у них в гостях, такого не было.

Дети оказались до крайней степени избалованными матерью и её родителями, которые жили в частном секторе в шаговой доступности и целыми днями только и делали, что обслуживали внуков.

Особенно выделялся сын Дима. Вся семейная жизнь была заточена на выполнении его прихотей. Он присутствовал сразу во всех трёх комнатах квартиры и на кухне, везде были включены телевизоры, радио и компьютеры, одновременно он играл в игры на материнском телефоне и всеми командовал: подай то, сделай это, и так далее.

Для меня хуже всего было то, что Ирина почти каждую ночь с ним спала. Она укладывала его спать, засыпала сама, и оставалась с ним до утра. За всё время нашего совместного проживания я так и не отучил её от этого. Она обещала: прекращу после Нового года… после его очередного дня рождения… и так далее. Никакие уговоры не помогали, что спать со взрослым пацаном – патология, Эдипов комплекс, повзрослеет женится на бабе много старше него, и так далее. Такой дикости я больше нигде не видел, чтобы мать проводила ночь в постели с ребёнком старше трёх лет.

Даже если она укладывала его спать, а потом приходила в спальню ко мне, он просыпался, кричал, порой врываясь к нам, и она снова шла к нему, после чего уже не возвращалась. И если это не делал он, делала его сестра Яна. Тоже любительница звать маму по ночам.

Интима стало меньше, чем до переезда. Что мне оставалось делать?! Ну, про злоупотребление алкоголем я уже упомянул.

В состояние крайней растерянности меня ввергло то обстоятельство, что в моём новом жилище у меня не было своего места. В почти 90-метровой трёшке для меня не нашлось даже скромного угла!

В небольшой спаленке большую часть пространства занимала кровать, ещё там было 2 тумбочки и шкаф. Больше там ничего не помещалось.

Детскую комнату (метров 20) занимали, понятно дело, дети.

В самой большой комнате, в 30-метровом зале, была стенка-горка, диван, и обеденный стол с шестью стульями.

Была ещё просторная лоджия, но там царил бардак, это было просто помещение для ненужного хлама.

И когда я приходил домой с работы, я просто не знал, куда себя девать. Единственным вариантом было сидеть с ноутбуком в зале за столом. Но заниматься своими делами не было никакой возможности, так как там постоянно работал телевизор. Уже было отмечено, что мелкий занимал собой всё пространство, он не мог просто находиться в своей комнате и играть. Он перемещался по периметру, и везде у него были включены телевизоры-компьютеры-стереосистемы.

Тут необходимо отметить, что ничто так сильно не раздражает меня, как телевизор и радио. Уже не помню, когда последний раз добровольно смотрел ящик. Можете представить, какой я испытывал дискомфорт!

Манера восприятия изображений и звуков детьми сильно изменилась за последние 40 лет. В моём детстве мы смотрели мультфильмы и фильмы, слушали музыку, и мы запоминали всё, что видели и слышали. Если мы смотрели мультфильмы и фильмы, или слушали музыку, то мы смотрели мультфильмы и фильмы, и мы слушали музыку. Мы следили за сюжетом, и, если вдруг возникал форс-мажор, и надо было хоть на минуту прервать просмотр, это была катастрофа. Мы собирались компанией, включали кассетный магнитофон и слушали концерт какой-нибудь группы, просто сидели молча и слушали – целых 45 минут сидели, не отвлекаясь ни на что!

Сейчас всё по-другому. Эти малолетки носятся по квартире и одновременно смотрят несколько фильмов, слушают несколько радиостанций, играют в несколько компьютерных игр. Если малолетку остановить и спросить по поводу минуту назад увиденного в мультике, типа: «Что там Губка Боб? Он постирал свои квадратные штаны?», он не сможет ничего ответить. Он не помнит, что видел минуту назад, информация в его мозгу хранится долю секунды, а может, не хранится вообще. Возможно, опция «хранение информации» выключена в его мозгу, а возможно, мозга нет и вовсе.

Но, несмотря на то, что ценность получаемой ими информации для них равна нулю, для них будет катастрофой, если выключить хотя бы один прибор, например, телевизор.

«Ты выключил Губку Боба!!! А-а-а-а!!! Мама!!!»

Поначалу я, в соответствии с условиями, озвученными мной перед переездом, частенько уединялся в своей квартире, особенно после дежурств. Но постепенно Ирина мои уединения прекратила. Она стала меня обвинять в том, что я не сдаю свою квартиру, потому что не уверен, останусь ли с ней жить.

Если бы мы встречались так же, как с теми девушками, Ольгой, Оксаной, Алиной, и ещё одной Ольгой, только на моей территории, без знакомства с родственниками и детьми, без участия в семейных мероприятиях, то, скорее всего, расстались при каких-либо проявлениях характера. Ну, как это обычно бывает – я хочу то, она хочет это, всякие разногласия, никто не желает уступить, бац, и перестали встречаться.

Другое дело, когда ты уже член семьи. Тебе доверяют её родители, бабушка и дедушка, на тебя с обожанием смотрят её дети. Неудобно уйти просто потому, что тебя не устраивает отсутствие личного кабинета в её квартире, или другие бытовые «мелочи». Это уже получается как предательство. Как же так, ведь тебе доверяли, с обожанием на тебя смотрели, а ты, такой урод…

Да, ключевое слово «неудобно». Абсолютно новое для меня слово. Я сам себя не узнавал, никогда не испытывал рефлексий, откуда только у меня появились эти интеллигентские штучки!?

Без гипноза не обошлось, 100 %. Сейчас, анализируя события, не могу не признать, что действовал не совсем по своей воле. Ибо, как, в здравом уме, можно было действовать в ущерб своим интересам?!

Глава X, в которой описывается моё первое дежурство в нашей инфекционной больнице

Принимать ковидных пациентов мы начали 7 мая 2020 г. На эту дату в городе-миллионнике официально было зарегистрировано 711 ковид-инфицированных, 12 умерших.

Изначально планировалось, что все поступающие к нам пациенты должны иметь результаты компьютерной томограммы органов грудной клетки. И, если «скорая помощь» везёт нам пациента с подтверждённым Ковид-19, то по пути должна выполнить это исследование в специально закрепленной для этого больнице. Но, уже 9-го мая этот порядок изменился, руководство комитета здравоохранения распорядилось госпитализировать всех, а потом, по показаниям, возить пациентов на томограмму из нашего стационара.

Я пришёл на первое своё дежурство в 8–00 9-го мая. В стационаре уже находилось 35 пациентов. Примерно в 8–30 позвонил охранник и сказал, что на территорию заехала «скорая помощь». Медсестра, санитарка, и я проследовали по чистой лестнице на 3-й этаж, в санпропускнике облачились в защитные костюмы и вышли в грязную зону, через 3-й этаж прошли к лифту и спустились на 1-й этаж. Санитарка открыла ключом дверь и запустила фельдшера «скорой» с пациентом. Им оказался 35-летний парень откуда-то с района, с ЦРБ, где он лечил пневмонию, ему сделали тест на ковид, оказавшийся положительным.

Пульсоксиметрию и термометрию пациенту сделали без проблем. Со взятием крови из вены вышла незадача, у медсестры запотели защитные очки. Кроме того, со своей близорукостью ей было плохо видно. В обычной жизни она носит диоптрийные очки, но она не смогла их одеть под очки защитные.

Всё-таки, кровь она взяла… но не смогла наладить ЭКГ-аппарат… провода оказались запутаны, электроды рассыпаны. В прежние времена ЭКГ приходила делать специальная медсестра, которая, кроме этого, ничего не умеет делать. Моя медсестра может всё, просто в защитном костюме некоторые вещи делать сложно.

Я распутал провода и прикрепил электроды. Один упал, я наклонился, чтобы его поднять… и тут у меня с треском порвался защитный костюм на спине. Вот оно, одноразовое дерьмо за 5000 рублей. Заметив это, санитарка заклеила дыру скотчем.

Какое-то время мы провозились с наложением электродов… больших трудов стоило рассмотреть полустёртые надписи «левая рука», «правая рука», «левая нога», «правая нога», цифры на электродах-липучках… и включением винтажного ЭКГ-аппарата. Не сразу, но всё-таки он заработал. Медсестра хотела сделать ЭКГ на вдохе, как того требует врач функциональной диагностики, описывающий ЭКГ, но тут позвонил охранник и сообщил, что на территорию заехала ещё одна «скорая», и она это дело оставила. Я её поддержал: «Если доктору надо на вдохе, пускай сам и делает!»

Опросив пациента, я стал заниматься вновь прибывшими. Привезли сразу троих. Санитарка повела первого пациента в отделение. Мы с медсестрой сосредоточились на заполнении документации. Я диктовал ей паспортные данные и номера полисов пациентов, она заносила их в инфоклинику. Все документы сканировались и сохранялись в отдельную папку на сервере, и сотрудники чистой зоны могли всё это видеть.

Кровь она у одного новенького взяла, стала пытаться сделать ЭКГ, – вышел затык… и я ей сказал: «Ладно, у нас осталось полтора метра плёнки от предыдущего клиента, давай оттуда отрежем 50 см и вложим в историю болезни этого нового».

Собственно, обычная рутина. Так делают и с кровью, и с мочой… когда некогда. Мы оформили всех троих, и я позвонил по местному телефону в чистую зону и передал полученную от пациентов информацию: жалобы, анамнез, данные исследований. Мобильные брать с собой в грязную зону было запрещено.

Едва я положил трубку, прибыла ещё одна «скорая»… потом ещё одна… Клиентов завозили пачками по 3–5 штук, до часу дня мы крутились, как белка в колесе. Очередному прибывшему сделали несколько метров ЭКГ, от которого потом нарезали сколько нужно всем остальным.

Дополнительные тормоза создавали фельдшера «скорых», которые не брали эпид-номера на больных (это регистрация в СЭС каждого выявленного инфекционного больного; нужно туда звонить, сообщать данные на пациента, диагноз и код по МКБ-10, время и место заболевания, после получения всех этих данных оператор выдаёт эпид-номер, его надо заносить в специальные журналы, если вы не взяли его, или взяли с опозданием, у медучреждения будут проблемы). Если «скорая» доставляет инфекционного больного в больницу, этот больной должен иметь эпид-номер. Получить его должен тот врач, который направляет больного в стационар, либо это делает фельдшер «скорой».

Так вот, в общем потоке «скорых» были отдельные умники-фельдшера, считавшие, что брать эпид-номер это наша обязанность.

На каких-то фельдшеров мои окрики и наезды подействовали, и они сами звонили в СЭС и получали эпид-номера, на кого-то нет, и пришлось звонить на подстанции и жаловаться. И тогда приходилось звонить самому получать эпид-номер, тратить драгоценное время. Когда весь в поту, и ничего не видно сквозь запотевшие очки, куда-то звонить и что-то диктовать по телефону очень неудобно.

В какой-то момент скотч на моей спине при движении оторвался и стал болтаться во все стороны. Как известно, если что-то не получается починить скотчем, надо чинить большим количеством скотча… что и сделала санитарка, многократно обмотав им моё туловище.

Изначально мы договорились, что работаем в грязной зоне посменно по 4 часа. К половине первого, соответственно, наша смена заканчивалась, мы позвонили в чистую зону и позвали другую смену. Примерно в час дня мы сменились. Переодевшись в санпропускнике первого этажа, вернулись в чистую зону.

Там я сразу переоделся в уличную одежду и поторопился на выход. Несколько минут прогулочным шагом, и я в своём офисе. Там я спокойно пообедал, выпил 200 грамм водки, и примерно к 16–00 вернулся в больницу.

Наши сменщики уже покинули грязную зону, хотя, по плану, должны были оставаться там до 17–00, даже если новых поступлений нет. И вот в 16–30 звонок охранника – новая «скорая». Мне с моими помощниками пришлось идти переодеваться.

В 17–00 мы оказались в приёмке. Нас ждал сюрприз: медсестра с прошлой смены сломала сканер и ЭКГ-аппарат… Положительный момент – нам не надо делать ЭКГ))) Отрицательный – мы не могли сканировать документы, соответственно, врачи в чистой зоне не могли увидеть все выписки пациентов. Пришлось их копировать, часть документов отправлялось с историей болезни в отделение, часть оставалось в приёмном отделении. Документы из грязной зоны никоим образом не должны были переходить в чистую.