Тетрадь с гоблинами

– Компетенция? Вы о чем? Да я же… Я же занес! Занес! Зам городского судьи лично… Лично принял у меня все, принял!

– Вы намекаете на факт взятки? Коррупция – это нехорошо, господин Коломка. Я буду вынужден доложить и об этом.

– Я так не сдамся. Не сдамся!

Бросив на нас затравленный взгляд, Коломка выбежал за дверь. Пристав не стал говорить ему слов напутствия, только кивнул маме, пожал руку мне и тоже удалился.

Мама, выждав какое-то время, словно проверяя, не приснилось ли ей это все, посмотрела на меня и спросила:

– Ты есть будешь?

– Буду. Яичницу.

– А бутерброд с ветчиной и майонезом?

– Да! И огурцы!

– И конфеты давай достанем. Пойдем на кухню.

Яичница залетела в меня, как к себе домой.

– Объяснений этому нет, – сказала мама. – Новость чудесная и невероятная. Представляешь, какая была бы фантастика, если бы мне еще и работу хорошую предложили, а?

– А ты проверь почту, – сказал я. На всякий случай.

– Что?

– Я ж тебе установил почту в телефон. Зайди, проверь.

– Ты серьезно?

– Абсолютно.

Мама, не скрывая недоверия, как, впрочем, и надежды, пошла в комнату и вернулась с телефоном. По пути открыла почту «Аутлук», и ее глаза округлились.

– Что там? – Спросил я.

– Нет, это, правда, фантастика. Не могу поверить. Это невозможно. Просто нереально.

– Ну что-о-о? Не томи!

– Меня в «Антиму» позвали. На собеседование в отдел маркетинга. Боже, я им резюме посылала еще год назад. Неужели вспомнили?

Я никогда не видел маму такой счастливой. Если бы на человеке росли цветы, она бы превратилась в настоящий сад роз, пионов и георгин, из-за которых проглядывали бы лишь глаза и улыбка. Вот оно! Вот к чему мне следовало стремиться все это время! К тому, чтобы любимые люди цвели, ну, в хорошем смысле цвели, не как застоявшаяся вода, простите, а как сад рядом с богатым особняком.

Мы обнялись, и стояли обнявшись минут пять. И мама снова плакала, только теперь иначе, а мне больше не хотелось плакать, я смеялся, и все придумывал, какую открытку нарисую ей на День рождения.

Мама собрала мне в школу бутербродов. Я вернулся в комнату и открыл Тетрадь. Я должен был это сделать, и я знал, что там увижу. На странице распознающего врагов Зухры появилось изображение Шара. Не скажу, что удивился. Также не скажу, что расстроился. Жизнь по Тетради представлялась мне как жизнь по утвержденному, заранее прописанному порядку. Так проще. Это избавляет от необходимости лишний раз морочить голову себе и другим.

Взрослые учат нас: что написано пером – не вырубить топором. Сказано – значит так и надо. А что в этом плохого? Ладно я: институт, карьера, об этом я и мечтать не смел. Но родители… Я не мог поверить своему счастью.

Еще и за Мелкого замолвлю словечко. То-то он обрадуется личному телохранителю и прочим почестям, от которых вся мелкотня в детском садике будет брызгать слюнями и завидовать. Нет-нет. Какие-либо размышления исключены.

Я сделаю все, о чем меня просит Шигир Рахт.

* * *

– Ты как, Дим? – спросил Рома, догоняя меня по пути в школу; на его спине смешно мотылялся рюкзак.

– Нормально. А ты?

– Я – просто супер. Слушай. Пойдем в Башню печали, а?

– Эм. Зачем?

– В смысле? Канон, ты же сам мне говорил. Забыл? Про «спасти Орвандию». Я сегодня в школу пришел рано. Услышал, как Валентин Павлович разговаривал с кем-то по телефону, с другим историком. И я так понял, что место, куда ты провалился – действительно система подземелий. И они соединяются с Башней печали. Канон, тут скоро археологические раскопки начнутся! Прикинь? Это ж офигеть. Пойдем? Будем первыми.

– А с каких пор ты полюбил опасность?

– Как тебе сказать… Опасность – это как сложный квест, который дает сразу много очков. Можно не принимать этот квест, но тогда будешь дольше развиваться.

– Бред какой-то.

– В смысле – бред?! Не понимаю, ты чего вредный такой? Я ведь приключений тебе предлагаю!

– Да не надо мне приключений! Отвали!

Рома отшатнулся.

– И Орвандию спасти ты не хочешь?

– Рома. Мне семнадцать. Какое спасение Орвандии? Куда она денется? Целая страна! Я не генерал, не супергерой. И ты, кстати, тоже. Ромыч, нам надо думать о будущем. О том, где мы будем учиться, как зарабатывать деньги, и о своем месте под солнцем. Понимаешь? Нам пора выкинуть всякую ерунду из головы.

– Ерунду… – медленно повторил Рома. – Отвали?.. – также повторил он.

Он кинул быстрый взгляд в сторону Башни. Я для него исчез – так мне показалось, и Рома вел мысленный диалог с новым другом, со своим одиночеством, потому что кроме меня, сколь бы высокопарно это ни звучало, у него никого нет.

А потом Рома быстро закивал, словно соглашаясь с чередой неведомых мне мыслей и, сказав: «Надеюсь, ты договорился о съемке Послания в “Антиме”. Ребята очень надеются», развернулся и ушел прочь. Какое-то время я еще стоял во дворе. Настроение у меня было что надо, и истерики Ромы не могли его испортить.

Я отправился в класс, где на меня напали любители неудобных вопросов.

– Дима, – сказал Степан. – Что там по съемке? Времени мало. В понедельник последний звонок.

– Ничего не получилось, ребята.

– В смысле-коромысле?! – тут же возник Иськин. – Мы же не успеем!

– Да он только обещать может… – встряла Алиса.