Ваше благородие

– Не торгуйся, я тебя прохвоста знаю. Значит, опросить этого господина, ты успел?

– Опросить то успел, да толку мало. – Немного обиженным голосом сказал городовой. – Ничего не помнит, знать сильно его по голове стукнули.

– Никто по голове меня не бил. – Вступил в разговор Кондрашёв.

– Не волнуйтесь, мы с этим разберемся. – Ответил секретарь, заполняя какую-то бумажку, и протягивая её городовому, добавил. – Вот ступай в кассу, да по дороге скажи там, что бы привели твоего утреннего задержанного. Заодно очную ставку произведём и опознание.

– Премного благодарен. – Отчеканил Андрей Васильевич, и повернувшись на каблуках вышел из комнаты.

– Ну с, Теперь с вами разберемся. – На этот раз секретарь обратился непосредственно к Сергею, и достав из стола бланк, макнул в чернильницу перо. – Имя, фамилия, отчество?

– Кондрашёв Сергей Сергеевич.

– Год рождения?

Сергей понял, что говорить свой реальный год рождения ему не стоит, и быстро вычислив новую дату, ответил.

– Одна тысяча восемьсот восемьдесят шестой год, – и неожиданно для себя добавил. – От рождества христова.

Секретарь внимательно посмотрел на него поверх очков.

– Это я знаю, что от рождества Христова. – Ответил он, макая в очередной раз, перо в чернильницу. Продолжая заполнять бланк, бормотал себе под нос, словно подсказывая себе, что писать дальше. – Пол. Понятно. Национальность – русский. Вероисповедание – православный. Сословие?

– Не помню. – Сергей и правда не знал ответа на этот вопрос, поэтому решил отделаться универсальным ответом.

– Сословие не помните? – Удивился секретарь, и оторвавшись от бумажки внимательно посмотрел на Сергея. – Адрес проживания?

– Не помню. Помню что Санкт- Петербург.

– Ну хоть это. Что можете показать по поводу утреннего происшествия?

– Немного. Очнулся, голый за домами. За большими, деревянными домами. Вокруг стояли люди. Какой-то паренёк дал мне тряпку прикрыться, а потом появился Андрей Васильевич со своим помощником. Паренька арестовали, а меня увезли на опорник. Там чаем напоили, ну и одежду эту дали. А потом сюда привезли.

– Опорник? Интересное слово. Не слышал такого, хотя и понимаю, о чём вы говорите.

«Надо быть впредь более осторожным, – подумал Сергей». Игра в Штирлица начинала его забавлять. Его мысли прервал приход стражника, который привел утреннего паренька. Вид последнего с утра, сильно изменился. Нижняя губа была разбита, под левым глазом назревал синяк, ворот рубахи был разорван.

– А вот, кстати, и гражданин Кирпичёв. – Представил доставленного секретарь. – Вы знаете этого гражданина?

– Ваше благородие, да скажите вы им, что я ничего не делал, только тряпочку вам принёс. – Заголосил Кирпичёв, обращаясь к Кондрашёву.

Стоящий рядом с ним стражник легонько ткнул в бок говорящего. Тот осёкся и замолчал.

– Он правду говорит. – Согласился с ним Сергей. – Вкруг меня собралась куча народу, он появился позднее.

– Так, значит, вы не имеете намерения выдвигать обвинения против этого гражданина? – Секретарь поглядел поверх очков на Кондрашёва.

– Абсолютно никаких. – Сергею было жалко парня, попавшего не в то время, в не то место.

–Тогда распишитесь вот здесь, и здесь. – Полицейский чин положил перед Сергеем заполненный бланк, и указав места для подписи, дал в руку перо.

Кондрашёв вывел свою подпись старательно, пытаясь соблюсти общий стиль с написанным, пестревшим бесчисленными завитушками.

– Хорошо, с этим разобрались. – Удовлетворённо сказал секретарь. И обращаясь к стражнику, добавил. – Отпускай его. А вам, Тимофей Кирпичёв, я посоветую поменьше совать свой нос в чужие дела, и побольше времени проводить на работе. Благодари господина Кондрашёва за его доброту.

– Храни вас бог. Благодарствуйте, господин хороший. – Захлёбываясь от радости, зачастил Кирпичёв, пытаясь поцеловать Серёгину руку. Кондрашёв вырвал свою ладонь из его липких пальцев, и брезгливо вытер её о штанину. Охранник, молча, вывел уже свободного человека в коридор, принимая на себя всю патоку благодарности, изливаемую Кирпичёвым.

– А теперь давайте займемся вами. Вы продолжаете утверждать, что ничего не помните? – Вновь задал, надоевший за целый день, вопрос секретарь.

– Поймите меня. Я, действительно ничего не помню! – Воскликнул Кондрашёв. А в голове уже забилась тревожная мыслишка, рассказать всё как есть. Вроде и человек грамотный перед ним, вроде и вежливый, вроде и с чувством юмора. От таких обычно беды на ждут. Но что то внутри подсказало Сергею. Да, таким обычно открываются, и как правило влетают по полной. А он ещё и из полиции. И пока с Серёгой говорят по-хорошему. А могут начать говорить и по другому. Что-то вдруг захотелось воды и присесть.

– Ну ничего, ничего. – Успокоительным тоном добавил Георгий Максимович. – Вы ведь понимаете что мы здесь, не просто так сидим. И вы не первый, кто в моей практике, страдал амнезией. Сейчас всё оформим честь по чести, и всё выясним. Пожалуйста, подойдите к столику.

Секретарь указал на маленький столик, стоящий у огромного, выкрашенного коричневой краской, шкафа. Стоящий рядом усатый стражник, что-то лениво ковырял на эфесе своей шашки. Сергей, на внезапно ставших ватными ногах, уткнулся в столик. Секретарь, ловко взял его руку и принялся снимать отпечатки пальцев.

– Вот пальчики откатаем, а уж завтра и к фотографу успеем, и доктор наш вас посмотрит. – Буднично ворковал полицейский, сильно прижимая пальцы Кондрашёва, сначала к чёрной подушке потом к бланку.

– Вы поймите! Я, не преступник. Я, сам не знаю как здесь оказался. – Пытался задобрить полицейского Сергей. Предательское ощущение нехорошей развязки начинало одолевать его с новой силой. Начинать признаваться во всем его тормозило чувство опасности, и присутствие в кабинете посторонних людей.

– Конечно не преступник. Но извиняюсь у нас такая процедура. Вот раньше мы работали по методу месье Бертильона, а теперь дактилоскопический метод. Кстати очень эффективный и простой. Слышали об этом что ни будь?

– Да конечно слышал, – согласился Сергей. Как развиваются событие ему перестало нравится совсем. Желание рассказать всю правду снова стало овладевать им. Надо, очень надо попросить этого Георгия Максимовича, переговорить наедине. Кондрашёв, был просто уверен что он найдет способ убедить этого человека в своей ситуации. И возможно он сможет ему помочь. Но секретарь продолжал бормотать, а перебивать его Сергей не решался.

– Прекрасно. Ну, вот и всё. Вот вам тряпочка, вытрите, пожалуйста, руки.

Внезапно входная дверь открылась, и Кондрашёв услышал за спиной, взволнованный женский голос.

– Серёжа!

Глава 4.

Неожиданный поворот.

Кондрашёв резко повернулся. В дверях стояла высокая дама, в длинном, в пол, платье, в том неопределённом возрасте, когда женская красота ещё не совсем увяла и продолжала интересовать мужчин. На голове красовалась соломенная шляпка, украшенная несколькими, небольшими перышками. В руках она держала маленькую сумочку и зонтик от солнца. Офицер в белоснежном мундире, придерживал дверь, пропуская шикарную даму вперёд. Дама сделала несколько шагов вперед и оказалась напротив Сергея. Они стояли и внимательно смотрели друг на друга. Дама была намного старше Кондрашёва, сеть лёгких морщинок уже успело тронуть её лицо. Она внимательно всматривалась в Сергея, словно пыталась узнать его.

– Где мой сын! – Внезапно сказала дама, отступая от Сергея и обращаясь к офицеру в белом мундире. – Вы мне сказали, что нашли его! Это не он!

– Поглядите, пожалуйста повнимательней, – попросил Георгий Максимович. – Вы точно уверенны, что этот господин не ваш сын?

– Что вы изволите такое говорить! Я, прекрасно знаю своего сына. А этот господин, хоть и похож на Серёжу, но это не он. – И уже обращаясь к Сергею, добавила. – Может быть вы знаете где мой Серёжа? Может быть вы, встречались? Я прошу вас, не молчите, скажите мне хоть что ни будь!

Кондрашёв стоял перед ней и растерянно улыбался, не зная что сказать в ответ. Его выручил господин секретарь.

– Вы понимаете, его сегодня доставили к нам. У него полная потеря памяти. Ему необходим полный врачебный осмотр. И возможно потребуется лечение.

– Делайте все, что считаете нужным, но найдите мне моего сына. – Сказала она, развернулась и вышла из комнаты.

Люди, сидевшие за столами, снова погрузились в свою работу, словно произошедшее было нормальным, ежедневным происшествием. Тишина в комнате опять сменилась щелканьем печатающей машинки.