Отпечаток прошлого

Мужчина был окружен прохладой, но он словно не ощущал ее. В душе остались теплые, яркие воспоминания этого места, которые с болью грели все тело. Юрий вытащил черный фотоаппарат из сумки, поймал прекрасные пейзажные образы и несколько раз щелкнул. Теперь, когда снимки были сделаны, он мог спокойно погрузиться в свои мысли. Юрий прислонил грубые ладони к дубу и вспомнил о жене. Лариса любила это место и это дерево. В теплую погоду она часто приходила сюда после войны. Часто брала Юрия с собой, чтобы он лечил себя от последствий военных воспоминаний, от мучающих ощущений прошлого. Нужно было жить дальше. Рядом с Ларисой на этом дубе Юрий находил в себе бодрость, любовь, заботу, уверенность и силы жить мирной жизнью. В последний раз он был здесь с женой несколько лет назад, в осень, подобно этому дню, когда березы качали свои желтые пряди. Юрий держал ее хрупкие пальчики и говорил с ней о приятном. Незабываемые воспоминания были красивыми и плавными, но они обжигали сердце. Через столько лет, через одинокую жизнь, отзывалось желание быть рядом с ней, с женой. Тяжело было Юрию, казалось, что пейзаж уже не был таким живым и настоящим: ни река, ни растения, ни свет, ни небо – без Ларисы все стало холодным и чужим. От набегающей печали не хотелось здесь больше оставаться. Ему захотелось покинуть берег и вернуться в деревню.

Юрий слез с дерева и огляделся, как будто на долгую прощался с этим местом. Он напоследок осмотрел все свое окружение. Возможно, он еще вернется сюда снова. Но когда? Он не мог ответить себе на этот вопрос. Ненароком, поворачиваясь, Юрий взглянул на березы, на ту сторону реки и заметил там мелкое движение. Мужчина остановился, четче взглянул, пригляделся. Из низкого тумана, к открытому берегу вышла рыжая стройная косуля. Она подошла к воде, сделала пару глотков, затем чуть отошла назад и замерла. Юрий медленно поднял фотоаппарат, чтобы не спугнуть красивое животное. Косуля водила ушами, подняла переднюю конечность, словно намеренно позировала фотографу, затем посмотрела на мужчину и тут же пугливо скакнула в бело-черный лес. Юрий еще пару минут оставался стоять рядом с дубом молча глядя вперед, как бы надеясь, что животное вернется.

«Пора домой!» – подумал он и тяжело пошагал к дороге. Когда Юрий добирался до лесной колеи, он почувствовал внезапную слабость и нежеланную грусть. Холодная дрожь пробежалась по всему телу как молния. На секунду, в глазах потемнело, кисловато запахло новыми масляными красками. Юрию хотелось припасть к земле, но он только протер глаза и заставил себя выйти к лесной дороге. Такая слабость здоровья с ним случилась впервые. Это пугало мужчину, словно что-то ужасное гнало его поскорее покинуть берег. Он сопротивлялся плохому самочувствию и сопротивлялся старости. Испытывая страх и не ощущая холодный пот на лбу, Лютый дошел до дорожной колеи и вошел в лес. И тут же его неаккуратность и спешка привели к еще большей раздражительности. На время позабыв о мягкой поверхности и скользкой почве под ногами, торопливый Юрий потерял равновесие и всем телом пал вниз. Грязь потянула ногу, тело приземлилось на бок и на правую руку. Юрий рухнул на сырую лесную скатерть и ощутил давление и шум в голове. Он потянулся к таблеткам, которые всегда носил с собой. Не глядя, выдавил одну таблетку из пластинки, закинул в рот и проглотил. Мужчина ослаб, лежал, не спешил вставать, перестал себя подгонять. Он тяжело смотрел на облачное небо и стройные зеленые вершины сосен, которые будто касались облаков. Хотелось погибнуть от слабости духа. Даже фантомная боль, что ударила в голову в момент падения, уже не доставляла злости. Она утихнет вместе с противным тяжелым головным шумом, когда подействует таблетка. Находясь на земле, Юрий глубоко задумался. На миг показалось ему, что он слышит далекие и знакомые голоса пушек. Стало невозможным не вспомнить вырвавшиеся из памяти воспоминания войны.

Шел второй месяц кровавой войны. Было утро. Апрель. К лесным траншеям, ближе к линии фронта, перебросили несколько солдат, среди которых был молодой сержант Лютый. Юрий только недавно получил это звание сержанта за подвиг в адском бою, и теперь он более уверенно ощущал себя среди рядовых. В сосновом бору стояла нестабильная тишина, изредка пробивались одинокие далекие хлопки автоматов и гаубиц. Для передислоцированного отряда были поставлены задачи: вытащить раненых после ночных сражений, а также доставить боекомплект пехоте, которая держала периметр в стратегически важном селе Студичи. Без замедлений, команда в темных камуфляжах двинулась в путь. Шли по сырой траншее, вышли из леса к полям, далее узкие окопы. Встречали уставших солдат: кто-то стоял на посту перед бруствером, кто-то сидя спал в отрытых широких проходах, а кто-то недовольно курил в стороне. Было холодно, вчерашняя дневная морось оставила после себя неприятные отпечатки влаги. Солдаты шли по вязкой почве, по земляной густой каше. Ноги грузли, ботинки прилипали и быстро покрывались толстым слоем грязи. В момент хода приходилось подниматься на поверхность, перебегать в другие траншеи. Жили с надеждой, что во время перехода враг не заметит движения и не пристрелит снайпер.

Все ближе подбирался фронт. За спинами солдат тяжелый груз, в руках автоматы, на голове каски. Сержант Лютый находился в центре движущейся группы. За ним было двое, а впереди шли более опытные солдаты и старший лейтенант. Тревожно грохотало сердце, оно отгоняло своим стуком усталость. Тяжело, пускай и медленно, но группа пробиралась к цели. Часть небольшого лесного массива, которая начиналась и заканчивалась вдоль полей, обстрелянная вражеской артиллерией, уже оставалась позади, теперь открывался широкий участок голой земли. Впереди только голое черное поле, покрытое глубокими воронками, а за ним, то самое большое село, где ждали эвакуации раненные солдаты.

В поле пахло холодной землей, ранней весной, словно вчера мягкую темную почву вспахали плугом. Идя по узкой траншее, сержант Лютый глубоко дышал, готовя себя к трудностям, воображал, какой его ждет бой. Он смотрел на солдат, которых встречал на пути, с состраданием и скорбью. Он не хотел, чтобы кто-то из них не вернулся домой. Как только поле закончилось, отряд добрался до кирпичных руин, к первым разрушенным домам, от которых почти ничего не осталось. Солдаты осмотрелись. Траншея здесь заканчивалась легким небольшим подъемом к поверхности. Остался один рывок, нужно было перебежать часть села к блиндажу. Солдаты растянулись перед выходом на широкой части траншеи, откуда каждый мог увидеть, что ожидало их на пути. Под серым пустым светом не было ни одной живой постройки. Повсюду лежал колотый белый кирпич и бытовые вещи, которые когда-то разлетелись от снарядов. Юрий не сразу рассмотрел средь разрушений бездушные гражданские тела, что лежали по всей улице словно куклы. Он никогда еще не видел такой жестокости. Трупами была усыпана сельская улочка. Взрослые и дети лежали в грязи с чемоданами у сгоревших машин. Враг отступал, убегал рассыпая пули по мирным людям. Взрывал все, не оставляя ничего после себя. Торчали куски плоти под кирпичными плитами, тех, кто пытался спрятаться от вражеских солдат, от беглой бомбардировки. Синие лица передавали ужас войны. В этот момент Юрий Лютый не думал о себе, он напряженно думал о своем поселке. Ему хотелось верить, что он уцелел, что враг не пошел к болотам, а обошел их. Пусть в Борках прошла эвакуация, но за родное место было тревожно. Сержант Лютый посматривая вперед, тревожился за родителей. Трудно, больно было думать о жене и ребенке в такие минуты. Вражеские ракеты летали по всей стране.

Пусть с этого села был выбит враг, но оно все еще сильно обстреливалось, и вывезти мертвых гражданских было трудной задачей. Картина, где жизнь превратилась в развалины, не оставляла равнодушие – нарастало стремление побороть этот кошмар, отомстить за садненое, за страдания.

Сквозь неживое пролегала тропинка к нужному окопу. Солдаты, сгорбившись, согнувшись, один за другим, по команде шустро перебегали тропу. Они бежали быстро, как тени, и полетели по ним вражеские пули. В одно мгновение от стрельбы все солдаты очнулись, настоящий страх всколыхнул их души. Юрий бежал за своими, маячил взглядом, пытался обхватить глазами свое окружение. Тропа обрывалась широкой ямой, и, когда все бросились в воронку, команда сразу же оказалась в нужном окопе и сразу же направилась к блиндажу. В эти минуты сержант Лютый словно отключился от войны, его захватил важный вопрос: «Может, мне показалось?»

Старший лейтенант о чем-то говорил в блиндаже с другим офицером, но до Юрия не доходили его слова. Тогда же, солдат Лютый распихал военных и ближе подобрался к своему командиру со словами:

– Старший лейтенант! Можно обратиться?

– Что у тебя? – обернулся курносый командир.

– Я заметил в селе ребенка!

– Что? – опустил белые брови старший по званию, поправил каску, – Повтори!

– Ребенок! Там, у церкви! Мне кажется, я видел ребенка, живого ребенка! – быстро, но неуверенно произнес Юрий.

Солдаты задвигались, но не смогли подтвердить или опровергнуть слова сержанта Лютого. Никто не видел того, что увидел он.

– Ты уверен? – спросил офицер грубым тоном.

В разговор влез невысокий солдат, защитник села.

– Здесь нет живых, нет живых гражданских! Мы бы заметили! – сказал он.

– Но я видел худого мальчика! – более уверенно произнес Лютый тихим голосом.

Юрий и правда видел средь руин худое, ослабленное тело, которое сидело у красной церкви и крутило головой, но ему никто не поверил. Сначала Лютый сам себе не поверил, но за то время, пока шел разговор, он убедил себя в обратном. Было страшно ошибиться и не проверить, страшным было оставить ребенка в разрушенном селе.

– Лейтенант, как давно вы здесь? – поинтересовался старший лейтенант штурмового спасательного отряда, понимая, что время идет против него, против раненых в блиндаже.

– Три дня! Здесь нет ни детей, ни взрослых. Все проверено! – доложил солдат.

Команда сразу же выгрузила боекомплект, а Лютый замер в своих мыслях. «Нужно проверить церковь. Он был там!»

– Вы двое, взяли раненого! И вы берите на носилки второго! – передавал приказ старшего лейтенанта худой солдат с позывным «Хмурый».

Раненые уже лежали на прочной ткани. Один – с окровавленной ногой, на правой ноге был затянут жгут, второй солдат – с перевязанной головой и раненой левой рукой. Юрий Лютый был одним из тех, кто должен был взять носилки, но он быстро отошел. Он почувствовал недоброе, нахлынуло ощущение невозвратимости. Тут же загудели снаряды, вспыхнули огнем и землей взрывы. Солдаты еще ниже присели. В такой ситуации мало верилось в лучшее. Пехота, которая держала село, прижималась к стенкам, солдаты ежечасно подвергались многочисленным атакам. Враг бил щедро, его мучило отступление, он хотел вернуть под свой контроль стратегически важное село. А молодые и более взрослые наши бойцы были против их целей, никто не хотел отдавать и метра своей земли.

Во время обстрела рядом с Юрием оказался неизвестный ему солдат, который был измучен боем и обмазан грязью. Лютый взглянул на его покрасневшие, широкие глаза и тихо произнес:

– Ребенку нужна моя помощь. Я обязан его спасти.

– Не играй с жизнью, сержант! Скоро враг в атаку пойдет! – хлопнул по плечу усталый рядовой с легкой щетиной на вытянутом лице и густыми черными усами под овальным носом, он не понимал, о ком говорил Лютый и предположил, что тот хочет домой, – Ты нужен здесь!

«А что если на месте того мальчика оказался бы мой сын? И кто-то, сейчас был бы вместо меня. Он бы просто оставил его?»

Юрий смотрел на парней, которые вытаскивали раненых, и думал о своих дальнейших действиях. Затем он стал медленно отходить к воронке.

– Давайте же, поживее! Пока танки не пошли в атаку! – подгонял старший лейтенант свою группу.

– А где сержант, где Лютый? – кто-то спросил из толпы.

– Вот же зараза! – сказал командир и сжал зубы.

Юрий Лютый ослушавшись приказа уже взбирался по тяжелой рыхлой почве, выбирался из сырой глубокой воронки наверх. Сержант высунул голову и посмотрел в сторону взорванной церкви: красные кирпичи, черный колокол и ломаные иконы. Ребенка не было видно. Под шум взрывов, Юрий храбро выбрался на поверхность. Он думал только о своем сыне, это придавало ему смелости. Бесстрашие гнало вперед. Солдата совсем не волновало, что будет с ним потом и что будет с ним в настоящем. Он четко и напористо хотел лишь одного – отыскать беззащитного ребенка. Перебегая через улицу, неподалеку от сержанта, недобро сверкнуло разрывом снаряда. Осколки разлетелись в стороны, как огромная горящая стая ворон. Тогда же металлический осколок задел плечо Лютого и сбил его с ног. Юрий упал, лег возле мертвой женщины и, от боли и страха, порывисто и коротко выругался. Он приподнялся, побежал дальше, добрался до руин церкви. Оказавшись на месте, солдат осмотрел ломаные стены, но не свою рану. Потом зашел за кучу кирпичей и, согнувшись, прошел чуть вперед. Юрий все крутил головой, искал ребенка, но его нигде не было. Ощущая разочарование, он перестал слышать громкие звуки, неправильные мысли глушили голову до тех пор, пока на глаза не попалась пыльная дверь подвала со свежими отпечатками детских рук. Сержант без колебаний открыл железную дверь. Яркий дневной свет ворвался в темный подвал и осветил маленькое захламленное помещение. Страшными глазами оттуда смотрели чумазые дети: десятилетний мальчик и шестилетняя девочка. Брат и сестра прижались друг к другу и с опасением думали о солдате. Вокруг них было много разбросанных фантиков и банок от разной еды, свет также осветил раскладушки. Это маленькое бомбоубежище спасало детей уже не первый день. Юрий не знал точно, сколько времени терпели изоляции бедные дети. Глядя на их худые тела и на бледные лица, которые дико и напугано устремились на него, хотелось поскорее освободить их из плена.

– Поднимайтесь! Быстрее! – приказывал Лютый.

Солдат отодвинул автомат за спину, чтобы не пугать мальчика, который почему-то смотрел только на оружие. Юрий не хотел забираться в убежище и насильно вытаскивать детей. Уловив детские испуганные взгляды, казалось, что травмированные дети его приближение расценят как угрозу, и солдат только добавит боли и злости в их маленькие сердца.

– Я вас спасу! Не бойтесь! – уговаривал он детей, – Вот видите, на груди флаг наш. Я свой. Смелее. Ну!

Юрию Лютому везло, что вражеская артиллерия сдвинула цель и била в сторону.

– Давайте же, сюда, – спокойно говорил Юрий, боясь еще больше напугать детей, – Я вас уведу от взрывов, – протянул он руку.

Кареглазая девочка в грязных желтых штанах и синей кофте заплакала, еще крепче схватившись за брата. Мальчик что-то сказал ей на ушко, и сестра, не переставая лить слезы, забралась ему на спину. Они выбрались наверх по железной лестнице.

– Я вас спасу, доверьтесь мне! – говорил Юрий синеглазому мальчику в темной одежде, – Хорошо?

Старший ребенок храбро кивнул головой. Он больше не моргал при взрывах, только быстро осматривал территорию. Сержант подвинул автомат, убрал его со спины, теперь он висел под рукой.

– Залазь мне на спину и крепко, со всей силы, схватись за меня. А девочку я возьму на руки, – быстро говорил солдат мальчику, – Только закройте глаза и не открывайте, пока я не скажу, – подмигнул он детям.

Юрий поднял детей, и теперь им нужно было пробиться через руины, затем по траншее через поле и скрыться в лесу. Солдат даже не думал о своем отряде, он даже не предполагал, где они сейчас. Под редкий артиллерийский огонь Юрий спешил выбраться из села зигзагами. Он крепко держал девочку, прижимал ее к груди, ощущал, как быстро бьется маленькое сердце, слышал, как тяжело дышал мальчик, приклеившись к спине. Кирпичные обломки мешали уверенно двигаться вперед, ступню подворачивало, а зловещие взрывы глушили уши и грозили своей мощью всем. Когда Юрий выбрался к полю, то заметил вдали атакующую вражескую группу: танки и солдаты шли на очередной штурм села. Злость не утихала, Юрий спрятался в траншее. Один из танков выстрелил в сторону сержанта с детьми. Поднялся белый дым, тяжелая земля осыпалась на живые тела. Все уцелели. Ноги под еще большим грузом утопали в грязи, тяжело и долго шел Юрий к лесу. Обстановка накалялась, становилось еще хуже. Казалось, что со всех сторон взрывается земля. Бруствер подлетал, почва падала то сзади, то спереди. Солдаты храбро стояли в траншеях и окопах, отбиваясь от вражеских атак. С трудом бегали по вязкому дну солдаты с переносным противотанковым оружием, невольно замечая сержанта с детьми. Шаг за шагом, и Юрий увидел ломаные ветки и зеленые хвойные иголки под ногами, по краям горел и дымился край леса. Мучительными стали перебежки и смена курса при взрывах, приходилось останавливаться, чтобы отдышаться, прежде чем выбегать из одной траншеи в другую. Из последних сил шел Юрий вперед. Он, отдаляясь от фронта, уже не понимал, какому риску подвергалась жизнь детей.

Сержант Лютый, несмотря на все трудности, добрался до безопасного места раненым и измученным, вытащив детей живыми. Многие люди хвалебно оценили его геройство, но руководство решило по-другому, наказав по уставу солдата за нарушение приказа.

Во время отбывания ареста Юрий Лютый имел возможность предположить и обдумать в тихом месте, почему детей не нашли раньше. Возможно, в момент налета врага на село именно родители спрятали своих детей в надежном месте, и, когда оккупанты стали отступать, жестоко и чрезмерно применяя тактику «выжженной земли», жители оккупированного села легли среди обломков. От взрывов разлетелись все здания, пала вся маскировка подвала, потому дверь бункера стала видна. К счастью, на нее не пали тяжелые балки или кирпичи. Напуганные дети после оккупации и грохота боев испытали шок. Из-за психологической травмы они не понимали, где чужие солдаты и где свои. Им очень повезло, что снаряд не ударил прямо в укрытие. На войне всем страшно, что уж говорить о детях, которые гораздо тяжелее воспринимают ужас перемен и боль утраты.

После месяца, наказание сержанта Лютого смягчили и быстро вернули солдата на фронт.

Уйдя от воспоминаний, Юрий продолжал лежать на сырой лесной дороге. Он бесцельно смотрел на холодное небо и тихие сосны. На мгновение мужчина почувствовал себя ребенком: брошенным, потерянным, слабым. Не было уже той храбрости к подвигам и рвения к жизни, с годами все утихло. Вслед за слабостью духа, одинокой волной кратко плеснула фантомная боль. Юрий Лютый тут же проверил протез, не повредился ли он после падения всем телом. Он нагнулся, потрогал руками, никаких повреждений не заметил. Без желания, заставляя себя, Лютый с трудом поднимался с земли. Что бы он ни думал, а нужно было двигаться дальше, идти домой. От сырой погоды можно простудиться, и Юрий знал об этом. Он тяжело переносил простудные заболевания, и потому аптечка в доме всегда была забита лекарствами. Он лечился и народными способами. Покупал у Петра клюкву, замораживал ее или варил и закатывал в банки, чтобы потом варить компот. Бывало, Петр Жук приносил лесной мед, такую продукцию хорошо принимали все жители. Юрий добавлял ягоды и мед в травяной чай. Валентина Прутик очень хорошо разбиралась в лекарственных травах и помогла Юрию, поделилась с ним знаниями. Теперь мужчина сам собирал на лугу полезные растения, сушил и заваривал чай.