День скарабея

– Не знаю, про какую «Волгу» вы…

Зорин выпрямился. Внимательно посмотрел на меня. Не знаю, чего уж такого он во мне увидел, но в этот момент что-то изменилось. Возможно, я ошибусь, но мне показалось, что следователь немного даже испугался.

Петр Тимофеевич сел на стул, немного помолчал и заговорил:

– Мы решили разобраться, почему вы вздумали так нелепо сбежать из санатория. Угон лодки… Да вы трезвы как стеклышко были – уж в милиции такие вещи сразу просекают… В общем, начали выяснять, не произошло ли чего неладного в эту ночь в санатории. И что мы узнаем – в одно из отделений Вантайска вчера приходит эта девушка и рассказывает о своих приключениях. По ее словам, она действительно была в баре санатория, где и познакомилась с вами.

– Потрясающе… Как видите, я говорю правду.

– Подождите. Во-первых, вы были трезвы. То есть, по паре коктейлей за знакомство вы выпили… Дальше рассказывать, или сами вспомните?

– Рассказывайте.

Но Зорин сказал о другом:

– Вы, наверное, знаете о таких вещах, как судебно-медицинская экспертиза?

– Конечно.

– Таким образом, вам будет интересно узнать, что результаты экспертизы по Малютиной вот-вот будут готовы. И что вам тоже придется готовиться к подобной процедуре… И отвертеться от нее у вас не получится.

Когда следователь завел речь об экспертизе, у меня в мозгу словно что-то щелкнуло.

– А кстати, где та рекламная листовка, которую вы у меня изъяли? – спросил я. – Надеюсь, вы взяли мои вещи с собой?

– Листовка есть, – сказал Зорин.

– Можно ее принести сюда? Я думаю, что-то она может разъяснить.

– Я, конечно, в этом сильно сомневаюсь, но давайте так и сделаем. До очной ставки еще есть время.

Зорин подтащил к себе телефонный аппарат, спросил у сержанта номер канцелярии и поговорил с кем-то… Минут через десять пухлая женщина в милицейской форме принесла папку, откуда следователь и извлек портрет, который я подобрал в типографии.

– Этот плакат, – сказал я, – мне знаком. Пока мы ехали в управление, я несколько раз обратил внимание, что точно такие же висят на столбах и щитах с объявлениями.

Зорин взял лист бумаги – обычный лист формата «А-четыре», отпечатанный на недорогой типографской машине в две краски. Надпись рядом с интеллигентным и одновременно волевым лицом призывала голосовать за кандидата в депутаты вантайского горсовета Степана Малютина. В самом низу листа приводились служебные данные – тираж, заказ, ответственный за выпуск (некто В. Прачкина) и где отпечатано (ИП Фишман Р.Л). До следователя не сразу дошло, что к чему, но потом он буквально выпучил глаза:

– Так получается, что вы… Хм, были с дочкой депутата? Или это совпадение?

– Можно, конечно, спросить об этом у самой Алины, – сказал я. – Но, знаете, тут все не так просто. И неизвестно еще, победил ли этот Малютин на выборах. Дело в том, что по городу развешаны такие же плакаты. Но я не уверен, что они точно такие же, как этот.

Странно посмотрев на меня, Зорин вновь взялся за телефон.

– Игнат Валерьевич? Это Зорин. Мне хотелось бы получить консультацию о некоторых политических событиях в городе… Да, про недавние выборы… И еще – пока суд да дело, надо бы отправить какого-нибудь расторопного мальчика найти предвыборный плакат… По кандидату в депутаты от местного округа. Непременно отпечатанного в типографии некоего Фишмана… Но это без разницы. И еще вопрос: как нам организовать обед для меня и для подследственного?.. Да бросьте вы про это! Тут действительно не так все просто… Превосходно.

На обед в управленческую столовую мы сходили втроем – меня конвоировал сержант-молчун. Пока мы шли по коридорам, меня еще не заставляли держать руки за спиной, но уже дали понять, что возможные глупости будут пресекаться жесточайшим образом.

И на том спасибо. Когда мы вернулись в комнату для допросов, помятый и надорванный плакат со следами клея уже лежал на столе, а рядом – лаконичная записка: «Этот парень не прошел во втором туре».

Зорин положил рядом с собой оба плаката и начал внимательно их рассматривать. Они почти не отличались. Сюжет, композиция были идентичными, тираж-заказ и прочая служебная информация тоже. Округ и сроки выборов назывались также одинаково. Разными были лица, а также имена и фамилии. На содранном листе был изображен Василий Петрович Колыванов. На моем – Степан Иванович Малютин. У Колыванова была добродушная широкая физиономия, хотя и с волевым выражением, лицо же Малютина обладала тонкими, интеллигентными чертами, хотя выражение несгибаемой воли было таким же, что и у другого кандидата.

Следователю это совсем не понравилось. Ему вообще многое не нравилось в этой истории.

– Мы, конечно, можем, после очной ставки прокатиться в типографию к этому Фишману, – проговорил Зорин. – Интересно, что он скажет?

– Он скажет, что это фальшивка, – пожал я плечами. – Поэтому я буду настаивать на экспертизе. И если окажется, что оба оттиска сделаны на одном и том же «Ромайоре», я, наверное, действительно повременю отказываться от своих первоначальных показаний.

Зорин, конечно, был далеко не глуп и потому наверняка сразу же предположил, какую головную боль вызовет положительный результат экспертизы. На его месте я наверняка бы припрятал мой плакатик, чтобы потом уничтожить; «нэт человека – нэт проблемы»… Впрочем, Зорин действительно убрал обе бумаги в карман, аккуратно сложив их вчетверо по линиям сгиба.

Раздался телефонный звонок. Следователь снял трубку.

– Зорин… Да, мы готовы. Можно начинать.

Через минуту в кабинет вошла Алина в сопровождении уже знакомого мне мужика с бумагами. Тайная канцелярия, понимаешь…

Зорин пригласил ее сесть напротив меня, предупредил нас на предмет ложных показаний, и мы расписались за то, что ознакомлены с ответственностью.

– Алина Степановна, – начал следователь, – вы знаете этого человека?

– Знаю, – гневно ответила девушка. – Это тот самый тип, который…

– Стоп-стоп! Прошу просто назвать его имя, если оно вам известно.

– Его зовут Алексей, фамилию он мне не называл.

– Вы, Алексей Кириллович, – знаете эту женщину?

– Да, – сказал я. – Ее зовут Алина. Фамилию и отчество я тоже раньше не знал.

Девушка издала короткий возмущенный возглас.

– Алина Степановна, – сказал Зорин. – Вы ознакомились с показаниями Берестова Алексея Кирилловича в той части, где он описывает свое знакомство с вами и то, что за ним последовало?

– Да, – сердито сказала рыжая. – Я просто потрясена, как этот человек умеет фантазировать… Может, он того?..

– Алина Степановна, – мягко сказал Зорин. – Насчет психического состояния Алексея Кирилловича давать заключение пока преждевременно. Я прошу вас отвечать на вопросы и, будьте так добры, без лишних эмоций. Хорошо?

– Хорошо, – произнесла девушка.

– Итак, что вы можете сказать об этих показаниях?

– То, что в них нет ни слова правды… – У Алины дрогнуло лицо.

– Понятно. Теперь прошу вас, Алексей Кириллович, внимательно прослушать следующую информацию… Будьте добры, протокол, – обратился следователь к «тайной канцелярии». – Вот, читаем: «девятнадцатого июня сего года вечером я находилась в баре санатория «Вантай». Ко мне подошел мужчина, назвавший себя Алексеем. Так у нас состоялось знакомство. Алексей купил по два слабоалкогольных коктейля, мы несколько раз выходили танцевать, потом возвращались к стойке. До часа ночи, то есть, до закрытия бара, мы провели время в нем. После закрытия бара мы долго гуляли по санаторию, ходили по дорожкам парка, выходили на пляж. Алексей предложил искупаться в реке, я отказалась, заявив, что ночь довольно холодная. Потом Алексей заявил, что он, к сожалению, не ожидал такой хорошей встречи, в связи с чем пропустил последний автобус в город, и теперь не знает, куда податься. Он начал напрашиваться ко мне в гости, в номер. Я стала отказываться, потому что еще плохо знаю его. Алексей настаивал, но потом предложил просто посидеть в холле жилого корпуса. Я согласилась, хотя времени уже было около трех часов ночи, и мне хотелось спать. Мы договорились, что посидим не более получаса, а потом разойдемся, чтобы встретиться завтра. Алексей выразил сожаление, сказав, что завтра он уедет. Я предложила встретиться позже в Вантайске, когда вернусь из санатория в город. Алексей тогда сказал, что там мы сможем не увидеться. И вообще, он говорил множество странных вещей, уверяя, что и город Вантайск уже не принадлежит людям, и что в санатории находиться якобы очень опасно. Я испугалась и решила уйти. Тогда Алексей, дождавшись, когда дежурная в конторке уснет, неожиданно схватил меня, зажал мне рукой рот и затащил в подсобное помещение, где находился склад постельных принадлежностей. Исключительно по причине насильственных действий со стороны Алексея я была вынуждена вступить с ним в половую связь. Это происходило обычным способом. Затем Алексей связал меня простынями, завязал рот, а сам скрылся. Вероятно, это произошло около четырех часов утра. Освободиться самостоятельно я не могла. Около половины седьмого утра меня обнаружила и освободила кастелянша»… Что вы на это скажете, Алексей Кириллович?

Я пожал плечами:

– Большей ерунды я в жизни не слышал.