Крест, орёл и полумесяц. Часть 1. Последний крестовый поход

Осень 1443 года. Константинополь

Император Мануил II, которого любили и почитали все, даже турецкие султаны, покинул этот мир, оставив пятерых сыновей. Еще при жизни он сделал своим соправителем старшего из них – Иоанна VIII, который и взошел на престол после кончины отца. Надо сказать, что Иоанн старался быть достойным императором, его доброта, ум и забота о своих подданных на первых порах снискали ему популярность среди народа. Однако едва он начал переговоры с Римом, как все его былые заслуги была разом забыты. Народ не желал принимать условия Флорентийского собора, и никакие доводы не могли изменить такого положения вещей.

Слабое здоровье и огромное количество нерешенных проблем вскоре стали сказываться на душевном самочувствии государя: с возрастом обострились хронические заболевания, он был подвержен частой смене настроения и страдал от глубоких приступов меланхолии.

Иоанн был бездетным, а это, в свою очередь, провоцировало бесконечные конфликты между его братьями, которые надеялись занять трон после смерти императора.

Вторым сыном Мануила и главным претендентом на престол был Феодор. По характеру он был похож на своего старшего брата. Обладая глубокими познаниями в науке и искусстве, он окружил себя видными философами, учеными и художниками, в чьем обществе мог проводить целые дни напролет. Но как правитель он проявил себя слабо – за время правления в Морее он не добился каких-либо значительных успехов. Вместе с этим Феодор не раз предпринимал попытки уйти в монастырь, но каждый раз менял свое решение. Он считал себя полноправным наследником Иоанна и не скрывал своих притязаний на трон.

Однако Иоанн не желал видеть его своим преемником, о чем не раз говорил мне лично. Самым достойным из сыновей Мануила был мой господин Константин, который по старшинству следовал после Феодора, но по своим личным качествам и талантам несомненно был впереди него. Не раз отличившись в боях с врагами, он смог укрепить и расширить границы нашего государства, проявил себя как деятельный и справедливый правитель и тем снискал себе большое уважение среди простых людей.

Двое младших братьев – Димитрий и Фома – ничем особым не выделялись.

Димитрий был тщеславен и алчен до власти. Он открыто перечил василевсу, а однажды даже поднял мятеж против Иоанна, вступив в сговор с турками. Его войска подошли тогда к самым стенам Константинополя и разорили всю округу. Император запросил помощи у Константина, и тот не замедлил ее оказать. Димитрию пришлось отступить и покаяться перед своими братьями. Его простили и разрешили остаться в Константинополе. Однако он продолжал плести интриги и доверия ни у кого не вызывал.

Фома был самым спокойным среди сыновей Мануила. Он, кажется, и не мечтал о короне. Во всех делах Константина он был его верным и главным помощником, при этом с Димитрием у Фомы сложились крайне неприязненные отношения.

Вражда между столь не похожими друг на друга братьями истощала и без того ослабевшую империю, однако власть – даже власть над руинами – слишком притягательна, чтобы прекращать борьбу. В ход шли не только мечи солдат и кинжалы убийц, но также тончайшие политические интриги, которыми был окутан двор василевса.

Слабеющий Иоанн слишком часто подпадал под влияние тех или иных слухов, чем умело пользовались враги Константина, и мне приходилось прикладывать большие усилия, чтобы отвести очередной удар, направленный против моего благородного господина.

Тем ужаснее мне показалась новость, что император своим повелением отсылает Константина в далекий Морейский деспотат, возвращая оттуда Феодора. Эта перестановка ясно свидетельствовала, что именно Феодор считается главным наследником, и в случае кончины василевса он займет освободившийся трон.

Константин, столь отважный на поле брани, но столь осторожный во всем, что касалось его семьи, безропотно согласился с повелением императора и уже готовился отплыть из столицы. Не теряя ни минуты, я направился во дворец с целью образумить своего покровителя.

Когда я добрался до покоев Константина, из дверей прямо мне навстречу вылетел царевич Димитрий. Он тяжело дышал, а лицо его пылало гневом. Бросив на меня презрительный взгляд, он прошел мимо, не говоря ни слова. Удивленно поглядев ему вслед, я прошел в опочивальню, которую император отвел для Константина.

Даже по сравнению с общей скромностью Влахернского дворца его покои отличались удивительной простотой. Кровать, стол и стулья здесь были изготовлены из самого обыкновенного дерева, лишь изукрашенного цветными росписями. В отделке комнаты практически отсутствовала столь излюбленная многими вельможами позолота или слоновая кость. Пожалуй, единственным предметом роскоши, на котором можно было задержать восхищенный взор, был узорчатый ковер – подарок давно почившего султана Мехмеда, доброго друга и союзника ромеев. Однако при всей скромности комната всегда была наполнена светом, этот эффект достигался благодаря двум широким сводчатым окнам, обращенным на юго-восток.

Самого Константина я нашел на залитой солнцем террасе, где он часто любил отдыхать во время, свободное от государственных дел. Моему господину тогда исполнилось тридцать восемь лет. Как и отец, он был высок, строен и красив – то была характерная черта многих Палеологов, которые отличались мужественностью и статностью, а примесь французской, итальянской и армянской крови делали их черты лишь еще более яркими и выразительными.

В Константине жила бьющая через край энергия, которую он всю свою жизнь стремился употребить на благо своей страны. Этот человек с детства презирал любую несправедливость и во всех своих решениях руководствовался голосом совести. Он был добр к своим подданным и милосерден к врагам, но при этом зарекомендовал себя как прекрасный командир, у которого было множество славных побед. Его невероятная харизма позволяла легко сходиться с людьми и обеспечивать их беззаветную преданность. Такой человек мог бы стать блестящим правителем. Даже сам Иоанн признавал, что Константин выгодно отличается от своих братьев, и втайне заверял меня, что предпочел бы сделать своим преемником именно его.

Увидев меня, Константин улыбнулся:

– Георгий! Как я рад тебя видеть! – воскликнул он, похлопав меня по плечу, однако я заметил, что мой господин чем-то сильно озабочен.

– Я видел вашего брата, – сказал я после короткого приветствия. – Кажется, он сильно разгневан.

Улыбка сползла с лица Константина. Он облокотился на парапет и печально покачал головой.

– Димитрий совсем лишился рассудка. Только что он умолял меня поднять открытый мятеж против императора и разделить его корону. Он даже разработал план, как избавиться от Иоанна, чтобы все решили, что это несчастный случай.

Константин посмотрел на меня со всей серьезностью.

– Если о нашем разговоре станет известно василевсу, Димитрий наверняка поплатится головой, и на этот раз никто не сможет смягчить его участь.

– Похоже, Димитрий пребывает в отчаянии, – заметил я, как следует осмыслив поступок царевича. – Что могло стать причиной?

– Страх за свою жизнь, – ответил Константин, вглядываясь в сияющий на солнце купол Святой Софии, хорошо различимый из любой точки города. – Кто-то внушил ему, что Иоанн желает расквитаться с ним за все прошлые обиды.

Несмотря на высокомерие и надменность, Димитрий не обладал ни смелостью, ни самостоятельностью. Я знал, что во дворце найдется не один десяток людей, способных управлять слабым духом царевича в своих целях. Сам того не ведая, он превратился в орудие политической борьбы. Очень опасное орудие.

– Если не принять меры, Димитрий может зайти очень далеко… – начал я, однако Константин не дал мне договорить.

– Я сам займусь этим, Георгий, – сухо проронил правитель Мореи. По его глазам мне стало понятно, что он не желает, чтобы кто-то вмешивался в их семейные дела. – Однако ты пришел поговорить со мной не о брате?

– Не о Димитрии, это верно, – согласился я. – Но о Феодоре. Благодаря вашей уступке он еще на один шаг приблизился к короне василевса. Мне кажется, что покидать столицу в столь непростой момент крайне опасно.

– Я заранее знаю, что ты сейчас скажешь, Георгий. Но не изменю своего решения и не стану противиться воле императора.

Замолчав, Константин вновь устремил свой взор на расстилавшийся перед ним огромный город.

– Ты же понимаешь, в каком тяжелом положении мы сейчас находимся, и потому я не хочу новых раздоров в правящей семье. Посмотри вокруг! Той великой империи, о которой нам любили рассказывать наши учителя, давно нет!

Константин указал на Августеон – форум, вдоль которого возвышались гордые статуи ромейских императоров, правивших столетия назад.

– Нам часто рассказывают о славных победах прошлого, но прошлое – утешение для стариков, а мы должны подумать о том, что будет завтра!

Печаль, сокрытая в словах моего господина, была мне близка и понятна, но я не стал прерывать его, ибо Константин продолжал говорить голосом своего сердца.

– Мы с тобой живем в век великих перемен. Оглянись – мир вокруг меняется, но, когда я смотрю на Константинополь, мне кажется, что время здесь остановилось. Если бы сейчас Константин Великий взглянул на город, основанный им тысячу лет назад, он без труда узнал бы его, несмотря на ужасное запустение, которое царит повсеместно.

Грустно покачав головой, он добавил:

– Я чувствую, что время, которое история отвела Константинополю, подходит к концу. Нас ожидает судьба Рима. Но мы еще можем бороться, и я сделаю все, чтобы защитить свое государство. Надеюсь, Господь поможет мне в этом.

Я терпеливо выслушал речь своего господина и лишь затем промолвил:

– Мне хотелось бы верить, что Господь услышит ваши молитвы, но прежде следует заручиться поддержкой иных сил.

Константин кивнул головой, веля мне продолжать.

– Армия и религия – вот две надежные опоры для трона, – произнес я. – Но если солдаты готовы отдать за вас жизнь, то многие простые горожане, поддавшись на проповеди Марка Эфесского, готовы взяться за оружие, чтобы сохранить независимость православной церкви. Вам не заслужить их доверия, если вы вступитесь за латинян.

– Люди всегда верят своим пастырям, – задумчиво произнес Константин. – К тому же я и сам отчасти разделяю воззрения Марка, он умеет находить дорогу к сердцам людей.

– Мне уже довелось в этом убедиться, – вкрадчиво промолвил я. – Георгий Куртесий, наш общий друг, уже переметнулся к его сторонникам. Странная метаморфоза – государственный судья и член синклита вдруг ударился в религию и превратился в обычного фанатика.

– Опасного фанатика, – поправил меня Константин. – Куртесий никогда не понимал, что речи Марка, сколь бы правдивыми они ни были, не принесут много пользы. Оба они замкнулись в своей вере и не хотят видеть, что творится сейчас в государстве. Они настраивают народ не только против Рима, но и против моего брата, называют его отступником, как когда-то называли Юлиана[21 - Юлиан II – византийский император, правивший в IV веке н. э. За свою приверженность к язычеству и гонения на христиан получил прозвище «Отступник».]. Этого я простить им не могу.

Константин отошел от парапета.

– Но пока не будем об этом. Лучше обсудим, что нам предстоит сделать, – сказал он, предлагая мне сесть.

Мы устроились за небольшим столиком, который стоял тут же, на террасе.

– Крестовый поход имеет своей целью изгнание турок из Сербии и Болгарии, – продолжил Константин. – А мы должны позаботиться о наших собственных интересах.