АРК

Аркаша пошел домой и вдруг услышал за спиной странный глухой звук падения. Обернувшись, увидел, что его приятель рухнул там же, где и стоял. Когда Аркаша подбежал, тот был уже мертв. В то время еще хоронили покойников, потому кинулся за врачами, милицией…

Но этот взгляд… да, тот же взгляд был у того парня при разговоре, перед тем, как он упал замертво.

– Вставай. Мы должны идти.

Отец просипел:

– Надо разбудить остальных.

– Все спят. Послушай, доберемся до вокзала и позовем на помощь.

– Эти люди доверились мне, я останусь. Иди один.

– Хорошо, тогда и я останусь тут с тобой. Через пару часов умрем вместе. Согласен?

Отец с трудом приподнялся, обхватив двумя руками сына за плечи. Он казался тяжелым и огромным, хоть и был похож на оживший скелет.

Помогая друг другу, вылезли из вагона. Пока Натан Залманович сидел на промерзлой земле и отдыхал, Аркаша задвигал тяжелую дверь обратно, чтобы дать пусть крошечный, но шанс тем, кто оставался внутри.

Отдышался.

Помог встать отцу. Держась за борта вагонов, они медленно двинулись в сторону вокзала.

Это было бесконечное мертвенное царство поездов. Вагоны, вагоны, вагоны… Колеса, колеса, колеса… Рельсы, рельсы, рельсы…

Отец постоянно падал. В конце концов, юноше пришлось тащить его на своей спине. Аркаша сам не понимал, как это возможно, сил не было. Лишь чудилось, что кто-то со стороны, в помощь ему, будто протянул свою могущественную длань.

Спотыкаясь, перебирались через рельсы между составами.

Снова падали.

Вокруг до сих пор никого.

Когда уже стал отчетливо виден вокзал, отец упал и не смог подняться.

– Вставай! Вставай! – закричал Аркаша. Вернее, ему казалось, что он кричит, а на самом деле лишь хрипло шипел, словно простуженная змея.

– Все, сынок. Больше ни шагу не сделаю. Нет сил. Иди, помощь зови, тут недалеко.

– Папочка, ты должен встать. Должен, понимаешь? Мне, Бобке, маме, всем. Тем, кто в вагоне. Тем, кто на фронте. Товарищу Сталину, наконец. Ты ведь – большевик, ты сильный, ты должен встать. Осталось пройти самую малость. Поднимайся.

– Все, хватит… тяжело говорить… иди скорее, я дождусь тебя, обещаю.

Аркаша упал на колени перед отцом и заплакал. Он много раз за последние дни видел эту сцену во сне. Знал – если уйдет, то живым отца уже не найти.

Он плакал от злости, что не смог обмануть судьбу. Что все предрешено заранее, и ничего нельзя поделать с этим.

Смерть просто посмеялась, выпустив ненадолго из объятий блокады, чтобы вновь прижать их здесь к своей любящей груди.

Внезапно лютая ненависть затопила сознание. Он встал и заорал, даже зарычал, во весь охрипший голос:

– Вставай!

– Нет…

– Вставай, говорю!

– Не могу…

– Встать! Убью! – напрягаясь, орал Аркаша.

– Оставь меня, – злобно хрипит отец. – Иди один.

Словно вспышка мелькнула перед глазами. Что это было? Сон или видение будущего? Аркаша не знал. Да и с ним ли это случилось сейчас?

Но, главное, сработало. Отец встает.

Он встает!

И снова этот странный прилив сторонней силы, снова ощущение протянутой дружеской крепкой руки.

Взвалив на плечи Натана, потащил, глядя только вперед. Только – на здание вокзала. А людей все не было. Куда они подевались?

Вот уже и платформа. Хорошо, низкая.

Дверь в зал ожидания на удивление легко открылась.

Втянул внутрь тело отца.

Сам рухнул на пол.

Над ним склонилось чье-то лицо. Сквозь мутную пелену усталости, явственно увидел пронзительные маленькие глаза, упрятанные под седыми бровями. И еще услышал рядом странное дыхание: так обычно дышат собаки. Неизвестный улыбнулся:

– Я не сомневался в тебе, Арк.

А затем – новая вспышка и всё исчезло.

Москва, 1937 год

Восемь лет назад, когда они только познакомились, у него была смазливая внешность киноактера, ему нравилось красиво одеваться, иметь хороший заграничный парфюм, стильную прическу.

Но с тех пор он превзошел мастерством любую звезду экрана, превратившись в человека без лица. Дело было не только в гриме, который искусно наносил.

В первую очередь, придумывал для нового образа легенду, до мельчайших деталей прорабатывая и репетируя все: как человек просыпается, как ест, как ходит, даже как поправляет на голове волосы или чистит зубы.

Без преувеличения, он стал королем лицедеев.

А недавно поднял планку еще выше: ухватить самые мелочи во время первого допроса арестованного и, сходу набросав грим, принять чужую личину. Случались и провалы, но редко.