Небесная Рози

Одна физиономия была «счастливее» другой.

Кто-то ещё совсем спал на ходу и наваливал себе безвкусной каши чисто по памяти. Кто-то ещё и не ложился после ночных работ и брёл к той же алюминиевой кастрюле по тем же параметрам, что небоходы из первой группы. Третьи же были полны сил и бодрости, они метались по камбузу от кастрюли с пресной кашей к чайнику с подогретой водой, которая должна была быть кипятком, и переваренному до синеватых желтков десятку яиц. Крутили носом, морщились и вздыхали.

«Новенькие, – с тенью улыбки подумал Яан. – Сопляки».

Да таких очень легко было вычислить, их было видно даже невооружённым глазом. И не важно, сколько лет он провёл в небе до этого дня. Старый он был небоход или молодой, но в первые дни все они, как и Яан год с небольшим плюсом дней назад, стоят и воротят носом. Принюхиваются и задаются только одним вопросом: как, твою мать, можно так отвратно готовить?

Исключением были только те, кто в небо попадали впервые.

«Нищеброды», – улыбнулся Яан и всунул в себя очередную порцию каши.

Как правило, те, кто приходили в небо впервые, были из самых бедных и неблагополучных семей, за исключением потомственных небоходов. Те крутили носом на камбузе, как и все остальные нормальные небоходы, а что касается «нищебродов» – те мели всё и вся как глухонемые. По крайней мере, в первое время.

Но этого тупого мудака, что вырубил его, Яан не видел. Или вот этот длинный шланг, что уже в третий раз подходит к кастрюле с кашей и что-то там вынюхивает себе. Будто на третий раз она станет пахнуть слаще? Жри давай что дают, сопляк!

Деваться было некуда, и высокому парню в тельняшке всё-таки пришлось есть что дают. И сел он рядом с Яаном. Это ему не понравилось. Очень не понравилось. Рядом с ним сидел один старикашка. Сколько было ему лет, Яан точно не знал. Шестьдесят, может, шестьдесят четыре. Прикольный такой, знал все матерные анекдоты на свете и лодырь был ещё похлеще самого Яана. А теперь, значит, ему придётся всё время работать с этим «человеком-лестницей».

«Стремянка, олень? Нет. Человек-цапля? Цапель? Цапел. О-оо, Цапел! Слышь ты, длинный, мне плевать, кто ты. Теперь ты будешь Цапел! Понял ты, сопляк?» – веселился Яан в своём уме и за очередной ложкой отвратительной каши уже стал визуализировать то, как он гоняет по палубе молодого юнца, а сам сидит и кайфует в тенёчке.

Покончив с кашей, Яан быстро ещё забежал к себе в каюту, где переоделся в рабочие штаны из плотной кожи оранжевого цвета, тельняшку, и, накинув поверх безрукавку по фасону к штанам, вышел на палубу.

Боцман, как всегда, скрестив руки на груди, стоял на своём месте и жадно выглядывал тех «счастливчиков», кто придёт на работу с похмелья, а ещё лучше, опохмелившихся небоходов. Вторых ждала неминуемо недавняя судьба Яана или такие работы, которым лучше предпочесть небесную камеру. Но лучше было не спорить, а иначе получишь и то и другое.

Первая группа молодцов уже стояла и ждала работу, во второй ещё не хватало несколько человек, а из своей третьей группы Яан пришёл самый первый. Но не потому что Яан был таким молодцом, а потому что небесная камера умеет дисциплинировать.

Яан покрутил головой по сторонам, как юла, но вокруг кроме песков он ничего не увидел. Пески и пустыня, бескрайние равнины и холмы. Яан поморщил носом. Очень он не любил песок. Ведь как бы высоко они ни стояли, всё равно за ночь его наметало на палубу целыми горами. А ему потом его сметать…

Ветра не было, и белоснежные паруса были собраны, а судно просто мирно дрейфовало над безжизненными землями. Хотя, конечно, не такие уж они были и безжизненные. Живущих в них тварей хватало.

«Ну вот Цапел пришёл, только не вздумай тут встать рядом с со мной, – хмыкнул про себя Яан. – Ах ты, зараза, и что тебе тут мёдом помазано? Иди давай отсюда».

– Ну всё, все в сборе, – объявил боцман. – Посчитай всех.

А его мелкий подхалимный прихвостень Серёженька только этой команды и ждал. Побежал считать всех, как заведённый. Только тихо шептал про себя да пальцы загибал:

– Двух небоходов второго ранга нет, и один из третьего – пьяный.

– Пьяный? – переспросил боцман.

Серёженька тут же метнулся к стоявшему справа от Яана Сергею и засунул ему свой длинный нос чуть ли не в рот:

– Да, да, Вася. Он пьян, он точно пил вчера и много, с самого утра он тоже выпил, я думаю, – Серёженька ещё раз поднёс к раскрасневшемуся от злости лицу Сергея свой нос и ещё раз как следует втянул им воздух. – Да, да, есть свежачок, есть, – и с этими словами он тут же метнулся на своё место.

– Очень хорошо, – довольно кивнул головой Боцман. – Значит, первая группа идёт на камбуз. Мыть, убирать и крепить полученную провизию.

«Ага, как бы не так, – скривился Яан. – Отдыхать, расслабляться и веселиться, скорее. И жрать то, что мы не видим на камбузе никогда».

– Вторая группа, – продолжил боцман, – отправляется на мостик делать навесы по бортам, а третьей группе остаётся палуба. Да чтоб так её надраили, чтобы я в неё своё отражение видел. Это понятно, страдальцы?

– Поняаатно, Вася. Будет сделано в лучшем виде. Ты же меня знаешь, – с довольной физиономией хмыкнул старший третьей группы Егор. (Который ещё совсем недавно был Егоркой или просто Парень, а теперь, как стал старшим по смене, наконец-то его стали называть по имени.)

Капитан и старпом сидели на шезлонгах с подветренной стороны боевого воздушного фрегата и, громко смеясь, пили горячий чай из маленьких чашечек.

– Так, а смысл делать эти навесы? Всё равно при первом же порыве ветра их снесёт.

– Василий, извините, мы опоздали, – два небохода второго ранга из второй группы сломя голову влетели в строй и лихорадочно начали оправдываться. Но боцман так и не дал им этого сделать.

– Очень хорошо, – перебил их боцман. – Во-первых, я не Василий, а Вася. Не нужно тут мне офицерские ярлыки клеить. Это вон к нашему Юрию так обращайтесь. Он у нас теперь птица высокого полёта, – боцман сплюнул прямо на палубу.

Яан, вздохнув, подумал: «Блиин, ну что ты делаешь? Мне же это всё мыть надо».

Народ посмеялся и недобрым взглядом посмотрел на Юрия, который сейчас с задранным носом до самого солнца с гордостью стоял у штурвала и куда-то рулил на дрейфующем корабле.

Некоторые также поддержали Васю, сплюнув на палубу.

«Ну серьёзно, ну что вы творите-то. Кто вас воспитывал, варвары», – в душе расплакался Яан и от грусти чуть сам не сплюнул на палубу, которую ещё предстояло всю вымести и помыть.

– Всё, прекращаем галдеть, бакланы! – рявкнул боцман, скрестив руки-ракеты у себя на груди. – Мне плевать, почему вы опоздали. Сейчас идёте и вместе с остальными устанавливаете навесы. Ну а после ужина ложки и тарелки, которые вам все придётся сегодня помыть, с удовольствием выслушают вашу удивительную историю. Всё ясно?

– Да. Ясно, – промямлили опоздавшие. (Один из которых был тот, кто вырубил Яана на трапе.)

– И десерт, наш сладкий сахарок. Где он там прячется?

Сергей уж так надеялся, что боцман о нём забудет. Он так всё это время, как ему казалось, удачно прятался за спинами своих коллег, что уже начал думать, что действительно на этот раз выйдет сухим из воды.

– Я тут.

– Ох, сколько боли и страданий я слышу в этих словах, – боцман и все вокруг весело посмеялись, а Яан даже одобрительно его похлопал по плечу, так как все, включая самого Сергея, прекрасно знали, чем всё закончится. – А на тебе, дорогой, на сегодня гальюн. До обеда моешь офицерский, а после – наш, и смотри мне, хоть одно пятнышко пропустишь, будешь у меня там жить до тех пор, пока с унитазов нельзя будет суп хлебать. Ну всё, рассосались, бездельники!

– С них уже и сегодня можно суп хлебать, – буркнул себе под нос Сергей. Да так тихо, что рядом стоящий Яан сам его еле-еле расслышал, не говоря о том, чтобы услышал боцман, хотя так, конечно, и было задумано.

Работать не хотелось просто ужасно. Каждое движение и шаг Яану давались с величайшим трудом, а рабочий день только начался, и на палубу намело песка просто немерено. Раздражал и тот факт, что из двадцати девяти человек экипажа почему-то мести палубу пришлось только пятерым.

В первую группу всегда входили самые приближённые к старшему помощнику капитана, и по этой причине им, естественно, такую неблагородную работу, как мойка и уборка, не поручали.

Во второй группе уже приближённых не было, но тем не менее самую мерзкую работу, по мнению Яана, им всё равно не поручали. Если не залетят, конечно. Сюда попадали люди в основном рукастые, которые могли прибить, прикрутить, выточить, смастерить и придумать что-нибудь, чтобы «эта хрень держала ту хрень, и эта фигня работала».

Яан, когда слышал такое, то впадал в ступор. Во-первых, как можно догадаться, что когда кто-то говорит про «эту хрень», то как можно понять, о чём он там вообще думает в своей голове, и «эту хрень не принять за ту хрень». А во-вторых, это уже неважно. Если человек, по мнению высшего руководства, не схватывает на лету, то Яан уже сидел в небоходах третьего ранга третьей группы свой третий контракт. Первые два контракта он провёл на борту знаменитой «Небесной Рози» примерно по году. Третий же и нынешний контракт Яан отработал уже сполна, аж зашкаливало, а надежд на повышение вверх по карьерной лестнице ему и не снилось.

Даже иногда, в очень редких моментах, таких муторных и безнадёжных, как сейчас, когда он только-только приступал с утра к нудной и бесконечной работе. Яну казалось, что небо – это вовсе не для него. Но с другой стороны, он больше ничего не умел. Но точно, по его мнению, он без малейшего труда со своей стороны мог бы обучиться любому «земному» ремеслу, стоило бы ему этого только захотеть.

Но его заветная мечта была здесь, в небе, и на берегу, конечно, тоже. Тут должность, а там Рози.

«Моя Рози, как ты, любимая? Скучаешь ли ты по мне так же, как я скучаю по тебе?» – Яан, закрыв глаза, сладко улыбнулся и выбросил песок из деревянного совка с бронзовой ручкой за борт.

Он в небе. Яан бороздит небесные просторы на «Небесной Рози», а дома, на берегу, его ждёт его Рози. (Хотя на самом деле Рози, его Рози, звали Алёна или Катя. Но чаще всего она представлялась как Алёна. Конечно, если клиент был не небоходом. Небоходам она представлялась всегда как Рози. Но Яан этого не знал. Для него она была только «его Рози».)

Мечтал он о ней сейчас, когда сметал очередную кучку гадского песка, что всё время летел в глаза больше, чем в совок, и перед сном мысли о «его Рози» скрашивали его минутки одиночества. Мечтал он о том, что они всегда будут вместе. И ему для этого нужно только стать капитаном «Небесной Рози».