Тетрадь с гоблинами

– А разве, дядя Витя, не Безымянные превратились в богов?

– Ты нахватался, я смотрю… – Глаза дяди Вити блеснули в полутьме. – Были те, кто считал так. И передавал кощунство сие из уст в уста. Но я не верю. Не смею верить. Боги – детища Шара. И только его. Еще раз: что вы увидели?

– Шар зажегся. И мир Безымянных исчез, – сказал я.

Дядя Витя улыбнулся.

– Вовсе нет, щегол.

– В смысле – нет? Вы же показали.

– Научись правильно наблюдать. Ты не внял главному, – дядя Витя почмокал губами… – Есть у меня одна аналогия, чтоб объяснить. Сам ее выдумал. Смотри…

Дядя Витя говорил тоном народного сказителя, пересыпая современную речь высокопарными архаизмами и грубыми жаргонными словечками. Это добавляло происходящему нелепости и в то же время какого-то очаровательного колорита.

– Вообразите, что мир, в котором жили Безымянные, – это картина. – Вообразили? Когда явился Шар, поверх той картины нарисовалась иная. Картина твоего мира. Мира богов, чувств и жизни.

– То есть…

– Мир Безымянных не исчез. Его закрасили. Заштриховали знакомыми нам узорами, горами и реками. Но он находился здесь. Он под рукой, он с нами, он всегда. И его не уничтожить.

– А как это с точки зрения физики? – серьезно спросил Рома.

– Вот я тебе взял и объяснил, – всплеснул руками дядя Витя.

– Наверное, с квантовой запутанностью как-то связано… Или неопределенностью… И Теория струн тут тоже могла бы помочь. Наверняка. Да. Наверняка.

Рома еще некоторое время кивал сам себе, и все-таки под пристальным взглядом дяди Вити замолчал.

– Я продолжу?

– Да, пожалуйста.

– Сделаю такое одолжение.

В центре горы посреди инсталляции появился разлом. Еще один – где-то в океане. Его пересекала лодчонка, в которой виднелся силуэт человечка. Когда лодчонка поравнялась с разрезом, он с безжалостной механической силой поглотил и ее, и человечка.

– Два мира пересекаются. Вы в курсе этого. Возникают, как вы говорите, аномальные зоны.

– Типа бермудского треугольника?

– Какого угольника?

– Бермудского. Тре.

– Вероятно. Провал в сон – это тоже аномалия. Безымянные неустанно ищут путь к нам.

Дядя Витя на мгновение замолчал. Я как раз подумал, а не является ли моя Тетрадь с гоблинами одной из таких аномалий? Что, если она – связующее звено между картиной, которую закрасили, и картиной, которая сейчас висит на стене Вселенной?

– Но грядет Убийца богов, – сказал дядя Витя.

И мне поплохело. Среди человеческих фигурок возникла еще одна – еле приметная, но ее окружал ореол разрушения. На наших глазах в ускоренной версии происходил Армагеддон. Летели молнии. Сдирали искрящимися щупальцами все вокруг, как старые обои. Исчезли леса. Исчезли люди. Исчезли облака. Исчез, наконец, и Шар. Комнату снова наполнили Тени.

– Миссия его – вскрыть старую картину. Изменить рисунок. Вернуть Безымянных на престол.

– Я не хочу! – крикнул Рома.

– Естественно. Ты – тутошний, все тамошнее чуждо тебе.

– Как он это сделает? – спросил я. – Убийца Богов?

– Знать бы, да вот – не знаю. Взорвет всех? Убьет всех? Использует магию? Изобретения? Никто тебе не ответит.

– А откуда вы о нем узнали?

– О приходе Убийцы богов служители Храмов узнали одновременно. Нахлынуло. Все будет уничтожено – о том только и шли среди нас толки. Шар нам подсказал. Тогда я и поклялся остановить Убийцу богов. Тщеславным был… Считал, что один я могу сие осуществить.

Дядя Витя вздохнул, хлопнул в ладоши, и театральная постановка прекратилась. Занавес.

– Эта самонадеянность и стала причиной моего проклятия. Началось с того, что мы с мужиками прищучили одного Ригори, продавшего душу Безымянным. Властитель ночи, он питался духом сумерек. Он умел призвать полночь, сидя в подвале своей башни. Как и почему он вошел в сговор с врагом – я не знаю. Но он был виновен, он готовил нападение, и у меня были тому доказательства. Однако… Что-то я сделал не так. Убить его было недостаточно.

Дядя Витя подошел к окну.

– Я переместился во времени. Свою страну, свою Орвандию, не признал. Шар погас. Исчезли Ригори. По земле ходило заурядное зверье. Но все-таки мы продолжали жить. А Безымянные так и не явились. Какое-то время я пытался предупредить людей о том, что это не конец, что Убийца еще явится… Но меня не слушали.

Я вспомнил рассказ Филиппа о сумасшедшем, который бродил по улицам и всех доставал. Получается, это был дядя Витя. Надо же, как все переплетается. Полицейский взял еще один “сникерс”, но есть его не стал.

– Почему погас Шар? – спросил я.

– Такова воля богов.

– Нет, так нечестно. На любой вопрос можно ответить “на то воля божья”. Почему 2?2 = 4? На то воля богов! Почему, когда…

– Ну всё, всё, шкет. Хорош. Я тебя понял. Не знаю я. Не знаю, почему он погас. Сам мучаюсь этой загадкой. Важно другое: теперь он горит вновь.

Дядя Витя окинул нас подозрительным взглядом.

– А еще мне кажется, что вы оба в чем-то замешаны. Когда этот, – он кивнул на Рому, – приходил ко мне ночью, я поймал след. Мерзкий след… Он привел меня к школе. Видимо, к вашей. Более того – к сортиру.

– Вы были там ночью? – уточнил я.

– Да. А что?

Вот кого я видел в туалете перед тем, как меня отвлек Сеня. Не корфа, а дядю Витю. Все переплетается еще сильнее!

– Ничего.

– Рассказать ничего не хотите?