Революция, или Как произошел переворот в России

Торгово-промышленный класс, имевший огромное влияние и значение в Первопрестольной, руководил общественным мнением. Фабриканты, заводчики, получая небывалые прибыли на свои предприятия во время войны, стремились играть и политическую роль в государстве. Их выражение: – «промышленность теперь все», не сходило с языков. Московская пресса – «Русское Слово» (Сытина) [11 - Сытин Иван Дмитриевич (1851–1934) – книготорговец и крупнейший русский книгоиздатель. В 1883 г. учредил издательское товарищество «И.Д. Сытин и К», в 1884 году вместе с Л. Н. Толстым создал издательство «Посредник»; владелец самого большого в России издательского предприятия, выпускал книги огромными тиражами и по низкой цене; основатель и издатель газеты «Русское слово» (с 1897). После 1917 г. – консультант Госиздата, с 1928 г. – на пенсии.] и «Утро России» (Рябушинских)[12 - Рябушинский Владимир Павлович (1873–1955) – общественный и политический деятель. Брат банкиров и предпринимателей Д.П., М.П., Н.П., П.П. и С. П. Рябушинских. Московский промышленник. Окончил Московскую практическую академию коммерческих наук. В 1912 г. один из основателей Прогрессивной партии и газеты «Утро России». Участник Первой мировой войны. Награжден орденом Св. Георгия. Поддерживал генерала Л. Г. Корнилова и Белое движение. Участник Ясского совещания. Приглашен осенью 1920 г. генералом П. Н. Врангелем в качестве эксперта при Экономическом совещании. В эмиграции жил во Франции с 1920 г. Один из основателей Торгово-Промышленного Союза («Торгпром») в Париже, входил в Центральное объединение, избранное зарубежным съездом в 1926 г.] бойко вели агитацию против Правительства и Царского Села.

Кажется 23-го января в Царском Селе в Александровском дворце[13 - Александровский дворец – заложен в 1792 г. по распоряжению Екатерины II и строился к бракосочетанию ее внука, вел. князя Александра Павловича (будущего императора Александра I). В мае 1796 г. строительство было завершено. Архитектурный проект Александровского дворца принадлежит знаменитому итальянскому архитектору Д. Кваренги. С 1904 г. Александровский дворец стал постоянной резиденцией императора Николая II. В начале XX в. во дворце происходили едва ли не все важные события, связанные с русской государственной жизнью: приемы послов и иностранных деятелей, празднование юбилеев – 300-летия дома Романовых и 200-летия Царского Села.], должен был состояться прием иностранных Миссий[14 - В конце января 1917 года в Петрограде происходила межсоюзная военная конференция по вопросу о подготовке и начале общего наступления против австро-германских войск, в которой принимали участие представители Франции, Англии, Италии и др.] наших союзников – Англии, Франции, Америки, Италии, собравшихся в Петрограде для обсуждения вопросов, насколько помню, о снабжении Союзных Армий предметами довольствия, по какой-то общей программе и системе.

Был ясный, солнечный морозный день. Александровский дворец пронизывался лучами солнца. Чудные залы блистали своей красотой. Иностранцы собрались в полукруглом нижнем зале.

Каждая группа в своих военных формах стала по государствам, во главе со своим представителем. Я обратил внимание на Великобританского Посла Бьюкенена[15 - Бьюкенен Джордж Уильям (1854–1924) – лорд, английский дипломат. В 1910–1918 гг. состоял послом в России. Активный сторонник демократических преобразований в России. Автор мемуаров «Моя миссия в России. Воспоминания дипломата» (Берлин, 1924).]. Он среднего роста, седоват, с красным, некрасивым лицом, с лысиной, которую зачесывает; через его черный английский мундир протянулась сине-лиловая лента.

Государь вышел в кителе, орденах, в сопровождении Министра Двора графа Фредерикса[16 - Фредерикс Владимир Борисович (1838–1927) – граф, генерал-адъютант Свиты Николая II, генерал от кавалерии (1901). В 1897–1917 гг. министр Императорского двора и уделов. В дни Февральской революции по распоряжению Временного правительства был выслан из Ставки и затем арестован. После Октябрьской революции – в эмиграции. Автор воспоминаний (на англ. яз.).], Обер-Гофмаршала графа Бенкендорфа[17 - Бенкендорф Павел Константинович (1853–1921) – граф, генерал-адъютант Свиты императора. Принадлежал к ближайшему окружению царской семьи. После Февральской революции до отправки Романовых в ссылку (Тобольск) разделял их участь в Александровском дворце Царского Села. После Октябрьского переворота большевиков находился в эмиграции. Автор воспоминаний «Последние дни Царского Села». (Лондон, 1927, на англ. яз.).], Министра Иностранных Дел Покровского[18 - Покровский Николай Николаевич (1865–1930) – окончил юридический факультет Санкт-Петербургского университета (1888), службу начал в министерстве финансов (1889). Товарищ министра финансов (1906–1914). Государственный контролер (25.01.1915 – 30.11.1916). Министр иностранных дел (30.11.1916 – 27.02.1917). Был против политики Протопопова, считая, что она ведет к сепаратному миру. В кабинете министров был сторонником сотрудничества с либеральной общественностью. В МИД передал 3 марта 1917 г. дела П. Н. Милюкову. Арестован не был. После Февральской революции стал председателем Сибирского банка. В эмиграции с 1918 г. С апреля 1918 г. был зам. председателя Союза защиты интересов русских кредиторов и должников – общественной организации, возникшей по почину коммерческих кругов для учета взаимных германо-русских претензий в соответствии с Брестским мирным договором. Профессор Каунасского университета (Литва). Автор рукописных воспоминаний (хранятся в ЦГАЛИ). Умер в Ковно.] и лиц Своей Свиты. Его Величество обошел всех иностранцев, со многими говорил. Бьюкенен старался держаться как-то напыщенно и гордо и это бросалось в глаза. После приема Государь разрешил фотографу снять общую группу. Его Величество поместился в центре, окруженный Послами и офицерами Союзных Армий. Граф Бенкендорф был недоволен, что Государь снялся в группе. «Очень жаль, что это случилось», сказал он. «Тут далеко не все сочувствуют Государю; достаточно указать на Бьюкенена, чтобы не желать этой группы». Граф Бенкендорф пользовался глубочайшим уважением не только всего Двора, но и всех кто его знал, был выдержанный, спокойный человек и, если он решился высказать такую мысль, хотя и в тесном кругу лиц Свиты, то значит имелись к сему основания. Впрочем, широко известно было, что Посол Англии стоит близко к тем сферам Государственной Думы и Государственного Совета[19 - Государственный Совет – высший законосовещательный орган Российской империи в 1810–1917 гг. С учреждением I Государственной думы был преобразован в верхнюю законодательную палату. Председатель и члены его назначались императором. Совет подразделялся на департаменты, на которые возлагалось рассмотрение определенного круга вопросов. К 1906 г. в состав Государственного совета входили 4 департамента: законов, государственной экономии, гражданских и духовных дел; промышленности, наук и торговли. Делопроизводство Государственного совета вела Государственная канцелярия во главе с государственным секретарем. 20 февраля 1906 г. Государственный совет был преобразован в верховную палату российского парламента. Половина членов с тех пор избиралась, а другая половина по-прежнему ежегодно назначалась императором. После Февральской революции фактически прекратил свою деятельность], которые ведут интригу против Государя и желают срочных перемен в Правительстве России.

Прием был короткий; Высочайшего завтрака не было и все присутствовавшие иностранцы скоро уехали из Царского Села.

В последних числах января я был в Царскосельском Александровском дворце, у гувернера Наследника, Жильяра[20 - Жильяр Пьер (Петр Андреевич; 1879–1962) – швейцарский гражданин, гувернер и преподаватель французского языка цесаревича Алексея Николаевича. Автор многих книг и воспоминаний.] и мы вместе с ним пошли к Цесаревичу. Алексей Николаевич[21 - Алексей Николаевич (1904–1918) – вел. князь, наследник цесаревич. Крестными были императрица Мария Федоровна и вел. князь Алексей Александрович. Страдал гемофилией (несвертываемость крови, болезнь передавалась по наследству по женской линии). В годы Первой мировой войны часто находился вместе с Николаем II в Ставке Верховного главнокомандования в Могилеве. Цесаревич состоял в чине ефрейтора, за пребывание вместе с отцом в прифронтовой полосе отмечен в 1915 г. Георгиевской медалью. Являлся шефом ряда гвардейских частей, в том числе л. – гв. Конно-Гренадерского полка. Находясь с родителями в Тобольской ссылке, поддерживал переписку со школьным учителем П. В. Петровым, А. А. Вырубовой и др. Расстрелян со всей семьей в Ипатьевском доме в Екатеринбурге в ночь с 16 на 17 июля 1918 г. в возрасте 13 лет. Труп цесаревича был сожжен чекистами. После его смерти известно несколько случаев объявления самозванцев, претендовавших на имя наследника Российского престола. Последний дневник цесаревича Алексея, содержавший записи с 11/24 марта до 9 ноября 1917 г., был найден белогвардейцами и позднее оказался вывезенным в США. Канонизирован РПЦЗ (1981) и РПЦ (2000).] с каким-то кадетом оживленно вел игру у большой игрушечной крепости. Они расставляли солдатиков, палили из пушек и весь их бойкий разговор пестрел современными военными терминами: пулемет, аэроплан, тяжелая артиллерия, окопы и пр. Впрочем, игра скоро кончилась и Наследник с кадетом[22 - Имеется в виду кто-то из товарищей Алексея Николаевича. Возможно, юные кадеты «Кулик» или «Глина», сверстники цесаревича по играм, – Евгений Макаров или Василий Агеев.] стали рассматривать какие-то книги. Здесь вошла Великая Княжна Анастасия Николаевна…[23 - Анастасия Николаевна (Анастасия; 1901–1918) – вел. княжна, четвертая дочь Николая II и Александры Федоровны. В годы Первой мировой войны ухаживала за ранеными бойцами вместе с неразлучной сестрой Марией в собственном лазарете в Царском Селе. Находясь в тобольской ссылке, вела переписку с родственниками и знакомыми. Расстреляна вместе с семьей с 16 на 17 июля 1918 г. в возрасте 17 лет. Канонизирована РПЦЗ (1981) и РПЦ (2000). После расстрела появились многочисленные слухи о чудесном спасении великой княжны Анастасии, в том числе под именем Анны Андерсон. Версия имела широкое распространение на Западе в связи со скандальными судебными процессами Андерсон, которую так и не признали великой княжной. Недавно проведенные учеными генетические исследования позволили доказать самозванство Андерсон. Несмотря на это, в печати продолжают появляться «сенсации» о благополучном существовании в том или ином месте «очередной» великой княжны Анастасии.] Вся эта обстановка детских двух комнат Наследника была проста и нисколько не давала представления о том, что тут живет и получает первоначальное воспитание и образование будущий Русский Царь. На стенах висели карты, стояли шкафы с книгами, было несколько столов, стульев, но все это просто, скромно до чрезвычайности.

Алексей Николаевич, говоря со мной, вспоминал нашу с ним беседу, когда он был в поезде с Государем осенью 1915 года на Юге России:

– «Помните, Вы мне сказали, что в Новороссии Екатерина Великая[24 - Екатерина II Алексеевна (Екатерина Великая; 1729–1796) – императрица всероссийская (с 1762). До принятия православия урожденная принцесса София Фредерика Августа Ангальт-Цербстская.], Потемкин[25 - Потемкин Григорий Александрович (1739–1791) – князь Таврический, государственный деятель, генерал-фельдмаршал. Президент Военной коллегии. Фаворит Екатерины II.] и Суворов[26 - Суворов Александр Васильевич (1729–1800) – великий русский полководец, граф Рымникский (1789), князь Италийский (1799), генералиссимус (1799).] крепким узлом завязали Русское влияние и Турецкий Султан навсегда потерял значение в Крыму и южных степях». «Мне это выражение понравилось, и я тогда же сказал об этом Папе. Я всегда Ему говорю, что мне нравится». Затем Наследник стал вспоминать Ставку.

Все это Наследник оживленно говорил и бодро, и весело глядел своими большими, выразительными глазами. Да и вообще Алексей Николаевич имел здоровый и красивый вид. Он постоянно перебегал с одного места на другое. Хромоты не было заметно. Он рассказывал о своих зимних работах в саду, о снежных траншеях и целом ряде своих игр. Пребывание у Алексея Николаевича было приятно, и я с истинным удовольствием беседовал с этим умным, добрым и очень способным Цесаревичем. А насколько спокойна была жизнь детей, особенно младших, настолько трагично и сумрачно шла жизнь Государя и Императрицы в эти дни.

Его Величество ясно понимал все то, что происходило в Петрограде. От Него требовали гласного, торжественного отказа от Самодержавия, передачи власти Государственной Думе и Государственному Совету и превращения их в Парламент с ответственным Министерством. Государь прекрасно сознавал, что это облегчило бы Ему личную жизнь и освободило бы от громадной работы, постоянно лежавшей на Его плечах. Он выиграл бы, успокоилась бы Семья, но Его Величество считал себя не вправе этого сделать, ибо не верил, чтобы это улучшило жизнь России, и вот почему Он отклонял все предложения о реконструкции Государственной власти.

Императрица[27 - Перед Февральской революцией наиболее устойчивыми слухами из области мифов были обвинения императрицы Александры Федоровны и ее окружения в предательстве интересов России. Даже французский посол в Петрограде Морис Палеолог 10 декабря 1916 г. записал в своем дневнике: «Что политику России делает камарилья императрицы, факт несомненный. Но кто руководит самой этой камарильей? От кого получает она программу и направление? Конечно, не от императрицы. Публика любит простые идеи и общие олицетворения и не имеет точного представления о роли царицы; поэтому она расширяет эту роль и в значительной степени ее искажает. Александра Федоровна слишком импульсивна, слишком не уравновешена, чтобы создать политическую систему и следить за ее проведением. Она является главным и всемогущим орудием заговора, который я постоянно чувствую вокруг нее: однако, она не более, как орудие» (Палеолог М. Царская Россия накануне революции. М., 1991. С. 250). Чрезвычайная следственная комиссия Временного правительства, созданная в марте 1917 года, имела одной из своих главных задач: установление факта переговоров царского правительства с немцами о заключении сепаратного мира. В частности, следователи ЧСК пытались обнаружить прямой провод связи с Германией и тайную радиостанцию на территории Царского Села, но все усилия оказались тщетными. А. Ф. Керенский об этом докладывал на одном из заседаний Временного правительства и позднее писал в своих мемуарах.], которая была посвящена во все дела и жила душой с Мужем, тоже ради интересов России, а не своих личных (семейных и династических), находила нежелательным менять Правление.

Ко всему этому, Государь не допускал возможности начать обсуждение таких важных государственных дел в разгар войны. – «Я не могу допустить, чтобы теперь, когда все мы поглощены борьбою с немцами, можно было поднимать вопрос о преимуществах парламентаризма; с грустью, но должен сказать, что все это хотят совершить не в чистых интересах Родины, а в своих личных и Мне трудно верить в разумность и искренность планов Родзянко[28 - Родзянко Михаил Владимирович (1859–1924) – один из лидеров октябристов, крупный землевладелец. Председатель Государственной думы III и IV созывов (1911–1917). В феврале – марте 1917 г. председатель Временного комитета Государственной думы. После Октябрьской революции жил в эмиграции. Автор мемуаров «Крушение империи».] и Гучкова[29 - Гучков Александр Иванович (1862–1936) – крупный промышленник, основатель и лидер «Союза 17 октября» – партии октябристов, член и председатель III Государственной думы. В 1915–1917 гг. председатель Центрального военно-промышленного комитета и член Особого совещания по обороне, член Государственного совета с 1915 г. Участвовал в подготовке дворцового переворота с целью заставить Николая II при его захвате заговорщиками отречься от престола; по некоторым сведениям, входил в состав «Военной масонской ложи». В дни Февральской революции вместе с В. В. Шульгиным принимал в Пскове отречение от престола Николая II. В первом составе Временного правительства (март – май 1917 г.) военный и морской министр, позднее один из организаторов «корниловского мятежа». Активно боролся против советской власти. Эмигрировал в 1918 г. в Германию. Умер в Париже.], первого – недалекого, но признавшего себя государственным деятелем, второго – авантюриста и явно враждебного мне».

Фронт и Армия сравнительно не беспокоили Государя своим состоянием. Он хорошо знал положение всех войск, ежедневно получая донесения с фронта в Ставке, а при отъезде оттуда Ему все доносил генерал Алексеев[30 - Алексеев Михаил Васильевич (1857–1918) – участник Русско-турецкой кампании (1877–1878) – ординарец Скобелева, имел ранение. Принимал участие в Русско-японской войне. Кавалер ордена Св. Георгия 4-й степени и золотого оружия. Генерал от инфантерии (1914), генерал-адъютант (1915) Свиты императора. Начальник штаба Юго-Западного фронта (19.07.1914 – 17.03.1915), командующий Северо-Западным фронтом (17.03 – 4.08.1915). Начальник штаба Верховного главнокомандующего (18.08.1915 – 2.04.1917), в отпуске по болезни (10.11.1916 – 17.02.1917). Был введен А. И. Гучковым в «Военную ложу». В дни Февральской революции способствовал давлению со стороны военных в пользу отречения императора Николая II от престола. После Февральской революции вр. исп. обязанности Верховного главнокомандующего (с 11 марта) и Верховный главнокомандующий (2.04–22.05.1917), затем военный советник Временного правительства. Участник Белого движения. Создал 2 (15) ноября 1917 г. в Новочеркасске так называемую «Алексеевскую организацию», ставшую ядром Добровольческой армии. Скончался 8 октября (25 сентября – по старому стилю) 1918 г. от тяжелой болезни и был торжественно похоронен в усыпальнице Екатеринодарского Войскового собора. В начале 1920 г. во время отступления Вооруженных сил Юга России (ВСЮР) прах генерала был перенесен в Сербию, где на Новом кладбище в Белграде ему установлен скромный памятник.] по телеграфу и телефону (который был последнее время устроен между Царским и Могилевом), и был поэтому уверен, что в огромной массе Армия спокойна, хорошо устроена, всем снабжена и ожидает боевых операций весной.

Конечно тыл, и в особенности Всероссийский Земский[31 - Земский союз – создан 30 июля 1914 г. Его полное название: Всероссийский земский союз помощи раненым. Главноуполномоченным (председателем Главного комитета) союза был избран кн. Г. Е. Львов.] и Городской Союзы[32 - Всероссийский Городской Союз – автор воспоминаний ведет речь о последствиях съездов земского и городского союзов, прошедших в Москве 6 сентября 1915 г. Опасения императрицы Александры Федоровны о характере деятельности этих съездов сбылись – они во многом носили антиправительственный характер. Именно на этом мероприятии член Государственного совета Владимир Иосифович Гурко заявил: «Нам нужна власть с хлыстом, а не власть, которая сама под хлыстом». Ложный намек на то, что друг царской семьи Г. Е. Распутин был хлыстом, т. е. религиозным сектантом. Другой масон А. И. Шингарев провозгласил следующее: «После севастопольского грома пало русское рабство. После японской кампании появились первые ростки русской конституции. Эта война приведет к тому, что в муках родится свобода страны, и она освободится от старых форм и органов власти». Так, по сути дела, крупной буржуазией и масонами провозглашалась идея благотворности поражения России в войне, т. е. цель корыстного захвата политической власти], раскинувшие широко и всюду свои органы и ячейки, вели агитацию подобно Прогрессивному блоку Государственной Думы. Однако у Государя была надежда, что серьезных волнений это не внесет в войска. Кой-где начинали сочувствовать «блоку» высшие командные лица, штабы, но самая толща солдатско-офицерская была, по мнению Царя, вне политики. Тем не менее смута шла.

В пояснение сего расскажу случайную встречу мою (в начале февраля) с генералом Александром Михайловичем Крымовым[33 - Крымов Александр Михайлович (1871–1917) – из дворян Варшавской губернии. Генерал-лейтенант (29.04.1917). Окончил Псковский кадетский корпус (1890), 1-е военное Павловское училище (1892) и Николаевскую академию Генштаба (1902). Участвовал в Русско-японской войне. В годы Первой мировой войны командир бригады 2-й Кубанской казачьей дивизии, командир Уссурийской конной бригады (переименованной в дивизию, 27.03.1915 – 7.04.1917). Сторонник партии октябристов, был втянут Гучковым в организацию дворцового переворота. Заговорщики должны были захватить царский поезд и арестовать императора. Однако план не был осуществлен. Крымов уже после крушения монархии предлагал Гучкову «кровавую расчистку Петрограда» от социалистов, но, не получив тогда поддержки, вернулся на Румынский фронт. Отказался принять предложенный ему пост военного министра. Вскоре 24 августа был назначен Корниловым командующим Особой петроградской армией (в которую включались 3-й конный корпус, «Дикая дивизия» и др.), повел войска на столицу. Конфликт Керенского и Корнилова привел к объявлению Крымова «изменником». По вызову Керенского генерал Крымов явился в Петроград и был предан в распоряжение Чрезвычайной следственной комиссии. Не выдержав обвинений, он застрелился в своей квартире, предварительно направив Корнилову письмо, содержание которого осталось неизвестным.]. О нем говорили как о выдающемся боевом начальнике, и имя его пользовалось большим уважением в Ставке. Я помню, как при каком-то сообщении о боях в Карпатах, где была дивизия Крымова, Государь сказал: – «Там этот молодец Крымов, он управится скоро…».

Вот этого-то генерала Крымова, недавно прибывшего в Петроград, я встретил у Начальника Главного Штаба генерала Архангельского[34 - Архангельский Алексей Петрович (1872–1959) – из дворян. Окончил 2-й Московский кадетский корпус (1890), 3-е Александровское военное училище (1892) и Николаевскую академию Генштаба (1898). Из училища вышел в л. – гв. Волынский полк. Служил на штабных должностях в Варшавском военном округе. Генерал-майор (1913). В 1909–1917 гг. служил в Главном штабе; генерал-лейтенант (24.08.1917). После прихода к власти большевиков был назначен с мая 1918 г. начальником Управления командного состава Всероссийского Главного штаба Красной армии (тайно участник подпольного «Национального центра»). Перешел на сторону Белого движения, состоял при штабе Главнокомандующего ВСЮР генерала Деникина. В эмиграции с 1920 г. В 1926–1938 гг. председатель Русского общества офицеров Генштаба в Бельгии. Позднее председатель Русского общевоинского союза (23.03.1938 – 25.01.1957). Умер 2 ноября 1959 г. в Брюсселе (Бельгия). Похоронен на кладбище коммуны Uccle.]. Мы все трое были сослуживцы по Мобилизационному Отделу Генерального Штаба еще до войны и потому говорили откровенно и свободно. Генерал Крымов, большой, полный, в кавказской черной черкеске, с Георгием на груди, ходил по известному круглому кабинету Начальника Главного Штаба и указывал на целый ряд ошибок во внутренней политике, которые, по его мнению, совершил Государь. Он возмущался, негодовал, и когда мы спрашивали его, откуда почерпнуты им сведения о каких-то тайных сношениях Двора с Германией, он отвечал: – «Да так говорят…».

Мы стали разъяснять Крымову и указывать, что многое в его словах преувеличено, извращено и передано в искаженном виде. Наш приятель стал задумываться, меньше возражал и в конце концов сказал: – «Где все это знать у нас в Карпатах…».

Генерал Крымов был человек горячий, неглупый, безусловно порядочный, но увлекающийся.

– «А в Ставке часто бывал Распутин?» – спросил он меня.

– «Да он никогда там не бывал. Все это ложь и клевета».

– «А мы на фронте слышали, что он был там вместе с Царицей. Как это досадно, что подобные сплетни достигают позиций и тревожат войска», – сказал уже смущенно Крымов.

Крымов передал нам, что у них ходит слух о сепаратном мире и о том, что есть сношения между Царским и Вильгельмом[35 - Вильгельм II Гогенцоллерн (1859–1941) – германский император и прусский король с 1888 г. по ноябрь 1918 г. После свержения бежал в Голландию. Его родной брат был женат на сестре императрицы Александры Федоровны. Автор мемуаров.]. Говорил он уже как о явных баснях, но вносящих сомнения, смуту.

Грустно было слушать подобные толки и сознавать силу подобной интриги, начавшей доходить из столиц до Армии и подтачивающей доверие к ее Верховному Вождю.

Февраль близился к концу, а отъезд Государя все задерживался; появлялись иногда слухи, что мы останемся до марта и даже до тех пор, пока не успокоятся и не наладятся дела в Правительстве, с Государственной Думой и в Петрограде.

Однако около 20-го февраля стало известно, что отъезд Государя в Ставку должен состояться со дня на день.

Кажется, 21-го февраля часов в десять утра ко мне на квартиру приехал генерал А. И. Спиридович[36 - Спиридович Александр Иванович (1873–1952) – начальник дворцовой охраны (1906–1912). Жандармский генерал-майор. Лично сопровождал императора Николая II в его поездках в Ставку. Ялтинский градоначальник (с 15.08.1916). После революции в эмиграции. Автор воспоминаний.], в то время Ялтинский Градоначальник. До сентября 1916 года он был начальником внешней Дворцовой полиции, состоя в этой должности десять лет. Спиридович всегда неотлучно охранял Государя в Царском, Петрограде и во всех поездках, а во время войны находился в Царской Ставке. Я постоянно встречался с ним, начиная с сентября 1914 года, когда получил назначение в Ставку Его Величества.

Александр Иванович выдающийся и талантливый офицер: высокий, стройный и молодой, он бросался в глаза своей фигурой и своим молодцеватым видом. Служба его охранной команды (около 300 человек) поставлена была блестяще. Все его люди, молодец к молодцу, не только были одеты в превосходную форму (как бы лесной стражи), но отличались сметливостью, выдержкой и воспитанием, видимо выбор людей, преимущественно из гвардии, делался толково.

Охрана Царя поставлена была у генерала Спиридовича серьезно: он все знал, все видел, и люди его зорко следили за всем тем, что окружало Его Величество в Царском и в Ставке.

– «Мои люди должны все знать и беречь Царя, иначе ни я, ни они не нужны», – часто говорил Спиридович. И он действительно берег Государя, делая это незаметно, без всяких шумных распоряжений для публики.

А. И. Спиридович изучил дело сыска и охраны во всех подробностях и, мало того, изучил революционное движение в России за последние 30–40 лет, начиная с конца семидесятых годов. Об этом им написана очень содержательная книга[37 - Имеется в виду: Спиридович А. И. История большевизма в России (1883–1917). Париж, 1922.]. Все деятели наших революционных партий ясно отмечены в труде Спиридовича, который изучил их, знакомясь с их «работой», по подлинным материалам Департамента Полиции[38 - Полиция – система органов охраны порядка и борьбы с преступностью. В России возглавлялась Департаментом полиции МВД (1880–1917). Важнейшей частью департамента с 1898 г. являлся Особый (Политический) отдел. Охранное отделение («охранка») – местный орган Департамента полиции в России для политического сыска. Имело агентов наружного наблюдения (филёров) и секретных агентов, засылаемых в политические партии. Действовало в 1866–1917 гг. В Российской империи с 1782 г. начальником полиции города или местечка был полицмейстер, которому подчинялись приставы, полицейские (околоточные) надзиратели, городовые.], по иностранным источникам и по своему личному служебному опыту. Имена Л. Бронштейна[39 - Троцкий (Бронштейн) Лев Давидович (1879–1940) – один из вождей большевистской и мировой революции.], Ленина[40 - Ленин (Ульянов) Владимир Ильич (1870–1924) – один из вождей большевистской и мировой революции, глава правительства Советской России.], Луначарского[41 - Луначарский Анатолий Васильевич (1875–1933) – один из лидеров большевиков, советский государственный и общественный деятель, писатель, академик АН СССР.] и других, программа большевиков, – известны были Спиридовичу давно, когда еще все плохо разбирались в значении этих лиц и осуществимости их идеалов.

Несомненно было большой ошибкой со стороны Дворцового Коменданта ген. Воейкова[42 - Воейков Владимир Николаевич (1868–1947) – генерал-майор Свиты императора, с 25 декабря 1913 г. дворцовый комендант. Принадлежал к ближайшему окружению Николая II, был женат на фрейлине императрицы, дочери министра Императорского двора барона В. Б. Фредерикса. В дни Февральской революции по распоряжению Временного правительства был выслан из Ставки, а затем арестован. Позднее эмигрировал. Автор мемуаров «С царем и без царя. Воспоминания последнего дворцового коменданта императора Николая II» (Гельсингфорс, 1936).], что он не удержал у себя такого выдающегося знатока революционного движения в России, и Спиридович, находившийся у него в прямом подчинении, в дни уже назревающей у нас смуты ушел на тихий пост Ялтинского Градоначальника во время войны, когда Царская фамилия даже не жила в Крыму.

А. И. Спиридович только что приехал из Ялты. Он был возбужден и горячо начал передавать свои впечатления о современных событиях; он то вставал и ходил по комнате, то садился:

– «Вы все здесь мало знаете, что готовится в Петрограде, Москве и России. Вы здесь живете как за стеной. Возбуждение повсюду в обществе огромное. Все это направлено против Царского Села. Ненависть к Александре Федоровне, Вырубовой, Протопопову – огромная. Вы знаете, что говорят об убийстве Вырубовой и даже Императрицы. В провинции ничего не делается, чтобы успокоить общество, поднять престиж Государя и Его Семьи. А это можно сделать, если приняться за дело горячо и умно. Я у себя уже начал кое-что делать в этом отношении. Я нарочно приехал сюда, чтобы все это передать кому следует и прежде всего Дворцовому Коменданту, но я боюсь, что к моим словам отнесутся равнодушно и не примут необходимых мер».

В таком роде шла его речь о надвигающихся событиях. Видимо, что А.И. тревожился за будущее и стремился помочь, поправить создавшееся положение. Спиридович понимал опасность надвигающейся революции. Он знал революционных деятелей.

На следующий день он хотел быть у генерала Воейкова и передать ему свои соображения о современных событиях, но я сказал ему, что завтра, т. е. 22-го февраля, Государь уезжает в Ставку, и надо торопиться повидать Дворцового Коменданта: А. И. Спиридович уехал от меня и сказал, что попытается тотчас же снестись по телефону с Дворкомом (сокращенное Дворц. Комендант).

Беседа с А. И. Спиридовичем оставила на меня сильное впечатление. Я знал, что лучше А.И. никто не может оценить действительную опасность надвигающегося революционного движения, и ужаснулся той картине, которую он мне нарисовал.

Насколько я знал, генерал Спиридович едва успел переговорить с Воейковым, так как тот был очень занят, да и не встретил в Дворцовом Коменданте особо сочувственного отношения к тому, что сообщил ему бывший его подчиненный, ведавший политическим розыском и охранявший Царский Дом в течение десяти лет.

На следующий день – 22-го февраля – мы, действительно, вместе с Его Величеством отправились в Ставку[43 - Император 22 февраля записал в своем дневнике: «Читал, укладывался и принял: Мамантова, Кульчицкого и Добровольского. Миша завтракал. Простился со всем милым своим [семейством] и поехал с Аликс к Знамению, а затем на станцию. В 2 часа уехал на Ставку. День стоял солнечный, морозный. Читал, скучал и отдыхал; не выходил из-за кашля». (ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 265).].

Заканчивая свои воспоминания о последних днях перед переворотом и разразившейся Февральской революцией, я считаю необходимым посвятить несколько слов памяти Государыни Александры Федоровны.

Личные мои отношения к Императрице Александре Феодоровне начались с 1901-го года, когда я приступил к изданию народной газеты[44 - Сведения об издании народной газеты Дубенским см. в разделе: «Дополнение».] и доставил свои первые номера (через секретаря Государыни графа Ламздорфа[45 - Ламздорф Николай Александрович (1860–1906) – граф, первый секретарь российской миссии в Вюртемберге (1892–1895), камергер, заведующий канцелярией императрицы Александры Федоровны (1895–1902).]) Ее Величеству на просмотр.

Императрица очень внимательно отнеслась к газете и через некоторое время пожелала меня видеть.

Государыня, в то время еще очень молодая, красивая женщина, удивила меня тем, насколько она вдумчиво относилась к задачам народной газеты в России. Помню Ее слова:

– «Русский народ, живущий так разбросано, при плохих путях сообщения, при суровости климата, мешающего свободе переездов, – так нуждается в органе простом, патриотическом и религиозном. Народ нуждается в просвещении и нравственном воспитании».

Затем все минувшие двадцать лет Императрица всегда сочувственно относилась ко всем изданиям для народа; любила очень наглядные школьные пособия и мои издания: «Россия в картинках», «Картины Родины», «Сельскохозяйственные таблицы» и пр. – всегда встречали милостивое, дружеское отношение Царицы, которая часто повторяла, что Она любит народные издания и Ей нравится русский язык, русская речь.

Императрица скоро научилась прекрасно говорить по-русски и писала красиво, вполне владея литературным слогом.

Привязанность Государыни к нашей Православной Вере была глубоко искренна и сердечна.

Все ходатайства о помощи кому-либо встречались всегда Императрицей с редкой отзывчивостью, и очень много любви к народу было в этих заботах Царицы о деревенских делах.

Когда мне приходилось беседовать с Александрой Федоровной[46 - Александра Федоровна (Аликс; 1872–1918) – российская императрица, жена императора Николая II; урожденная принцесса Гессен-Дармштадтская, дочь английской принцессы Алисы и гессенского герцога Людвига IV, внучка королевы Виктории I. Имела пятерых детей. В годы Первой мировой войны встала во главе Верховного совета по призрению семей лиц, призванных на войну, а также семей раненых и павших воинов. С мая 1915 г. стояла во главе Особого комитета по оказанию помощи русским военнопленным. В Царском Селе создала лазарет для раненых, где вместе со своими старшими дочерьми служила сестрой милосердия. После Февральской революции содержалась под стражей в Царском Селе. Расстреляна в Екатеринбурге вместе с семьей в ночь с 16 на 17 июля 1918 г. Канонизирована РПЦЗ (1981) и РПЦ (2000).], я всегда уходил от Императрицы с полным убеждением, что это не только высокообразованная, чуткая женщина, но человек, полюбивший глубоко Россию и ее Народ, и желающая сделать для него много добра.

Знают ли многие, что Александра Федоровна серьезно интересовалась земельным вопросом России и Ей не чужда была мысль о принудительном (в некоторых случаях) отчуждении земель для наделения ими крестьян. Пройдет время, и справедливая оценка скажет о Русской Императрице Александре Федоровне много хорошего.