Яндекс.Книга

– То, что автором этой идеи стал Илья Сегалович, наименее коммерческий человек из всего руководства компании, абсолютно закономерно, – считает Евгений Ломизе. – Дело в том, что «Яндекс» какой-то классовой ненавистью всегда ненавидел все эти коммерческие законы джунглей и до сих пор, в общем-то, не сильно их любит. У Сегаловича была мысль такая: мы сделаем прямой интерфейс рекламного самообслуживания, заработаем все деньги, а посредников-дармоедов пустим побоку. Примерно так это и было сформулировано. Я чуть-чуть только утрирую.

Умеет ли Волож орать на людей?

Еще как умеет. Слово наконец предоставляется Евгении Завалишиной.

– Да, автором идеи и первоначальным вдохновителем был Илья Сегалович – это наверняка. Но закрутилось все всерьез и по-настоящему уже тогда, когда этой идеей заболел Аркадий. Однажды он собрал народ и сказал: «Я все понял. До тех пор пока мы будем взаимодействовать с этими крупными рекламодателями и агентствами, мы будем всегда от них в зависимости. И неважно, сколько их – десять, пятнадцать или двадцать. Каждый все равно будет на вес золота. Нам надо строить на основе “Директа” вот эту фабрику-молотилку с полуавтоматизированными продажами. Это позволит нам самим решать, как мы развиваем наш продукт, а не иметь эту постоянную войну за то, чей баннер сколько площади занимает».

«Яндекс. Директ» был запущен в августе 2001-го, и он стал первым сервисом поисковой рекламы в Рунете. Гугловский AdWords и отечественный Begun появились годом позже. За это время «Директу» удалось уйти в отрыв, который конкуренты не смогли преодолеть до сих пор.

– «Директ» писался в режиме экстремального программирования Владом Сафроновым, отдельными направлениями занимались Илья Сегалович и Дима Фельман, но не было человека, который отвечал бы за запуск ресурса в целом, – вспоминает Завалишина. – Мне пришлось на какое-то время все бросить и просто скрутить, сшить этот сервис почти руками. Но дальше надо было уже поставить на его развитие специального человека. Когда я сказала Воложу, что, на мой взгляд, это должен быть Женя Ломизе, он на меня орал. Орал во весь голос.

Как повысить себе зарплату?

Аркадий Волож, конечно, очень любил Женю Ломизе. Но понять его эмоции тоже можно. Из всех менеджеров «Яндекса» Женя был меньше всего похож на пионера-героя. За год безупречной службы у него в компании сложилась вполне заслуженная репутация честного трудяги, человека с хорошим чувством юмора, но надломленной благодаря академическому мышлению пассионарностью.

– Смысл Аркашиного крика сводился к следующему: Женя – человек академический, а здесь коммерческий проект, он нам его завалит, все погибло, все пропало, – без тени чинопочитания излагает Завалишина. – А мои резоны были такими: да, коммерческая политика там какая-то должна существовать, но все равно нет ни одного человека в мире, который точно знает, какой она должна быть. Единственное, что мы пока понимаем, – это будет задачка на умение масштабировать, сделать из маленького «Яндекс. Директа» большой «Яндекс. Директ». И нам нужен человек, который сможет в течение определенного времени вырастить этот сервис в 10, в 100, в 1000 раз, не разрушив его. Задача, требующая очень четкого, системного подхода.

Женя Ломизе, когда узнал, чем ему предстоит заниматься, конечно, не орал, но много думал. Он действительно ничего не понимал про продажи и все это коммерческое безумие. Но тезка упорно гнула свою линию, и «сентиментальный харизматик» сдался. По мнению Завалишиной, все дело в том, что Ломизе – человек долга: надо – значит надо. По признанию же самого специалиста по Византии, решающую роль тут сыграла здоровая жажда денег.

– Мне к тому времени уже давно не повышали жалованья, и вот я решил: «О’кей, я сейчас удвою доходы “Директа”, пойду к Аркаше, открою дверь ногой и потребую поднять мне зарплату».

– Ну и как – поднял?

– Конечно. Даже дверь ногой открывать не пришлось. Когда стало ясно, что «Директ» растет бешеными темпами, Аркадий сам пришел ко мне и сказал: «Женя, я тебе плачу бонус и вообще обещаю, что этот день изменит твою жизнь!»

Зачем человеку полтора рыла?

Благодаря новой схеме монетизации уже в 2002 году выручка «Директа» выросла вдвое. В том же 2002-м «Яндекс» первым из всех российских интернет-компаний вышел на самоокупаемость и выплатил первые дивиденды – 100 тысяч долларов. Скромный Ломизе утверждает, что его роль сводилась лишь к тому, что он «причесывал» интерфейсы «Директа» и не мешал ему расти вместе с рынком.

– А потом пошла вся эта история с покликовым аукционом, – говорит Евгений. – Все-таки хорошо быть не публичной компанией. Можно принимать рискованные решения практически в полтора рыла.

Еще один небольшой ликбез. Что такое покликовый аукцион и чем он отличался от первоначальной версии «Директа»? В некотором смысле все стало еще проще и даже честнее. Раньше пользователь этого сервиса платил фиксированную цену за 1000 показов своей рекламы по запросу на конкретное слово, а там уж как получится – пойдет клиент на сайт рекламодателя, не пойдет – «Яндекса» это не касалось. Теперь рекламодателю было предложено платить не за показы, а за клик – то есть поисковик начинал зарабатывать лишь с того момента, как пользователь тыкал мышью на размещенное рекламное объявление. Но вместе с покликовой системой вводился и аукционный принцип формирования цены. Увеличит ли эта система доходы компании, и если увеличит, то как скоро, можно было установить только опытным путем. «Яндекс» в очередной раз пошел на риск, делая ставку лишь на то, что Женя Завалишина называет «звериной интуицией Воложа».

У Даниила Хармса есть выражение, которое точно характеризует главный прием «Яндекса» в борьбе со свойственной любой компании инертностью, – «зажечь реальность вокруг себя». Волож очень любит создавать неотвратимость перемен, чтобы всем вместе с боем прорываться на новый уровень. Так получилось и в этот раз. Добровольно делая самоубийственную уступку рекламодателю системой «плати только за клик», разработчики поисковика теперь сами были кровно заинтересованы в том, чтобы повысить вероятность переходов пользователей с поисковика на сайт рекламодателя.

Алло, это прачечная?!

Помните, на протяжении всех нулевых годов, куда ни позвони, сразу после «здрасьте» нас пытали вопросом: «Откуда вы узнали о наших услугах?» Это было оно самое – рынок прощупывал эффективность рекламы в интернете, в том числе и контекстной. Сегодня вопросы прекратились, потому что всем и так ясно: контекстная реклама работает. Но десять лет назад, когда «Яндекс» запустил на «Директе» покликовую систему, даже те небольшие доходы, которые контекстная реклама уже приносила, тут же серьезно просели. Впрочем, это был ожидаемый эффект.

– Контекстная реклама должна была войти в голову, – говорит Елена Колмановская. – Я до сих пор помню, как люди нам звонили и скандалили. Говорили: «Я купил рекламу по слову “пылесос”. Как мне сделать, чтобы директор ее увидел?! Вот он открыл журнал и видит свое объявление, вышел на улицу – там билборд, а где в вашем интернете наша реклама? Какая еще ротация?! Что вы мне тут такое показываете?!» Это все надо было объяснять, потому что люди обучены на предыдущих моделях.

– Было понятно, что не надо больше ничего придумывать, а нужно просто упереться рогом и вести масштабную разъяснительную работу, – продолжает Евгения Завалишина. – Аркадий грузил этой идеей всех подряд. Даже когда он шел по коридору, то просто хватал первого попавшегося человека, начинал его трясти на эту тему, и если видел хоть какую-то реакцию, подключал к задаче. Он всегда так делает, когда увлечен чем-то по-настоящему. Но тут, видимо, ему так и не удалось впрячь в это дело достаточное количество людей, и тогда он сел за телефон, надел наушники с микрофоном и на неделю превратился в рядового сотрудника отдела продаж. Потом встал и сказал: «Я все понял».

– Я просто взял в руки справочник «Товары и цены», открыл Excel и стал собирать нашу статистику запросов по словам, которыми назывались разделы этого справочника: пластиковые окна, стройматериалы и т. д., – уточняет Аркадий Волож. – Потом я звонил по тем объявлениям, в которых упоминались веб-адреса, ведь если у тебя уже есть адрес в интернете, значит ты в нем хоть что-то понимаешь. Отвечала, как правило, секретарь, но тут я немного злоупотреблял положением, представлялся и просил соединить меня напрямую с начальником.

– И что вы ему говорили? «Я вас как гендиректор гендиректора прошу: “Купите у нас рекламу”»?

– Наоборот. Я говорил примерно так: «Вам не надо покупать у нас рекламу, мы ее разместим бесплатно. Просто скажите, что нам про вас показать людям. И имейте в виду, что за прошлый месяц наши пользователи искали краску для обоев 3245 раз. Мы можем сделать так, чтобы все эти люди видели ваше объявление, и вы будете платить только за клик. Согласны?

Результаты звонков Аркадий тоже заносил в Excel: сколько не ответили вообще, сколько ответили, но с ходу послали, сколько поговорили и обещали подумать, сколько реально заинтересовались, сколько купили. Несмотря на всю тугодумность рынка, результаты обзвона были все-таки обнадеживающими. Осталось лишь посчитать, сколько при таких темпах продаж надо посадить людей на телефон и через какой примерно отрезок времени ждать полной и безоговорочной монетизации.

– У этой рабочей недели Воложа были два серьезных последствия, – резюмирует Евгения Завалишина. – Во-первых, Аркадий сам понял, как строить разговор с клиентами, чего они не понимают и как им это объяснять. А во-вторых, его поступок имел большой воспитательный эффект в самом «Яндексе». Даже самые рядовые сотрудники вдруг осознали: если сам гендиректор на неделю запирается в переговорке и тупо обзванивает клиентов, значит это действительно важно, а мы все тут просто конченые двоечники. А двоечниками быть у нас не любят.

Куда бежать из горящего дома?

Даже по самым оптимистичным прогнозам «Яндекс» ожидал возвращения просевших доходов на прежний уровень не раньше чем через полгода после введения покликовой системы. Но результаты ошеломили: пробить прежние показатели CPM (Cost Per Mille – цена за тысячу кликов) удалось уже через два месяца. Народ валил в «Яндекс. Директ» валом, а уже через год динамика роста этого продукта стала чудовищной. В последующие годы доходы от контекстной рекламы увеличивались бешеными темпами: $35,6 млн, $72 млн, $167 млн. В 2008 году доля рекламы, идущей через «Директ», достигла $300 млн – это 85 процентов в общем объеме доходов компании. Избранную бизнес-модель не пошатнул даже мировой финансовый кризис.

– Евгений, а тогда, в 2003-м, если бы вы не успели с монетизацией, инвестиционных денег еще бы надолго хватило?

– Да они практически кончились. Был даже такой волшебный момент, когда Аркадию пришлось отказаться от своей зарплаты, чтобы в отчете мы оказались бизнес-положительными.

В американских блокбастерах герои всегда выбираются из передряги в самый последний момент, когда у них за спиной все взрывается. Какая-то доля правды в этом все-таки есть.

Будет ли в этой книге системный сбой?

Будет, причем прямо сейчас.

Яндекс. Панорама

Взгляд из настоящего

Деньги похожи на грибы. У них есть цвет и форма, у них есть вкус и запах, они растут семейками и размножаются невидимыми спорами. Слабые деньги стелются по земле, как пестрый лишайник, они имеют резкий запах, очень заразны и плохо выводятся. Сильные деньги растут в темно-сером стеклометалле, они стремительно тянутся вверх – как будто в невесомости. Поначалу блестят, с годами – блекнут.

– Вот полюбуйтесь, это молодые деньги! В Нью-Йорке вы видели старые, а тут молодые. Чувствуете разницу?

Мы едем в Сан-Франциско через залив по мосту Бэй-Бридж, и наш добровольный гид Ирина из местных русских делает балетный жест правой рукой в сторону даунтауна. Грибная колония сверкающих небоскребов теснит морскую дымку великого города, как огуречная рассада защитную парниковую пленку.

Сан-Франциско – город на любителя. У меня первое впечатление отрицательное. Второе и третье – тоже отрицательное. Слишком много на улицах бездомных раздолбаев и просто раздолбаев – я такого не люблю. Они ведут себя в рамках допустимой дерзости, но на грани фола. Кажется, что все эти люди, химически зависимого телосложения, с лицами сдерживающихся из последних сил зомби, только терпят окружающих. Но стоит только полиции устраниться, как город моментально превратится в ад. Сильнее всего этим адом попахивает по ночам. Центр Сан-Франциско становится похож на лагерь беженцев. По улицам центра приходится идти, переступая через спящие тела. Если вычеркнуть из местной реальности небоскребы, то налицо город из страны третьего мира.

Бездомные со всех штатов скатываются в Сан-Франциско как по наклонной. Привлекают теплый климат и идеологическое потворство местного населения. Калифорния всегда голосует за демократов, защищает любые меньшинства и одобряет самые дорогостоящие социальные программы. Моя рациональная натура бунтует против такой среды обитания и никак не может вписать в логику увиденного тот факт, что Калифорния – самый успешный штат США. Если бы она была отдельным государством, это была бы двенадцатая экономика мира. Почему именно демократический, а не республиканский штат выиграл борьбу за молодые деньги? Ведь республиканцы считаются партией ответственных людей, а за демократов голосуют только неассимилировавшиеся мигранты и коренные дармоеды.

Через неделю жизни в этом городе все наконец сходится. Ложной оказывается именно предпосылка о том, что республиканцы – это про бизнес, а демократы – про справедливость. Англосаксонская политическая культура вообще не любит противопоставлений. Это в континентальной культуре (Франция, Германия, Россия…) идеи конкурируют за обладание обществом: кто не с нами, тот против нас. В англосаксонской же (Великобритания, США, Австралия…) – сосуществование клубов по интересам: за вами идут одни люди, за нами идут другие, но это наши люди, это наша страна, так что давайте теперь договариваться.

Обе американские партии играют в одной команде, просто одни в качестве нападающих, а другие – защитников и полузащитников. Республиканцы поддерживают сильных, а демократы создают условия для активизации слабых. Поэтому демократы – это тоже про бизнес. В Америке вообще всё про бизнес, хотя и не всё про прямую выгоду. Всевозможная социальная халява создает предел, ниже которого невозможно упасть. В результате сотни тысяч людей с не самыми острыми зубами преодолевают страх инициативы и тоже идут в бой за общее место под солнцем.

Если бы в стране доминировала республиканская мораль, эти люди выбрали бы более осторожную тактику – продолжали какое-нибудь надежное семейное дело, строили бы свои двухэтажные карьеры, были бы склонны к простым решениям, а значит, шансов на очередной инновационный прорыв у страны было бы гораздо меньше. Америка постепенно деградировала бы, превратившись в страну мускулистых лавочников и фермеров. Именно политика демократов помогла интегрировать в экономику домашних задротов и уличных раздолбаев, людей с богатым воображением и сильным интеллектом, которые в результате построили Америке Кремниевую долину и до неузнаваемости изменили мир. Сотни тысяч наркоманов, бомжей и безнадежных компьютерных хомячков, которые распорядились предоставленной возможностью иначе, – это цена, которую страна платит за возможность прокатиться на новой волне развития и получить все шансы для того, чтобы оседлать следующую.

Взгляд из прошлого

«Силиконовая ложбина – это то, что видят некоторые голливудские актрисы, когда смотрят себе под ноги. Кремниевая долина – это место в Северной Калифорнии, где делают микросхемы» – так отреагировал однажды президент компании Gibson Laboratories Стив Гибсон, когда его вконец достала путаница с переводом английского Silicon Valley на некоторые другие языки. в том числе на русский.

Silicon, в отличие от silicone, – это вовсе не материал, из которого стареющие дамы поправляют себе грудь. Silicon – это кремний, который во второй половине XX века стали использовать вместо прежнего германия для изготовления полупроводниковых приборов. Первым выражение Silicon Valley употребил журналист Дон Хефлер в 1971 году в своем цикле статей об этом регионе США.

После Второй мировой войны американская молодежь ринулась учиться, и количество студентов в расположенном возле Сан-Франциско Стэнфордском университете резко увеличилось. Возникла потребность в дополнительных финансах. Денег у вуза не было, зато имелся большой участок земли (около 32 кв. км). В соответствии с завещанием основателя университета Леланда Стэнфорда продавать ее было нельзя, поэтому декан инженерного факультета профессор Фредерик Терман предложил сдавать землю в долговременную аренду для использования в качестве офисного парка. Но чтобы хоть как-то совместить полезное с приятным, было решено заключать договор аренды только с высокотехнологичными компаниями. Это позволило решить вторую главную проблему университета – выпускники Стэнфорда получили возможность найти работу в непосредственной близости от альма-матер. Фредерика Термана называют теперь одним из отцов-основателей Кремниевой долины.

Поначалу основным заказчиком интегральных схем было государство, которому они были нужны для военной и космической промышленности. Но к середине 60-х годов их стоимость значительно снизилась – это привело к значительному спросу со стороны частного бизнеса, занимающегося производством компьютерной техники. В результате к отрасли стал проявлять интерес венчурный капитал. Далее процесс формирования Кремниевой долины развивался путем, который одни называют «чередой предательств», а другие – «делением ядер». Очередные «вероломные» команды покидали свои успешные компании, чтобы сделать собственный стартап. Они достигали успеха и становились, в свою очередь, донорами других «вероломных команд». Процесс стартапообразования принял лавинообразный характер, эта лавина уже давно вышла за пределы Сан-Франциско, Калифорнии, США и движется по миру до сих пор.

– Ты уже заметил местную сеть магазинов техники под названием Fry’s? – говорит Александр (Саша) Галицкий, которого мне удалось застать в Долине и даже вдохновить на персональную экскурсию по местным достопримечательностям. – Знаешь, откуда такое странное название? Ведь fry созвучно с картофелем фри, который подают в ресторанах быстрого питания. Это очень интересная история, которая хорошо иллюстрирует историю этого места.