В травах и берегах.
Рукавом собирал
Русый разбрызг истоков,
На ладони писал
Светлый узор росой.
И лохматым узлом
Вдохи вокруг нагрезил.
Как услышал крыла
Шорохом за спиной.
Улетел в никуда, —
Только в разрывах небо.
И увидел себя
В шкурах и босиком.
В воскресенье пронзительным ликом
Без надежды, а просто в усмех[60 - Усмех – неологизм Ревякина от «усмехаться», «усмешка».]
Прорубь бил на реке Великой[61 - Великая – река на Северо-Западе России, впадающая в Псковское озеро.] —
Напиться – лом!
Как зашёлся криком, – скулы свело…
Днями раньше заламывал руки,
Обещал на укромах[62 - Укром – в данном контексте: лесная поляна, закрытая от ветра деревьями. См. прим. к «Назад в подвалы».] пропеть
Без остатка Великие Луки
На солнце бритой щекой,
Грозой в обугленных долинах.
Даром вышло так —
Дышлом в ворота,
Выпил горлом рассветы.
Вышил каплями грудь в самородок ребристый.
Обернулся в ключ,
На губах колюч, —
Жёг рубец через ветошь.
Для твоих сухих глаз последняя пристань.
В песне моей столько слов,
Сколько звёзд волоском
Опрокинулось навзничь
В чистый лист бересты.
Порохом поздних снегов
Ждут друзей и меня
Принести в горький пепел
Выдох степного ветра.
Август 1990 г., Забайкалье
09.10.1990 г., Новосибирск,
в гостях у Виктора Чаплыгина
Крошево вытупа[63 - Вытуп – неологизм Ревякина, образованный от глагола «тупить» по аналогии с «выступ», «выпад» и т. д.]
День вычеркнул
Плач ичигом[64 - Ичиги – в Сибири сапоги без каблуков на мягкой подошве.]
ярым.
Звёзд трещина
Пьёт лешего
талым.
И в сумерках