От Валентина до Валентина

От Валентина до Валентина
Дмитрий Кашканов

Молодая привлекательная женщина строит свою судьбу в мире мужчин. Увлекается, влюбляется, разочаровывается, добивается своих целей.Иногда манипулирует мужчинами, используя их сексуальные слабости.В романе много эротики и секса, которые здесь не ради возбуждения интереса читателя, а исключительно для полноты характеристики сложных отношений мужчин и женщин в современном непростом мире.

Дмитрий Кашканов

От Валентина до Валентина

14-го февраля день был не праздничный, а скучный и серый. С низкого неба косо летела колючая крупа, накапливалась в закутках тротуаров, образуя подвижные языки снежных наносов.

Девушка в красном пальто торопливо миновала двери вокзального зала с турникетами и, мельком глянув на табло с расписанием электричек, быстро зашагала к отправляющемуся поезду. Через плечо алую ткань пересекал тонкий черный ремешок сумочки, на ногах блестели высокие черные сапоги на среднем каблуке. Голову от снега прикрывала вязаная черная шапка, прикрытая сверху широким капюшоном. В руке девушка держала розовую коробочку с тортом.

Электричка издала прощальный звук – «псс-с-с-сссс!». Девушка метнулась к первой открытой двери и заскочила внутрь вагона. Редкие пассажиры с интересом разглядывали яркую девушку, оценивая и ее саму, и ее не совсем обычный в городской серости наряд. Она, не задерживаясь, прошла через тамбур в следующий вагон. Там уже не воняло туалетом, вагон отапливался, и некоторые пассажиры даже сняли шапки. Народу было заметно больше, но свободные места еще оставались.

Девушка прошла в дальний конец вагона и села к окну, пристроив тортик на коленях. За заледенелым стеклом, сквозь процарапанные ногтями шёлки, поехали назад соседние электрички и обшарпанные вокзальные постройки. Девушка выдохнула и, усевшись удобнее, наконец расслабилась. Ехать было около сорока минут.

– Натулечка! – с дивана на другой стороне вагона поднялась симпатичная невысокая женщина лет тридцати. – Я тебя сразу узнала в твоем пальто. Просто сидела спиной и увидела, только когда ты прошла мимо. Рассказывай, как дела, что нового на работе? Есть ли подвижки с личным? Не виделись почти с позапрошлых выходных! – женщина пересела на свободное место возле «Натулечки».

– Женечка, привет, дорогая! Все нормально. Работаю. Новые фасоны разрабатываю. Если дело пойдет, к осени, может, опять в заграницу отправят.

– Натуля, ты, я смотрю все хорошеешь, по загранкам начала кататься. Скоро родной деревней брезговать начнешь.

– Что ты, Женя, как брезговать? Я только-только подниматься стала. Вот заработаю, может маме дом отремонтирую или новый построю. Москва, конечно, затягивает, но лучше нашей Зарубы я пока ничего не нашла.

– Ухажер к себе не зовет?

– Некуда к нему. Он у бабки живет, а там условия совсем никуда. Но он хорошо зарабатывает. Обещает скоро скопить и отстроить нормальный дом.

Завязался разговор о жизни, о планах, о ценах и зарплатах.

Наташа – молодая, симпатичная, кареглазая брюнетка двадцати пяти лет. «Москвичка» из большой подмосковной деревни Зарубино. Господь одарил Наташу красивым лицом и привлекательной фигурой с заметной грудью и широкими бедрами. Пять лет назад она закончила учебу в техникуме и теперь трудилась модельером-конструктором на швейной фабрике. Свое выделяющееся из общей серой массы пальто Наташа раскроила и сшила после работы на фабричных станках и машинках. Владелец фабрики не возражал, чтобы работницы пользовались оборудованием. Он придерживался концепции: коллектив – семья. Что-то японское.

Наташа не была замужем. Была бы не против, но пока не складывалось. Пока училась в техникуме, были любови, встречи-разлуки, но прыщавых одногодков соблазнили и разобрали более нетерпеливые подруги. Да и было-то этих кандидатов в женихи всего два с половиной. Техникум женской направленности и в группе из двадцати человек учились только три мальчика. Короче говоря, во время учебы пасьянс не сошёлся. А уж на бабьей швейной фабрике из мужчин были только директор да главный технолог. Эти и по возрасту, и по социальному статусу женатых старпёров в мужья никак не годились.

Случались мальчики с дискотек. Эти телом пользоваться не брезговали, но даже от намеков на замужество бледнели и начинали заикаться.

Год назад на ВДНХ Наташа случайно познакомилась с домодедовским жителем Игорем. Игорь был высок, усат, неплохо развит физически. Любил ту же музыку, что и Наташа. С ним можно было обсудить новинки рока и попсы. Игорь работал автослесарем и на свою зарплату одевался вполне модно и молодёжно. Он производил впечатление адекватного, устойчивого во взглядах человека.

Игорь говорил о женитьбе как о необходимости для любого нормального мужчины. Заявлял о планах на двоих или даже троих детей. Был готов в ЗАГС в любое время, вот только просил отсрочки на накопление достаточной суммы, чтобы можно было приступить к постройке дома для будущей большой семьи.

Пока же Игорь жил в доме своей бабки. Это была маленькая избушка из бруса в частном секторе Домодедова. Жить молодому человеку в ней было можно, но приводить туда молодую жену и растить детей на печном отоплении, с душем в виде тазика и чайника, а также с замечательным сортиром в дальнем углу участка было как-то не очень по-современному.

Игорь был нежен с Наташей, но в то же время не проявлял робости и неуверенности. Наташа чувствовала в нем настоящего мужчину, берущего свою женщину как лев добычу – решительно и бескомпромиссно. Наташе нравилась эта ласковая мужественность и заявляемая готовность стать опорой для их будущей семьи.

За слегка оттаявшими окнами вагона замелькали серые стены домодедовских предприятий. Поезд замедлил ход, приближаясь к станции.

– Давай, Женечка, я здесь выхожу. У нас с Игорем сегодня праздник первого поцелуя, правда, он об этом наверняка не помнит. Будем совмещать личный и общенародный праздники. Завтра к обеду буду дома, если не против, заходи поболтаем, – Наташа подхватила свой тортик и направилась к выходу в тамбур.

– Пока-пока, милая, – прощебетала Женя, помахав ручкой, – будешь дома, зови на новости.

Наташа вышла. Быстро протолкнувшись через турникет, побежала на остановку автобуса. Удача сегодня сопутствовала – автобус дождался Наташи и тут же тронулся.

Зимний Домодедово – скучный город. Снежная каша на тротуарах и дорогах, серые кирпичные дома вдоль центральной улицы, бесконечные грязные стройки, скрывающиеся за неопрятными заборами и бескрайние домики, домишки, избушки, спрятанные в массивах «частного сектора» позади пятиэтажек и строек.

Строительный бум в начале «нулевых» у частников еще не наступил. Большие двухэтажные дома-коттеджи высились редкими айсбергами среди моря неопрятного и дешевого жилого мусора.

Автобус остановился и открыл двери. Из пропахшего бензином и резиной нутра Наташа и несколько попутчиков вышли в сумерки и метель. Каждый направился в свою сторону. Наташа свернула в проулок и скоро ее алое пальто растворилось в летящем снеге.

В окнах утопавшего в сугробах домика Игоревой бабушки света не было. Игорь, наверно, или отсутствовал, или спал после смены. Наташу он ждать не мог, так как они договорились встретиться только завтра, а сегодняшний вечерний сюрприз был чисто Наташиной идеей.

Наташа потянула дверь. Оказалось – не заперто. Она прошла в темный коридор и, не разуваясь, направилась в комнату. В сонной тишине дома из комнаты отчетливо доносились ритмичные скрипы раскладного дивана, сопровождаемые тяжелым сопением и негромкими стонами.

Наташа опешила. Ей показалось, что она по ошибке в темноте зашла не в тот дом и даже в первый момент инстинктивно отпрянула назад, словно стремясь незаметно уйти. Но секундный морок прошел и Наташа решительно, как в крещенскую ледяную купель, шагнула в комнату.

Над диваном белели белые женские разведенные колени, между которыми суетливо подпрыгивала чуть более темная Игорева задница. С появлением Наташи движения и звуки остановились. Голос Игоря прохрипел: «Кто там?»

Наташа почувствовала спазм в груди, захотелось воздуха. Спертая, влажная, напитанная вонью мужских носков и запахом немытой женщины атмосфера комнаты просто физически не пролезала в легкие. Наташа рывком открыла форточку и жадно глотнула уличной свежести.

Немного отдышавшись, она повернулась и села на стул напротив дивана с уставившимися на неё растерянными Игорем и его дамой.

– Наташка, ты откуда здесь? – тупо таращась с полутемного ложа, спросил Игорь. – У тебя же сегодня работа. Мы же на завтра договаривались встретиться?

Наташа сидела молча, рассматривая всклокоченного Игоря. Такой красивый, созданный в Наташином воображении мир любви и доверия, опадал к ее ногам жухлыми бесформенными обрывками. Этого мира больше не было и строить его заново из этих черно-коричневых клочков было невозможно.

– Хотела, вот, тебя поздравить с Валентином и днем нашего первого поцелуя, – глухо ответила Наташа. – Тортик, вот, купила к празднику. Ты же любишь тортики?

– Люблю, – недоуменно ответил Игорь.

– Вот и кушай вместе с твоей бабой. Не обляпайтесь, – Наташа трясущимися пальцами развязала на коробке ленточку, сняла крышку, встала, подошла к дивану и неторопливо, но сильно вмазала Игорю в лицо кремовую розочку, цукатные листики и шоколадную надпись «На счастье!». Игорева шлюха взвизгнула и спряталась пол одеялом.

Не обращая на них внимания, Наташа взяла со стола свою шапку, вышла на двор и спокойно направилась к автобусной остановке. Не хотелось ни кричать, ни ругаться, ни выть, ни думать о мести. Было чувство, словно внутри головы, слева, образовалась пустота, заполненная комком свалявшейся собачьей шерсти. По этой грязной шерсти суетливо бегали тоненькие молнии и создавали гудение, похожее на то, что издают уличные трансформаторы в распределительных будках. Этот зуд не усиливался, не вибрировал, вообще никак не менялся. Он просто заполнял половину головы, гоня из нее мысли, желания и даже саму способность думать и рассуждать.

Погруженная в этот неприятный шум, Наташа прошла мимо остановки и пешком направилась к станции. Ветер, хулиганя, откинул с её головы капюшон и теперь щедро засыпал волосы ледяной колючей крупой. Наташа шла по раздавленной сапогами пешеходов мокрой каше. Мимо медленно ехали машины, тускло освещая залепленными фарами косые линии летящих снежинок. Ветер стал нахальнее, Наташа очнулась, надела шапку и натянула слетевший капюшон.

Наташа пересекла несколько кварталов, когда наконец почувствовала, что немного отлегло и осознание окружающего вернулось. Можно было сесть в автобус и проехать до станции одну остановку, но она решила не ждать и пройти еще немного. Не хотелось, чтобы люди в салоне автобуса разглядывали ее лицо. Наташе казалось, что на ней повисла лохмотьями грязь Игоревой измены, и это явно будет заметно всем. Она поглубже надвинула капюшон, опустила голову и направилась к билетной кассе.

Электричку долго ждать не пришлось. В Домодедово сошла основная часть пассажиров и до Зарубино Наташа ехала сидя, отвернувшись к окну. Пассажиры, кто мельком взглядывал на Наташу, не проявляли никаких чувств и эмоций. В их глазах отражалось обычное человеческое равнодушие.

Расстояние от станции до дома быстрым шагом по снежной целине Наташа преодолела за десять минут. В деревне дороги не чистили и тротуаров здесь не было. Но даже такая пробежка не помогла избавиться от давящей пустоты. По-прежнему не было ни чувств, ни мыслей, ни эмоций. Наташа шла, как робот, запрограммированный дойти от точки А до точки Б.

Наконец, вот и калитка её маленького домика. Немного повозившись с ключами, Наташа зашла в прихожую. Дом стоял уже вторые сутки нетопленным. Было прохладно. Мать должна была вернуться со смены завтра утром, а сегодня было влажно, темно и неуютно.

Вдруг в голове и груди произошла разрядка. Пустота с шерстяными молниями лопнула, остатки уличного света померкли, Наташа громко истошно завыла и, не раздеваясь, рухнула на кровать, трясясь от рыданий.

«Паскуда мерзкая! Сволочь! Скотина!» – Наташа выплевывала в мокрую подушку эпитеты, которые не смогла сказать Игорю в Домодедово. – «В такой день он с какой-то немытой блядью спутался! Сволочь! Ненавижу гада!»

В маленьком окне соседнего, вплотную стоявшего домика, появилось и исчезло обеспокоенное лицо Жени. Через минуту она в домашних тапках выбежала на двор и, перепрыгивая через слежавшиеся сугробы, заскочила на крыльцо Наташиного дома.

– Что случилось? – начала она тормошить ревущую в голос подругу.