Иллюзия чистого листа

У крыльца стояла такая же автомашина, как и моя, из чего следовало, что сюда успел заявиться помощник Краснова – Градов. Когда Валера припарковал машину прямо напротив крыльца, Градов появился из входных дверей и спустился по лестнице мне навстречу. Его лицо показалось мне слегка растерянным.

Мы поздоровались, и я сразу перешел к делу.

– Давно вы здесь, Владимир Ильич? – задал я вопрос, не спеша поднимаясь к входной двери в дом.

– Я приехал минут сорок назад, – ответил Градов, – и, соответственно, успел в подробностях ознакомиться с ситуацией.

– Где Дмитрий, новый управляющий? – нетерпеливо спросил я, при этом во мне нарастали волнение и нехорошее предчувствие.

Если бы все было в порядке, то мой армейский друг в свойственном ему веселом настроении сам вышел бы ко мне. Но этого не произошло, что было само по себе необычно, и мгновенно вселило в меня тревогу. Он, конечно, мог меня не сразу увидеть, но, Градов то меня увидел через окно и поспешил выйти. По логике вещей, управляющий должен был быть вместе с ним, но его рядом не было. Поэтому вырисовывалось два варианта – либо Дмитрий сейчас в доме занимался какими-то организационными делами, находился в момент моего приезда не возле Градова, а где-то на кухне или в дальних комнатах, и сейчас должен подойти. Этот вариант мог вселять надежду на благоприятное развитие событий. Либо произошло какое-то событие, возможно, неприятное, по другой причине не позволявшее мне увидеть Дмитрия и пожать ему руку. К тому же я, как ни напрягался, не мог понять, что именно.

– Он в доме, – ответил Градов.

– Почему он не вышел? Что с ним?

– Не вышел потому, что не совсем здоров, – услышал я уклончивый ответ.

Уже взявшись за холодную ручку двери, я остановился и решил задержаться на улице, чтобы никто внутри дома не слышал наш разговор.

– Рассказывайте, не тяните кота за хвост, что случилось, – потребовал я.

Градов видимо замерз, поэтому поглубже закутался в пальто и втянул голову в плечи. По его ухоженности и явному неравнодушию к собственной внешности было видно, что он себя любит и давно отвык от дискомфортных условий пребывания. Он хотел поскорее вернуться в тепло, поэтому заговорил быстро, но, тем не менее, при этом излагал обстоятельства в самых подробных деталях, как будто сам лично при всем присутствовал.

В своем рассказе он опирался на информацию, полученную от прислуги, службы охраны и на то, что он лично увидел в доме. По мере того, как он рассказывал, мне словно открывались картинки произошедшего, но что-то второстепенное, не главное.

Из поведанного Градовым следовало, что после моего вчерашнего отъезда из резиденции сначала все шло обычно. Новый управляющий бродил по дому, вместе с горничными заходил во все комнаты и изучал, как все устроено, где расположено и для чего предназначено. В процессе обхода он в основном был серьезен, но время от времени довольно удачно шутил, чем позабавил своих новых подчиненных. В целом, он произвел на прислугу благоприятное впечатление, как заинтересованный в своем деле в меру строгий руководитель. После обхода здания управляющий вместе с начальником службы безопасности отправился осматривать уличную территорию, прошелся по периметру внешнего ограждения, представлявшего собой двух с половиной метровый каменный забор с многочисленным количеством камер видеонаблюдения. Изображение с камер поступало в домик охраны, в котором располагались сотрудники службы безопасности во главе с их начальником. Они выполняли свою работу по тому же принципу, что и домашняя прислуга, – тихо и незаметно. Штат охраны был приличным в количественном отношении. Сотрудники обеспечивали охрану дома, контроль внутреннего и внешнего периметра территории резиденции. Службу свою они несли малоприметно, и получалось это у них благодаря соответствующим инструкциям и камуфлированной форме одежды. Иногда их можно было заметить перемещающимися вдоль забора, а также среди лесных стволов за пределами ограждения из окон верхних этажей дворца, с которых просматривалась территория леса. Мне было известно, что часть людей постоянно находилась за пределами ограждения в лесу, где они контролировали внешний периметр, пресекая любую возможность подобраться близко к резиденции и уж тем более расположиться снайперу. Таким образом, находящемуся внутри дома человеку можно было совершенно спокойно бродить вдоль окон или любоваться лесными и морскими видами из окна. При этом в доме охрану я никогда не видел. Может быть, они наблюдали за тем, что творится в доме через камеры видеонаблюдения, располагавшиеся в коридорах, спортзале, ресторане. Но во многих помещениях дома они в целях приватности не были установлены. Быть все время под прицелом глазков камер представлялось малоприятным обстоятельством.

После ознакомления с уличной территорией резиденции, побывав почти во всех ее уголках и обойдя все дорожки, новый управляющий вернулся в дом, где, оставшись один, куда-то удалился. Вечером он пришел поужинать в специальную комнату, примыкающую к кухне, молчаливо поел и снова ушел по своим делам.

Странности начались около одинадцати часов вечера. В это время во дворце, как обычно, было тихо. Правила не позволяли обслуживающему персоналу создавать хоть какой-нибудь малейший шум. Конечно, часть работников по окончанию основного рабочего времени удалилась из резиденции по домам, но часть из них продолжала оставаться во дворце как бы на дежурстве. Ведь в любой момент сюда мог нагрянуть хозяин или иные важные персоны, либо что-то могло понадобиться тем, кто уже гостил здесь. Свет горел во всех коридорах и других помещениях общего назначения – в фойе, проходных залах. Где-то он светил в полную силу, где-то – в тускло-аварийном режиме. В непроходных комнатах и залах электричество не включалось за ненадобностью. И вот, когда дворец привычно погрузился в молчаливую дремоту, а дежурившие работники сонно занимались своими обычными в это время делами, прозвучал этот звук. В первую секунду он был тихим, отдаленным, но по мере распространения набрал немалую громкость и эхом пронесся по всему дворцу, а затем, добежав до самых последних помещений и концов коридоров, оборвался, оставив после себя казавшуюся еще более глубокой, чем до этого, тишину. Дворец словно оцепенел от такого неожиданного шума, которого доселе здесь никто не слышал. Все, кто находились внутри, замерли от испуга. Это был вопль живого человека. Ничто другое. Кричал мужчина. Но то, как прозвучал крик, не могло не вселить ужаса в любого, чьих ушей он коснулся. Работники, разбиравшие продукты на кухне, чистившие бассейн, протиравшие пыль в комнатах, несколько секунд неподвижно, будто загипнотизированные, стояли на своих местах, мысленно анализируя, что произошло. Потом те, кто был один, бросился в поисках своих товарищей, чтобы присоединиться к ним, а не быть в одиночестве. Остальные ошалело переглядывались между собой. Крик давно затих, и только тогда люди начали приходить в себя, задавая друг другу вопрос – что это было. Так завопить мог только до смерти испугавшийся человек. Даже трудно было представить, что могло послужить такому состоянию, какой кошмар должен был произойти. Может это был крик вовсе не от испуга, а от нестерпимой боли?

Во дворце стояла звенящая тишина, и создавалось впечатление, что вопль был плодом коллективной фантазии. Но все понимали, что это иллюзия.

Повар позвонил по телефону в службу охраны дворца и сообщил о странном звуке. Через две минуты во дворец вошли пять человек службы безопасности, вооруженные пистолетами. Они прошли в ресторан, куда к ним из кухни вышел повар. И в тот момент, когда повар и присоединившиеся к нему официант и горничная стали рассказывать охранникам о произошедшем, раздался второй вопль.

Крик шел откуда-то из дальних комнат верхних этажей, и его громкость нарастала по мере приближения, как если бы кто-то закричал из глубины пещерных недр. Крик был страшен. Так может кричать только бесредельно напуганный человек или тот, кому оторвали руку или ногу, после чего дали возможность крикнуть и после крика зажали рот. После того, как вернулась тишина, и люди перестали ошалело пялиться друг на друга, каждый невольно задался про себя вопросом, кому может принадлежать крик и что стало причиной его возникновения.

Все пять охранников, не разделяясь, группой побежали к лестнице, потом наверх на второй этаж, где принялись обходить коридоры и помещение за помещением. Дело выглядело нешуточно, поэтому все были настороже. Пока они изучали второй этаж, откуда-то снизу с первого этажа левого крыла послышались сильные удары в дверь какой-то из комнат и человечий вой. Пока охранники бежали к лестнице, а затем спустились на первый этаж, звуки ударов прекратились, но сотрудники успели уловить нужное направление.

Они подбежали к двери, откуда по их предположению доносились удары, и прислушались. За дверью, запертой изнутри, никто не вопил, не стучал и не гремел, но слышались тихие царапающие звуки и шуршание. Старший группы охраны громким голосом попросил открыть дверь. Но все те же звуки продолжались, а дверь никто не открывал. Выждав некоторое время, старший забарабанил кулаком в дверь. Шуршание прекратилось, за дверью воцарилась тишина.

Около получаса сотрудники охраны просили забаррикадировавшегося человека открыть дверь и стучали в ее дубовую поверхность. Ломать дверь никто не решался без соответствующего согласования. Старший группы по радиостанции вызвал дополнительно трех человек, которым поручил взять приставную лестницу и с улицы попытаться заглянуть в окно и доложить ему о результатах. Эта операция ни к чему не привела, поскольку все три окна комнаты были наглухо зашторены светонепроницаемыми плотными шторами. Узнав об этом обстоятельстве, старший поручил своим людям попробовать найти незапертую створку окна и, соблюдая осторожность, не проникая внутрь, визуально изучить помещение на предмет наличия пострадавших и возможной опасности. Но оказалось, что все окна надежно закрыты, и ни одно из них не находится в режиме проветривания.

Через полчаса попыток пробраться внутрь комнаты и дознаться, что же произошло, охрана решила силой в комнату не проникать, окна не бить и не ломать, а сесть в засаду и наблюдать за дверью и окнами до приезда начальства. Старший охраны, конечно, сразу позвонил Градову, но тот не взял трубку, в связи с чем старший приказал своим подчиненным продолжить наблюдение, быть начеку, обо всем случившемся докладывать, а работникам разойтись по своим делам и к комнате не приближаться. К этому времени, сопоставив факты, все решили, что в комнате закрылся новый управляющий. Сделал он это по каким-то личным мотивам, а судя по тому, что он еще и дико вопил, то, скорее всего, у него случился психический припадок. Других причин никто не мог предположить, потому что пребывание в здании посторонних полностью исключалось, а в сверхъестественные силы сотрудники и работники, набранные для охраны и обслуживания дворца, не верили.

Сотрудники охраны стали на дежурство для наблюдения за комнатой по два человека у двери и окон, условившись меняться каждые два часа. Время от времени из комнаты раздавалось шуршание и сопение. Примерно в три часа ночи, когда охрана перестала надеяться на добровольное открытие двери, в замочной скважине раздался характерный щелчок.

Сотрудники, расположившиеся у двери, мгновенно сконцентрировались, сообщили по радиостанции старшему охраны о произошедшем и встали с двух сторон от двери наготове. Когда старший подошел к ним с дополнительными силами, состоящими из двух сотрудников, то охранники у двери доложили ему, что из комнаты никто не выходил, но дверь, вероятнее всего, открыта, но приоткрывать ее они без команды не пробовали.

Все сотрудники охраны были ребятами бывалыми, и в тех условиях, в которых им приходилось служить и выполнять задания ранее, они бы действовали более радикально и стремительно. Но здесь был особый, деликатный случай. Они находились не в том месте, где можно было бы что-то по своей прихоти взять и разворотить или тому подобное. К тому же дело могло обстоять просто и банально – новый управляющий, которого они до сего дня в глаза не видели, тронулся умом, заперся в комнате, прокричал пару раз, а теперь сидит и попросту не открывает дверь. Конечно, все это выглядело нетипично для этого места, где до сей поры ничего необычного вообще не происходило.

Старший охраны нажал дверную ручку и мягко толкнул дверь вперед. Та легко поддалась и медленно приоткрылась. Через образовавшуюся щель было видно, что внутри большой по размеру комнаты царили сумерки, верхний свет не горел, но освещение присутствовало от торшера, расположенного у дальней стены. Его неяркий свет выхватывал из сумерек на стене справа картинное полотно со скачущей кавалькадой мужчин в старинных одеяниях во главе с королевской особой. Это первое, что открылось старшему охраны. И он, и все остальные присутствующие с ним прекрасно знали и эту картину про королевскую охоту, и технические характеристики комнаты, и какой мебелью она обставлена, и про дверцу в полу с выходом в подвал.

Первым в комнату очень медленно, сантиметр за сантиметром, сначала заглянул, а потом зашел, поводя дулом пистолета из стороны в сторону, старший охраны. За ним последовали двое его коллег. Оставшиеся охранники своих мест не покинули, прикрывая подходы к комнате из коридора, но пребывали в готовности прийти товарищам на помощь.

Визуально внутри комнаты царил порядок. Возможно так казалось благодаря приглушенному свету. Сумерки, как правило, сглаживают недостатки. Это как когда бредешь по неказистой местности. Одно дело наблюдать окрестности при яркой дневной освещенности и отчетливо видеть грязь, пыль, мусор и прочие неприятные вещи, а другое – вечером, даже при слабом электрическом освещении или без такового, когда грязь и пыль с мусором становятся не так заметны.

Старший службы охраны протянул руку к электрическому включателю и зажег верхнее комнатное освещение. И снова ничего подозрительного отмечено не было, за исключением того, что диван, закрывавший вход в подвальное помещение, оказался сдвинутым в сторону, а дверца в закрытом состоянии слабо видимым квадратом виднелась в полу. Она была того же цвета, что и все половое покрытие этой комнаты. Предназначалась она для эвакуации из дворца в безопасное место. Таковых было два. Одно располагалось рядом с дворцом на прилегающей территории под землей. Там можно было длительное время пережидать опасность, связанную с вооруженным нападением на дворец, авиационной атакой или даже ядерным ударом. Второе место располагалось далеко за пределами забора, и туда вел подземный ход. Там тоже можно было в подземных помещениях переждать трудные времена. Также там имелся выход на поверхность. Помимо подземных помещений и ведущих к ним ходов под зданием дворца и непосредственной близости от него во время строительства резиденции была прорыта сеть дополнительных коридоров. Дверца, ведущая из дворца в подземелье, разумеется была не единственной, ведь случись обстоятельству, при котором доступ к ней будет заблокирован, то из здания незаметным подземным способом станет невозможно выбраться, и система подземных сооружений, а заодно и весь кропотливый труд, направленный на ее создание, сразу утратят свой смысл. Из подземного коридора дверца открывалась несложно, но из комнаты в подземелье без особого ключа было не попасть. А с внешней стороны дворца в подземный коридор проникнуть было вообще невозможно. Это было сделано для того, чтобы исключить вероятность вторжения в резиденцию извне.

В настоящий момент дверца покоилась в своей нише, а диван стоял рядом.

При обследовании комнаты за диваном был обнаружен спрятавшийся там мужчина, похожий на нового управляющего, но внешностью сильно изменившийся, одетый в крайне запачканную чем-то черным бывшую когда-то белой рубашку и брюки. Рядом с ним на полу валялись исцарапанные черные туфли, скомканный перепачканный пиджак, брючный ремень и галстук.

Когда мужчина понял, что его нашли, то сначала максимально вжался в заднюю стенку дивана, видимо намереваясь стать менее заметным, а потом, увидев, что эта мера ему не помогла, дико заверещал и бросился наутек по комнате. Сотрудники охраны попытались его поймать, но в его движениях обнаружилось невероятное проворство. Быстро передвигаясь по комнате, он принялся скулить, словно собака, а потом и рычать.

Поскольку обнаруженный человек проявлял незаурядную прыть и на уговоры не поддавался, то, чтобы не причинять ему вреда и не брать на себя ответственность за дальнейшие возможные негативные события, было принято решение закрыть его в комнате, время от времени наблюдать за ним, дождаться утреннего приезда руководства и важного гостя, который и привел во дворец этого нового управляющего. Предварительно из комнаты забрали все предметы, которыми управляющий мог причинить себе физический вред, в том числе брошенные на полу предметы одежды, включая галстук и ремень.

XVI

Рассказ Градова о ночных событиях я дослушал уже в фойе дворца. После того, как он закончил говорить, я показал ему ночные сообщения, присланные Дмитрием на мой телефон. Градов прочитал и тоже выразил недоумение, кто бы мог нового управляющего куда-то не пускать. Это выглядело странно. Для него. Но у меня уже возникли примерные догадки, что могло довести моего армейского друга до сумасшествия. Свои выводы я не стал озвучивать, а отправился с Градовым непосредственно к комнате, где взаперти пребывал мой приятель.

Из-за плохого предчувствия у меня на душе скребли кошки. Я понимал, что с моим другом произошло несчастье. Из-за меня. Но себя до поры до времени я пытался всерьез не терзать, пока сам на месте не увижу последствий вчерашних и ночных событий.

Когда мы сворачивали в нужный коридор, до моего слуха со стороны комнаты донесся неясный шум. В коридоре напротив двери комнаты стояли двое охранников и старший группы охраны. Они напряженно смотрели на дверь и явно намеревались что-то предпринять, но, увидев нас, остановились, и старший сделал пару шагов нам навстречу.

– Что случилось? – спросил Градов, подходя к охране, держа руки в карманах пальто.

Старший поправил кобуру с пистолетом на поясе и ответил:

– Все было тихо до последнего момента. Только что в комнате возник шум, и я решил посмотреть, что там случилось.

– А что за шум?

– У человека большие проблемы с головой. Как будто мебелью грохочет, – старший охраны пожал плечами, дескать, ничего не понятно, – очень странно – вчера был нормальный, а сегодня.

– Давайте, заглянем в комнату, – предложил я и первым подошел к двери.

Никто против моего посещения комнаты первым не возражал, потому что, во-первых, все меня воспринимали большим начальством, во-вторых, именно я привел во дворец нового управляющего.

Протягивая руку к двери, я слышал шорох в комнате, но, когда открыл дверь настежь, то никаких звуков уже не было, а в помещении стояла тишина. Я вошел и сразу бросил взгляд на дверцу в полу. Она была приоткрыта сантиметров на пятнадцать и держалась в таком состоянии, поскольку подпоркой ей являлась голова человека. Знакомая мне лысая голова виднелась в подвальных сумерках, а глаза сосредоточенно следили за мной. В тени подвала я не смог разглядеть их выражения.

– Дим, – негромко позвал я и сделал робкий шаг вперед.

Голова задрожала. В тишине я услышал скрежет зубов. Мне показалась, что безумец, напряженно глядящий на меня из подвальной щели, колеблется. Но, когда я шагнул второй раз, голова скрылась в подвале, а дверца захлопнулась. Звякнула закрывающаяся задвижка. после чего послышался удаляющийся топот ног. Все произошло быстро.

Я подбежал к дверце, попытался пальцами подцепить край и открыть ее, но у меня не вышло. Плоский темно-коричневый квадрат плотно вошел в паз проема и визуально почти идеально сливался с полом по уровню поверхности и по расцветке.

Вошедшая за мной охрана быстро обошла комнату, заглянула под кресло и диван, в шкаф, за шторы, проверила окна, но человека, ранее запертого здесь, не нашла. Они не успели заметить приоткрытой дверцы в полу и глядящих из темного проема глаз, застав меня разглядывающим пол у дивана.