Смайлик на асфальте

– Когда же убирать-то? Начальство придет, а у меня тут мусор. Премия тю-тю, – жалобно проблеял дворник.

– А ты начальство к участковому посылай или еще дальше – к следователю, капитану Кравченко. Вон он со смартфоном стоит, красивый такой, – хмыкнул Брагин. – Скажи, следователь ни в какую не разрешал метлой трудиться, велел стоять при нем по стойке смирно. И при этом строго так сказал: если будут лишать премии, то сразу звони в прокуратуру или лично ему.

– А он точно такое говорил? – с сомнением спросил дворник.

– Точно-точно, не сомневайся. Ты лучше расскажи, что утром было. Необычного ничего не заметил?

Надежда была слабенькая, ничтожная, и, конечно же, не оправдалась. Ничего странного дворник не углядел. Обычное субботнее утро, ничем не отличающееся от других таких же, разве что презервативы на ветках висят, да все кусты вокруг фонтана загажены.

– И часто на Дворцовой такие представления? – поинтересовался подполковник.

– Часто. Летом почти каждые выходные. Я ходил. Танцы, красиво. Музыка красивая. Потом плохо. Пьют, дерутся, наркотики.

– Вчера тоже ходил?

– Нет, вчера нет. Надоело.

Брагин посмотрел на часы и направился к участковому, перебравшемуся в тенек поближе к деревьям.

– Хоть Питер и северный город, а летом здесь как жарко как в бане, – пробормотал Васильич, промокая платком вспотевшее лицо.

– Влажность высокая, – заметил Брагин, оглядываясь. – Что-то трупологи задерживаются.

– Да, должны уже быть здесь, – подтвердил участковый, обмахиваясь папкой с протоколами, но вдруг сделал испуганное лицо и отскочил в сторону.

– Шайтан!

Кусты сирени заколыхались, затрещали сломанные ветки и из зелени выглянуло круглое очкастое лицо. Затем из раздвинувшихся кустов навстречу Брагину шагнул большой, грузный, но довольно подвижный мужчина лет пятидесяти с чемоданчиком в руках

– Тьфу ты! – выругался участковый. – Так ведь и заикой стать можно. Фишман, ты когда-нибудь научишься по-человечески появляться?

Судмедэксперт, по своему обыкновению срезавший путь по газонам, удивленно уставился на Брагина. Улыбка стала еще шире.

– Сергеич, здорово, старый! Вернулся, значит? Сейчас в лучшем виде оприходуем твой труп!

– Это не мой труп, – хмыкнул Брагин, пожимая протянутую руку.

– Я в том смысле, что дело твое в лучшем виде…

– И дело не мое, – перебил его Брагин, – а вот того молодого человека со смартфоном.

– А ты, значит, энтузиаст-тимуровец Не-Могу-Спать-Когда-Другие-Работают?

– Можно и так сказать.

– Не сидится на пенсии? Или, думаешь, это как-то связано… – уже серьезнее спросил Фишман.

– Вот ты мне и скажешь, связано или нет.

Брагин подхватил судмедэксперта под руку и потянул к нарисованному на фонтане смайлику.

– Михаил Натанович, – послышалось сзади укоризненное. – Я вас жду-жду, а вы со старым приятелем беседуете.

Кравченко возмущенно постукивал пальцем по экрану смартфона.

Фишман не стал спорить, молча накинул одноразовый халат и поманил за собой Брагина, несмотря на протесты следователя.

– Идем-идем, все равно потом придется тебе пересказывать.

Спустя час судмедэксперт разрешил унести тело. Предварительные выводы были довольно скромными. Смерть наступила от полуночи до двух ночи, точнее Фишман обещал сказать после вскрытия. Следов насилия на открытых частях тела не заметно, ни ссадин, ни гематом. На локтевом сгибе левой руки след от укола. Сама ли она его сделала или кто помог, до вскрытия судмедэксперт сказать затруднялся, как и о том, какое вещество содержится в шприце. Ни документов, ни телефона, ни каких-либо других вещей, по которым можно было опознать девушку, у нее не нашлось. Единственная зацепка – бирка на платье, из которой следовало, что оно принадлежит ООО «Карнавал-студия».

– Основная версия – передозировка, – заявил Кравченко, дослушав доклад. – Ее и будем придерживаться.

Он повернулся к Фишману:

– Сегодня успеете с заключением?

– Надеюсь, – вздохнул судмедэксперт. – Мне затягивать никакого резона нет, у меня завтра выходной.

– Отлично. Значит, завтра можно закрыть дело.

– А граффити? – не вытерпев, Брагин кивнул в сторону ухмыляющегося с чаши фонтана смайлика.

– А что граффити? – неприязненно скривился капитан. – Каждую писульку прикажете прикладывать к делу? В моем детстве все стены в городе были исписаны «Цой жив». И что? Жив?

Он махнул топтавшимся неподалеку санитарам:

– Можете забирать тело.

– Ничего себе, – удивленно протянул Фишман, провожая взглядом удаляющуюся фигуру Кравченко. – Теперь так принято?

Брагин грустно улыбнулся.

– Ты действительно уверен, что это серия? – спросил судмеэксперт.

– Да.

– Отдам криминалистам фото смайлика и соскоб краски, скажу, что для тебя, – покорно пробурчал Фишман. – Все равно же не отстанешь. Пусть поднимут результаты предыдущих дел и сравнят. Посмотрим, что скажут. Подъезжай ко мне часиков в девять, думаю, управимся.

– Спасибо.

Брагин сел на освободившуюся скамейку. Светило солнце, чирикали пронырливые воробьи, мимо неспешно прогуливались люди. В сторону Исаакиевского собора покатили громыхающий лоток с мороженым. Ничто не говорило о том, что вчера здесь было совершено убийство. Разве что смайлик на сером граните нахально усмехался бывшему следователю в лицо.

Когда стрелки часов показали начало одиннадцатого, телефон «Карнавал-студии» наконец-то ответил.

«Карнавал» оказался конторой, организующей театрализованные праздники и предоставляющей в аренду костюмы. Его офис-склад располагался неподалеку, где-то во дворах между набережной Мойки и Большой Конюшенной. Брагин поднялся, размял ноги и двинулся через Дворцовую к Мойке.

Ему повезло. Во-первых, потому что, несмотря на выходной, ему открыли дверь. А во-вторых, потому что за дверью оказалась женщина, которая занималась вчерашними костюмами.