Дни Великой пустоши. Изгой

Олег кивнул, покусывая губу и сжимая в ладошке нож. Должно быть, мальчику нравилась приятная тяжесть и уверенность, которую дарит холодное оружие.

– Ты создан для этой работы.

– Не понимаю.

– Да, вчера мне сообщили, что ты мой помощник. Хоть попал сюда в наказание за грехи, которых не совершал, но обязан приносить пользу городу.

– Это правда?

Старик с трудом сдержал слезы. Мальчик больше не походил на ребенка. За ночь он будто повзрослел на десятки лет. Не рыдал и не спрашивал, когда его выпустят, он не интересовался за что оказался здесь, хотя даже подземельщику пришлось услышать историю дважды, прежде чем понять. Перед ним стоял уверенный, крепкий малый, в глазах которого не было и капли ненависти.

– Что именно?

– Мой папа – предатель?

– Не знаю, говорят, он вывел наружу всех наших бойцов и дал себя окружить, а потом пропал.

– Дядя Леша спас оставшихся?

– Да, магистр Алексей Анатольевич отвел горстку солдат в оборону. Скоро будет заключен мир с пустынниками. Чувствую, нам он дорого обойдется.

– Ясно, – Олег опустил голову.

– Не нужно печали, парень. Теперь у тебя есть работа.

Старика поразила реакция мальчика. Крошечный, еще совсем ребенок, кивнул со скорбью целого мира в глазах, развернулся и пошел вглубь тоннеля. Без фонаря. Сжимая нож в неокрепшей ручонке.

***

Жертвой неудачного бунта стал не только брошенный в подземелье Олег, но еще и девушки, которых убежище обязано отдавать раз в год по условиям мира. Торговля перестала называться таковой. Теперь это день обмена, куда приходили все и несли годное, чтобы взамен получить то, без чего убежище не выживет.

Парень скинул пелену воспоминаний. Не время.

Толпа продолжала гудеть, пробираться сквозь нее требовалось аккуратно. Двигаться незаметно, просачиваясь словно вода. Никого не задевал и не тревожил своим присутствием. В противном случае его могли выгнать, а может, и побить. Одним из условий, по которому Олегу разрешили выходить обратно на верхние ярусы, когда назначили младшим подземельщиком, было не касаться горожан.

Поэтому Олег незаметен.

Чем ближе он пробирался к центру зала, тем плотнее становились ряды. Между людьми приходилось просачиваться, ощущались запахи пота и духов – от кисло-мускусных до горько-сладких. Олега стали замечать и возмущенно пихать локтями.

– Желтоглазый приперся.

– Чтоб тебя забрали сегодня.

– Толкнешь снова, я позову полицию.

– Куда ползешь?

И многое другое, летели плевки, а один раз крепко засадили в челюсть. Несмотря на сопротивление толпы и на поднимающийся градус волнения, он добрался. Народ чуть разошелся. Его всегда сторонились. Если в городе незаметно, то сейчас бросалось в глаза. Никаких неудобств Олег не испытывал, а в день обмена это даже помогало встретиться с Аленой. Она быстро замечала брешь в толпе и улыбалась ему. Вот и сейчас губы девушки дрогнули, но в следующее мгновение вид ее стал холоден, а взгляд обращен к отцу. Ее плавный, но строгий профиль с вздернутым носиком обезоруживал, мир вокруг смазывался и оставалась  только она.

Советник тоже увидел подземельщика, и лицо старика потемнело. Его челюсти задвигались так, что из-под щек стали выступать острые скулы. Их бессловесный диалог мог бы продолжаться долго, если бы не раздался тяжелый металлический гул и тонны железа главного шлюза не поползли в стороны.

В центре зала стоял с распростертыми руками сам магистр. Олег со спины видел пухлые щеки и миниатюрную шляпу с цветным орнаментом. Необъятное тело дяди Леши скрывала мешковатая мантия из плотного бархата, на ногах красовались осыпанные жемчугом остроносые сандалии. Лица разглядеть Олег не мог, но и без того помнил крупные черты и вечно хмурые брови. Только рот всегда улыбался. Некогда знакомый и родной дядя Леша сильно разжирел. За одиннадцать лет потерял былую форму, став совершенно чужим. Удивляться этому не приходилось: за годы изгнания они не разговаривали ни разу и ни разу магистр не взглянул в лицо сына бывшего лучшего друга. Олег не размышлял на этот счет, судьбу он принял безропотно, поэтому изменения в дяде Леше не вызывали в нем эмоций.

Створки шлюза ушли в стороны. По толпе пронесся тяжелый вздох восхищения и страха. Были и другие восклицания с десятком оттенков человеческих чувств, но основными оставались два.

Пустынников пятеро. Одеты так же, как и всегда. За плечами висели звериные шкуры, необъятные крепкие тела кутались в кожаные и тряпичные куртки. У каждого – бронежилет. На поясах – мечи. В руках – автоматы и винтовки, на головах – противогазы и боевые шлемы.

Казалось, воздух вокруг пустынников искрился. От них исходила тьма. По крайней мере, так представлялось Олегу, который сам у многих вызывал подобные чувства.

Гости поочередно сняли противогазы, закрепив их на крюки возле груди. Все пятеро очень похожи. Огромные челюсти, кривые носы и звериные морды. Но стоявший в центре, нагонял ужаса больше остальных. Он смачно сплюнул и, скривив правый угол губ, со свистом втянул воздух через зубы. Лицо пересекало множество мелких шрамов, верхнюю губу вывернуло давней раной. В теле он был крупнее остальных раза в полтора.

– Приветствую тебя, достопочтимый предводитель вольного народа и наш благодетель, – начал обыкновенное завывание магистр.

– К черту все это, – коротко отрезал здоровяк, – давай по-простому, мое имя ты знаешь.

Четверо рассмеялись.

– Уважаемый, Пустой, рады видеть тебя в наших стенах.

– Ага, – он втянул воздух уголком губ и ухмыльнулся, – дань на месте?

– Хотелось бы отметить, что это обмен. У меня за плечами гордый народ.

Пустой чуть не подавился слюной, затем нервно хохотнул и снова сплюнул под ноги дяди Леши.

– Я принес двадцать кассет для воды, десять ящиков мясных консервов, различный инструмент и мешок аккумуляторов. Три туши черных коров. Хочу видеть ваш товар.

Голос предводителя был низок, словно звериный рык. Глаза уставились прямо немигающим взглядом. Олегу сделалось не по себе. В те минуты, когда он видел пустынников, все в его голове становилось понятно. Почему убежище проиграло в войне, и почему те с легкостью выживают на поверхности.

– Семьдесят шкур, древние вещи по твоему выбору, свинина, грибы, злаки, – с поклоном ответил магистр, источая радушие.

Пустынники переглянулись.

– А как же девки?

В зале царило молчание.

– И это тоже на ваш выбор,– по взмаху руки магистра из толпы шагнули вперед двенадцать девушек.

Трех из них ждет участь уйти наверх. Что с ними делали, Олег не знал. Горожане могли строить только ужасающие догадки.

Девушки дрожали. На побледневших лицах сжаты в полоску бескровные губы, а над ними воспаленные слезами глаза. Несчастные жались друг к другу, стараясь спрятать хотя бы одно плечо, чтобы на несколько сантиметров оказаться дальше от злой судьбы, чем остальные. Невинные жертвы выискивали среди присутствующих родителей, не верили в происходящее и умоляли прекратить торговлю людьми, но те отводили взгляды.

Пустынники разошлись ковыряться в корзинах с представленным товаром. Пустой подошел к девушкам.

Он стал напротив первой и сразу перешел ко второй. Оглядел с ног до головы, дотронулся до груди, сжал, провел рукой по широким бедрам и довольно цокнул.

– Не трогайте их, пока не выбрали, – все так же растекался в улыбке дядя Леша.