Сын боярский

Сын боярский
Дмитрий Ежов

Это история не о князьях и боярах, а о простом труженике ратного дела – сыне боярском Василии. Главный герой не решает судьбу страны и не стремится к этому, он просто хочет поднять статус своей семьи, верно служа государю, но жизнь раз за разом ставит перед ним нелегкий выбор в условиях начинающейся Ливонской войны.

Дмитрий Ежов

Сын боярский

Пролог

Кто-то настойчиво тряс меня за плечо:

– Василий Дмитриевич, Василий Дмитриевич, вставайте, уже все встали.

Я повернулся и приоткрыл глаза. Надо мной стоял Иванко, мой товарищ и друг отца, а по должности кошевой, состоящий при мне.

Увидев, что я проснулся, он улыбнулся одними губами, хотя распознать это можно было лишь по движению скул под его бородой, которая прикрывала рот. Да-а, бородой он обладал знатной: большой, раскидистой, с проседью, не чета моей, жиденькой и узкой. Он смотрел на меня своими добрыми светлыми глазами, сверкающими в прорези между его простецкой шапкой и густой растительностью на лице.

– Проснулись – сказал он, – ну и хорошо, а то ваши товарищи уже коней запрягают, негоже вам отставать.

И хоть еще не до конца проснулся, скинув с себя покрывало, я немедленно встал. И меня тут же пробил озноб, ведь сон на сырой земле не способствовал теплу тела, да и ночи, несмотря на начало июня, были еще прохладными, а костер не разжигали в интересах дела. Но, несмотря на озноб, я восхитился, возможно, из-за молодости своей, открывающимся видом: поле, утопающее в низком тумане, таком густом, что казалось, кто-то залил всю округу молоком; небольшой лесок, растущий посередине поля, чудился островом, окруженным белым морем, а рядом виднелись крыши домов, принадлежащих деревне, которая и была целью нашего похода.

Чтобы согреться, я несколько раз присел, так сказать, разогрел кровь. После этого приступил к одеванию: для начала надел кафтан, более пригодный для дела, поверх него – старенькую кольчугу и завершил свой доспех зеленым тегиляем[1 - Тегиляй – легкий доспех из нескольких слоев стеганной ткани.] о двадцати слоях льна, опоясался ремнем с саблей и кинжалом, на голову водрузил железную шапку. Затем подошел к коню, благо Иванко его уже оседлал, проверил упряжь, поправил сагайдак и прикрепил боевой топор к седлу на всякий случай. Тут я услышал приглушенный говор своих товарищей: десять сынов боярских, не считая пяти боевых холопов, все готовились к выступлению, кто-то даже посмеивался, дабы приободриться: в воздухе витало напряжение из-за близившейся кульминации нашего похода.

Похода – моего первого боевого похода. Еще месяц назад я и думать не мог, что так скоро окажусь у этой деревни, название которой мне неизвестно, да и знать не хочется, и буду готовиться к своему первому бою.

Глава 1

Всего месяц назад я, молодой отрок шестнадцати лет от роду, поехал впервые верстаться на службу государеву, как и положено дворянину, иначе говоря, сыну боярскому, служилому по отечеству. Хоть и звучит мой титул достаточно длинно, но род наш был низкого происхождения. Еще мой отец, Дмитрий Иванович, был боевым холопом и состоял на службе у своего хозяина в Новгородском полку, и если бы он не отличился в бою на Арском поле во время Казанского взятия и не получил за это от нашего царя Ивана Васильевича (тогда еще просто Великого князя) поместье на Псковской земле в Дубковском уезде, то и я, и мой старший брат были бы холопами. Но долго радоваться не пришлось: на следующий год, не успев толком обосноваться в своих землях, родитель мой погиб от черемисской стрелы при подавлении восстания этого храброго народа. Матушка же моя, узнав о смерти своего мужа, погоревав полгода, приняла постриг в женской обители при Снетогорском монастыре.

В тот 1553 год, когда мой отец безвременно оставил эту грешную землю, мой старший брат Иван, названный так в честь нашего деда, сам верстался на службу, тем самым сумел сохранить отцовское наследство без ущерба. А спустя четыре года брат напутствовал уже меня:

– Служи честно, будь ко всем одинаков и добр ко всякому человеку, друзьям – верен, и они тем же ответят, но и за спиной своей поглядывать не забывай, не все люди поступают сообразно чести.

А к словам своим добавил деревеньку в пять дворов из отцовского наследства да тридцать четей[2 - Четь земельная – приблизительно 0,50 га.] земли, ну и снаряжение, которое смог выделить. Честно говоря, без его помощи я вообще бы собраться на службу не смог, но, с другой стороны, обратное повлияло бы и на его продвижение в звании, а он в то время уже в десятники метил. Однако он сделал все возможное, чтобы обучить меня ратному делу, дабы не посрамил я нашего имени, а, наоборот, возвеличил его. Ко всему прочему брат настоял на том, чтобы я выучился грамоте и счету, чем и занялся по его просьбе местный поп Симеон из ближайшей к нам Михайловской церкви.

В общем, собрался я в Дубков (наш уездный центр), как полагается «Конно, людно, оружно», что в моем случае означало: я, Иванко, два боевых коня и мерин для поклажи всякой. Выехали рано утром, второго мая, сразу после Пасхи, и к вечеру того же дня добрались до места, а там уже собралось порядочное количество дворян с уезда: кого-то я знал из-за близости поместий, но большей частью видел всех впервые. В основном, такие же, как я, молодые, в первый раз верставшиеся на службу, но были и опытные, верставшиеся повторно.

Подъехали мы к крепости, стоящей на высоком холме с крутым склоном, так что подняться к ней можно только по окружной дороге, стены же были деревянными на каменном основании, а из наряду, то есть артиллерии, несколько затинных пищалей. У подножия холма посад небольшой расположился: домов на тридцать, может, чуть больше и маленькой церковью. Преодолевая подъем, подошли мы к воротам Дубковским, дабы на ночь определиться, а начальник сторожи сказал, чтобы мы ночлег в другом месте поискали, ибо у него не постоялый двор, а оплот местной обороны, и пускать в него без надобности никого нельзя. Спустившись в посад, мы подошли к колодцу рядом с церковью, и я послал Иванко искать постой на ночь, а сам при конях остался, и тут заметил невдалеке знакомую личность и крикнул:

– Ждан, ты, что ли?

– Васька, ты? Уже приехал, жердь ты трехаршинная?! – крикнул Ждан Борисович, дворянин из соседнего с нашим, то есть брата, поместьем. Подошел ко мне и обнял по-свойски.

Признаться, мой товарищ немного преувеличил: ростом я был два аршина с двумя пядями – выше среднего, но и не великан. Ждан же был ниже меня, но шире в плечах, черен волосами и карь глазами, и имел короткую, но густую бороду, из-за чего выглядел старше своих шестнадцати лет. С ним мы уже несколько лет были дружны: вместе упражнялись в верховой езде, стрельбе из лука, а особенно совмещению этих дел, то есть стрельбе на скаку, как-никак будущие воины, и это несмотря на то, что он вотчинник[3 - Вотчинник – владелец вотчины, т. е. неотчуждаемой земельной собственности. Как правило, вотчинники были родовитыми семействами, владеющими землей многие поколения, что отличало их от большинства помещиков, получавших землю за службу и, как правило, родовитостью они не отличались, однако вотчинники и помещики юридически были приравнены друг к другу.], а я – безродный сын боярский.

– Ты уже слышал, – сказал Ждан, – разборщик, который должен был нас по службе расписать, прислал бумагу, что к нам не поедет, и роспись будет во Пскове проводить. Видите ли не с руки ему к нам в уезд ехать, а нам, значит, сто верст не крюк.

– А ты бы на месте разборщика в наш медвежий угол захотел приезжать?

– Хотел – не хотел, но это была бы моя работа, доверенная не кем-нибудь, а государем, да и честь моя велит служить верно и неукоснительно.

– Честный ты, Ждан. Все бы такими были, мы бы уже Царьград от турок освободили.

Тут подошел к нам Иванко и шепнул мне на ухо, что нашел место для постоя, но запросили за это цельную новгородку, то есть, копейку. Надо ли говорить о моем негодовании – за такие деньги можно неделю прожить, включая обеспечение жильем и прокорм для меня с Иванко, а тут за одну ночь требуют. Честно сказать, денег у меня было немного: десять копеек да шесть полушек – все, что ссудил мне брат на дорогу. Предполагалось, что я поступлю на службу и буду обеспечен хотя бы жильем и хлебом насущным. Понятно, что мне с этим надо было разобраться и следовало срочно распрощаться со Жданом:

– Ждан, прости, мне нужно идти, – быстро проговорил я, – встретимся позднее.

– Конечно, встретимся, – ответил он, улыбнувшись – нам еще вместе во Псков ехать. Я, кстати, в том доме остановился, – и указал на второй от нас.

Мы пожали друг другу руки, и мы с Иванко пошли к дому, который он нашел. Идти пришлось через весь посад; я держал за узду своего боевого коня, к седлу которого за поводья был привязан заводной, а Иванко шел впереди и вел груженого нашим немногочисленным скарбом мула. Дом показался мне обычным: деревянный сруб с сараем и двором между ними да огорожено это все было забором. Забор-то и привлек мое внимание: в отличие от других он был резным, так же были украшены и ставни. Стало ясно, что дом принадлежит не простому крестьянину, а скорее всего местному плотнику, и это делало его важной персоной – единственный такой работник в районе крепости наверняка пользуется защитой начальства. «Понятно, – подумал я, – разговор легким не будет».

Я постучался и вошел во двор. Хозяин, немолодой с перевязанными, чтобы не мешали работе, волосами, действительно оказался плотником и работал за своим станком, похоже, над люлькой для ребенка. Увидев меня, он оторвался от работы и первым, своим зычным голосом, обратился ко мне:

– Здравствуйте, господин, – поклонившись, сказал он. – Вы, видимо, насчет ночлега? Но у меня место есть только в сарае за одну новгородку, могу еще стол накрыть.

– Да ты в своем уме ли?! – возмутился я. – Такой постой и полушки не стоит!

– Я все понимаю, господин, но, насколько я знаю, мой двор остался последним свободным, и просить постоя больше не у кого, – сказал учтиво плотник с ехидной улыбкой на губах.

– Ты и верно без ума, да что бы я, сын боярский, что-то просил у мужика?! – в гневе выкрикнул я, и моя рука сама легла на рукоять сабли.

Не знаю, что было бы дальше, если бы Иванко, видевший все это, не схватил меня за руку и не оттащил за ворота, шепча на ухо:

– Не совершайте ошибку, Василий Дмитриевич, – это единственный здесь плотник, за вред ему воевода вас в холодную посадит, и тогда закончится ваша служба, не успев начаться.

Может, и не послушал бы я слова холопа, но Иванко со мной с малого детства, и имел я к нему уважение и любовь, сродни сыновней. Когда-то в молодости он был, как и мой отец, боевым холопом, и вместе они сражались не в одной битве. Но в одной из стычек Иванко был сильно ранен в ногу и чуть не умер, но Бог милостив – сохранил ему жизнь, но на коне с тех пор он скакать не может, только шагом и ездит. И вот когда мой батюшка, государевой милостью, получил волю и землю, то есть стал дворянином, друга не забыл и забрал его к себе; говорят, заплатил при этом много денег отступных. Иванко этого не забыл и был верен отцу, и свою верность перенес на его детей, а конкретно на меня. Кроме того, он обучал меня боевому искусству, ведь брат мой большую часть года находился на службе. Так что я внял его доводам и, успокоившись, решил переночевать у ближнего леса – в конце концов, как говорит брат, служилый человек в походе редко спит в тепле, надо – и в снегу ночевать будешь.

Напоив лошадей у колодца, мы выдвинулись к опушке леса. На месте оказалось, что мы не единственные, кто выбрал приют под кронами деревьев для ночного отдыха – там уже было достаточно много людей, преимущественно дворяне, повторно верставшиеся на службу. Они-то и поделились мудростью, что в теплое время года лучше на природе спать: так для кошеля не обременительно и к службе привыкаешь быстрее. После этого мы нашли свободное место в округе, расседлали и стреножили лошадей, дали им корма, да и сами поесть не забыли. Поскольку дождя, судя по всему, не ожидалось, мы с Иванко решили скинию[4 - Скиния – палатка, небольшой шатер.] не ставить, а легли спать прямо на земле, предварительно постелив запасную попону и укрывшись тегиляями.

Ночь прошла спокойно, правда, пришлось померзнуть, но это только закаляет тело. Проснувшись рано утром, быстро позавтракав хлебом и запив его водой, мы пошли к Дубковскому посаду, дабы встретиться со Жданом и вместе отправиться в путь к Пскову, ведь, так сказать, с другом и дорога веселее. Войдя во двор дома, где остановился мой друг, мы увидели женщину средних лет, видимо, хозяйку.

– Здравствуйте! Вы, наверное, к господам пришли, которые у нас остановились, – сказала, поклонившись, она.

– Да, – ответил я, – где я их могу увидеть?

– В доме, господин, – они завтракают.

Зайдя в дом, я увидел Ждана, сына Борисова, со своими людьми, сидящими за столом, уставленным кашей с маслом у каждого в тарелке, курицей, уже частично употребленной, кружками с пивом, квашеной капустой и десятком вареных яиц. Взглянув на все это, я невольно вспомнил про свою скромную походную трапезу, и мне чуть не стало плохо, но, взяв себя в руки и ничем не выказывая своего состояния, обратился к Ждану:

– Здравствуй, друг дорогой, доброго утра тебе и ангела за трапезой.

– И тебе доброго. Присядешь с нами за стол? – предложил он.

– Спасибо за приглашение, но я уже поел и думал, что ты тоже, – сделав ударение на слове «тоже», сказал я.

– Василий, не будь так строг, мы же не на войне, куда торопиться?

– Во Псков, если ты не забыл. Хотелось бы оказаться там завтра вечером, что бы послезавтра с утра явиться к разборщику и записаться на службу. – Ждан хотел что-то сказать, но я, приподняв руку, не дал ему этого сделать и продолжил: – Кроме того, как говорят опытные воины, с которыми я пообщался вчера и сегодня, кто раньше является на службу, получает хорошее место, а кто позже – направляется в дальние остроги, затерянные в лесах. Ты же не хочешь провести ближайший год в одном таком месте?