Найти то...

Найти то...
Дия Гарина

Пойти туда #2
Сплошные беды сваливаются на главного героя авантюрного романа «Найти то…»! Сначала – полная амнезия. Осмотрев себя, герой выясняет, что на грудь нанесены руны, на руках страшные порезы, мизинца нет, как нет и малейших проблесков понимания: кто он и что делает в темноте на железнодорожных путях.

Изрядно попотев, наш герой обзаводится информацией о себе, но по-прежнему сам ничего не помнит… Его сын, жена и друг похищены двумя загадочными группировками, которые требуют от него срочно все вспомнить. Старые друзья помогают обрести память, близких и – самое любопытное и опасное – осознать, что нужно непременно найти то, из-за чего вся эта катавасия началась.

«Найти то…» – продолжение авантюрного романа «Пойти туда…», выдержанное в лучших традициях хулиганского стиля Дии Гариной.

Дия Гарина

Найти то…

Глава 1

У-у-уу-у!

Громкий и настойчивый звук упрямо рвался в уши, пытаясь докричаться до моего помраченного сознания. А, идите вы все… Не проснусь и всё тут. Хоть заоритесь. Я, конечно, понимаю: некоторым бывает очень плохо, когда другим хорошо, но нельзя же так с больным человеком. Лежу себе, никого не трогаю-у-у…

У-у-уу-у!

Ну, все, вы меня достали! Сейчас открою глаза, и, кто не спрятался, я не виноват…

У-у-уу-у!

Черт! Если верить картинке, которая отразилась на сетчатке моих съехавшихся к переносице глаз, меня очень скоро действительно достанут… Из пронизанной лязгом и грохотом темноты на мою персону надвигались два исходящих электрическим светом пятна. Воистину было сказано, если видишь свет в конце тоннеля, убедись, что это не фары несущегося навстречу поезда… Вот именно, поезда!!! Сознание включилось рывком (как выяснилось спасительным), сделав ситуацию предельно ясной. Оказалось, что я просто-напросто лежу рядом со вздрагивающими под тяжестью надвигающегося локомотива рельсами, на которых удобно расположилась моя правая рука. «Па-ба-ба-бам!» – прозвучал в голове известный бетховенский мотив.

Оставшихся драгоценных секунд мне едва хватило, чтобы откатиться в сторону, освобождая путь возмущенно гудящему тепловозу. А как же, нас ведь учили уступать дорогу старшим. Страшно подумать, что случилось бы с поездом, не прояви я оставшейся от пионерского детства вежливости.

Удобно устроившись на спине, и вслушиваясь в мерный стук колес проносящегося мимо состава, я отрешенно созерцал звездное небо, одновременно пытаясь сосредоточиться. Получалось из рук вон плохо. Проще говоря, совсем не получалось. И виной всему – потрясающая воображение головная боль. Насколько я помню, ТАК моя голова еще никогда не болела. Насколько я помню… Помню… Не помню! Ничего не помню!!! Ни имени, ни отчества, ни фамилии… Ни национальности, ни вероисповедания, ни сексуальной ориентации… Ни номера паспорта, ни серии пенсионного свидетельства, ни, даже, оборони царица небесная, ИНН! Па-ба-ба-бам…

Потрясенный до глубины души этим открытием я, перевернулся и попытался подняться. Как будто это могло помочь! И, тем не менее, я поднялся. Не скажу, что с легкостью, но все же. В голове, помимо боли, заезжанной пластинкой крутилась одна единственная мысль: амнезия, амнезия, амнезия, амне… надо что-то делать, надо что-то делать, надо… Тут, наконец, ноги, устав ждать от мозга членораздельной команды, самостоятельно пришли в движение и повлекли меня, словно ночного мотылька, на свет притаившегося в паутине рельсов вокзала.

Пока я шел, покачиваясь из стороны в сторону, и запинаясь обо все, что хотя бы на два сантиметра возвышалось над землей (а такого хлама обнаружилось немало), липкий холодный страх обволакивал сознание осенним туманом. Видел я по телевизору таких же потерявших память чудиков – жалкое зрелище! Меньше всего хотелось быть жалким. Хорошо, что на небе нет луны, завыл бы, ей богу…

Когда паника постепенно улеглась, а до вокзала оставался еще приличный кусок пути, я попытался свести дебет с кредитом. Ну, хорошо, (хотя чего уж тут хорошего), я не помню себя, но, может быть, вспомню что-то другое? Семью, например (ведь есть же у меня семья?), друзей, работу… В какой стране я живу, кто у нас нынче президент? Который сегодня день, месяц, год, век, в конце концов!!!

Стоп. Кажется, кое-что все-таки всплывает: век на дворе 21, год 200*, месяц, вроде бы, август. День… Нет, не помню. Ладно, пропустим. Время суток – ночь. Температура… что-то около двадцати градусов, но меня почему-то бьет озноб. Теперь займемся географией: местность – однозначно не Африка, не Австралия, не … И тут мне под ноги ветер швырнул ободранный бумажный листок, очевидно являющий собой пережиток какой-то избирательной компании. Поверх сытого и благодушного лица среднего возраста и пола с пририсованными усами и рогами, красным маркером были выведены три вечные буквы. Слава богу, со страной разобрались, – здравствуй, матушка Россия!

Вот и вокзал. Внимательно прочел название города. Раза четыре. N****ск. Увы, ничего не дрогнуло и не откликнулось в моей обеспамятевшей душе. Москву помню, Питер помню, и еще много других крупных промышленных и административных центров, зазубренных на уроках географии. Только N****ск в их число явно не входит. А, ладно, где наша не пропадала?! Вот именно «где»? Ну, все, хватит таращиться на бездушные буквы, пора идти в народ. И я с вызывающим видом шагнул в зал ожидания.

Я прекрасно понимал, что после объятий с рельсами выгляжу не самым презентабельным образом в ярком люминисцентном свете. Даже скучающий сержантик транспортной милиции как-то сразу подобрался, стоило мне попасть в поле зрения его недремлющего ока. Он долго провожал меня взглядом, в котором чудилась тень, отдаленно напоминающая узнавание. Нет, вряд ли. Скорее просто бдит, на всякий случай: ну как я террорист-смертник? Кругом теплынь, а на мне измазанная джинсовая куртка, под которой очень удобно скрывать взрывное устройство… А может и правда террорист? Я на всякий случай начал энергично хлопать себя в поисках пояса шахида, и едва не взвыл в голос. Левую руку прострелила острая боль, мне даже пришлось на какое-то время прислониться к стене, чтобы поблекли вспыхнувшие в глазах звездочки. Как же я не заметил этого раньше? Левая кисть была кое-как обмотана грязным бинтом, оставляющим свободными только большой и указательные пальцы.

Я постарался, по возможности, аккуратно пристроить руку в кармане куртки, чтобы лишний раз не тревожить. Кстати, о карманах… Нужно проверить, не завалялось ли там нечто для меня интересное. Беглый осмотр дал неутешительные результаты: ни документов, ни бумажника, ничего, что могло бы дать хоть какую-то зацепку. Только рублей двадцать мелочью. Как раз хватит на бутылку минералки и хотдог. Ага, вот даже какие подробности всплывают в моей памяти. Собственно говоря, в ней осталось лишь одно белое пятно – я, любимый. Не помню даже, нравились ли мне эти самые хотдоги? В мягкой булочке, политые острым кетчупом… Не успел я додумать эту гастрономическую мысль до конца, как был скручен неожиданным приступом дурноты. Нет уж, с едой придется обождать. А вот напиться не помешало бы. И умыться…

Как по заказу передо мной жизнерадостно засияла вывеска платного туалета. Значит нам туда дорога… И, стараясь не обращать внимание на пристальный взгляд билетерши, я, предварительно оплатив посещение, направился в царство неисправных сливных бачков и невысыхающего кафеля. Но в данный момент меня интересовало в первую очередь зеркало. Я подошел к нему почти вплотную, прежде чем решился поднять глаза. В памяти не осталось ни намека на то, как мне полагается выглядеть. Ничего, это – дело поправимое. Сейчас я, наконец, познакомлюсь с собой.

Того, кого отразило беспристрастное стекло, вряд ли можно было назвать привлекательным субъектом. Я, конечно, предполагал, что выгляжу «не фонтан», но не до такой же степени! Из зазеркалья на меня смотрел мужик, которого жизнь решила попробовать на зуб, и свое намерение выполнила. Лет сорока, с давно немытыми длинными русыми патлами (это что, привет от хиппи?), с черной недельной щетиной, темными кругами вокруг глаз и характерным взглядом. Взглядом затравленного зверя.

Насилу оторвавшись от созерцанья собственных лихорадочно горящих глаз, я приступил к дальнейшему осмотру. Наглухо застегнутая джинсовая куртка не первой чистоты, из под которой выглядывал высокий ворот четной водолазки, никак не вязалась с наличествующим в N****ске климатом. Может быть, я попал сюда из более холодных краев? Н-да… Нет смысла гадать на кофейной гуще. Лучше воспользоваться моментом и привести себя в относительный порядок. Итак, приступим к водным процедурам.

Я расстегнул рукава крутки и начал их осторожно закатывать, стараясь особо не тревожить перевязанную руку. И тупо уставился на покрытую бурыми пятнами повязку, обхватывающую мое левое запястье. Точно такая же обнаружилась и на правой руке. Н-да-а… Так я, оказывается, сторонник суицида? Очень мило! Каких еще сюрпризов мне от себя ждать? Повинуясь какому-то непонятному импульсу, я продолжал закатывать рукава, и был вознагражден зрелищем вдоль и поперек исколотых вен. Еще и наркоман…

Пока я умывался и пил пропахшую хлоркой воду, мозг безуспешно пытался найти иное объяснение тому, что видели глаза. Не может быть! Потому что не может быть никогда! Потому что я не такой… «Ага, видали мы таких „не таких“!Ты – наркоман, не удавшийся самоубийца, да еще бог знает кто, – ехидничал чужой голос на окраине сознания, – И твое законное место в психушке». «Нет, это не я. Не я! Не в моем характере вот так запросто устраивать себе кровопускания», – в отчаянии вопил другой голос, который я считал своим. «Может, ты не смог наскрести денег на дозу, вот и резанул вены, а память у тебя потом из-за ломки отшибло?», – не унимался чужак. «Но ведь сорокалетних наркоманов не бывает, – упорствовал я, – Кроме того, какой же наркоман забудет, на что он подсел? А я, хоть убей, этого не помню…» «Вспомнишь, когда припечет. Что же касается сорокалетних наркоманов, так они в двадцать пять на все сорок выглядят». И т. д. и т. п.

В общем, минут через десять такого препирательства с самим собой, я уже был готов смириться почти со всем. Наркоман? Хорошо. Самоубийца? Прекрасно, чудесно, изумительно. Я готов все это принять. Все… кроме, своего взгляда. Взгляда волка, угодившего обеими лапами в капкан и лишенного возможности их перегрызть. Нет, не тривиальная ломка привела меня на грань самоликвидации. Скорее, я предпринял попытку, хотя бы таким образом, избегнуть встречи с охотником. Жаль только, что не удачно. Или не жаль?

Отвлекшись, наконец, от углубленного самокопания, я с удивлением обнаружил себя в зале ожидания, сосредоточенно следящим за секундной стрелкой больших вокзальных часов. Два часа, тридцать четыре минуты, двадцать две секунды. Нет, двадцать три… Теперь уже двадцать четыре. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы вернуться к реальности, даже если эта реальность меня абсолютно не устраивала, – другой-то все равно нет. Значит, будем исходить из того, что имеем и начнем жизнь с чистого листа. А для этого мне, в первую очередь, понадобятся новые бинты и таблетки от головной боли, которая, возомнив себя электродрелью, пыталась просверлить мои мозги насквозь. Может быть, уже начинается пресловутая ломка?

Круглосуточный аптечный киоск обнаружился прямо в зале ожидания. Сонная продавщица долго не могла понять, что именно от нее требуется, и все косилась на сержантика, бдившего неподалеку. Еще бы! С такой внешностью я внушал доверия не больше, чем Фредди Крюгер. Когда все необходимое перекочевало в мои карманы, а последние монеты в аптечную кассу, я развернулся и решительно отправился на свежий воздух искать место для ночлега. Завалиться спать прямо здесь мне никто не позволит, – терпение сержантика не безгранично. Спасибо уже за то, что он у меня документы не потребовал, иначе вопрос о ночлеге отпал бы сам собой, а коротать ночь в «обезьяннике» мне совсем не улыбалось.

Выйдя на свежий воздух, я еще немного постоял на привокзальной площади, выбирая направление. Понятия не имею, куда тут можно податься. Поколебавшись еще немного, свернул направо, и двинулся вдоль железнодорожных путей, внимательно присматриваясь к окружающему пейзажу, что при редких фонарях оказалось делом весьма затруднительным. Постепенно до меня стало доходить, что иду я туда, откуда пришел, и очень скоро поравняюсь с тем местом, где очнулся и чуть-чуть не лишился руки. Оборони царица небесная…

И тут мне на глаза попалось искомое: явно заброшенное одноэтажное здание, как говорится, без окон, без дверей. В том смысле, что в здании отсутствовали не только стекла и двери, но даже рамы и дверные коробки. Вероятно, в генах нашего многострадального народа за годы татаро-монгольской и прочих оккупаций, гражданских войн и революций закрепилась неистребимая любовь к тому, что плохо лежит. Но, несмотря на вышеперечисленные дефекты, мне эта развалюха вполне подходила. Не зима, в конце концов, была бы над головой крыша. И, отбросив последние сомненья, я свернул к черному провалу входа.

Когда до отсутствующей двери оставалось не больше трех шагов, в глубине здания мне послышалась какая-то возня и сдавленный женский крик. Па-ба-ба-бам… Я замер, и весь обратился в слух. Чтобы понять, что, собственно, происходит, много времени не потребовалось. Судя по непрекращающимся матам, девушка защищалась как могла, и насильникам (а их, по меньшей мере, двое) никак не удавалось сломить ее сопротивление.

За те мгновенья, пока я столбом стоял на разобранном крыльце, мне удалось узнать о себе гораздо больше, чем за все предыдущее время. Во-первых, я понял, что ориентация у меня самая, что ни на есть, нормальная, а во-вторых, что поговорка «безумству храбрых в дурдоме место», – как раз про меня. Потому, что без долгих размышлений подхватил валявшуюся на земле арматурину и, ловко крутанув ее несколько раз, чтобы привыкнуть к тяжести и балансу, решительно вошел внутрь.

Мне пришлось проследовать в самую дальнюю комнату строения, чтобы нос к носу столкнуться с тремя великовозрастными детинами, уже успевшими заткнуть жертве рот, частью ее же собственной блузки.

– Мужики, помощь не нужна? – поинтересовался я, пряча за спиной свое оружие.

Последовала немая сцена, даже девушка, прижатая к бетонному полу, перестала извиваться. Не знаю, за кого они меня приняли, но в разговор, вопреки моим ожиданиям, вступать не стали, и, наигранно лениво поднявшись, двинулись в мою сторону. В какой-то мере, мне повезло, – один из троицы остался удерживать девушку, с новой силой возобновившую попытки вырваться; так, что против меня оказалось всего двое любителей экстремального секса. Правда, у обоих обнаружились свои собственные средства защиты и нападения. Левый извлек из кармана нож, а правый – надо же – нунчаки. Интересно, умеет ли он ими вообще пользоваться, ведь, чтобы достичь желаемого эффекта, нужны постоянные упражнения. Вряд ли эти любители ночных приключений готовы тратить на тренировки, столько драгоценного времени. Но все это обдумывалось уже, как говорится, «в процессе».

Они не ожидали от меня такого… Собственно говоря, я сам от себя такого не ожидал. Понадобилось всего лишь несколько взмахов, чтобы на полу распростерлись два стонущих тела. Н-да. Как это ловко у меня вышло… Привыкли руки к топорам? Вроде на скинхеда я не тяну, а ведь куски арматуры – это их любимое оружие. Но о политической подоплеке можно будет порассуждать позже, а сейчас займемся третьим. Нет, не займемся. Кажется, из всей троицы он оказался самым сообразительным и благоразумно сиганул в окно.

Когда я подошел к девушке и протянул руку, чтобы помочь подняться, у нее вырвался полузадушенный кляпом вопль. Она попыталась отползти, но скрученное страхом тело не повиновалось. Н-да-а. Как же скверно я выгляжу, если мой вид вызывает в ней этакую бурю отрицательных эмоций. Медленно, чтобы, не дай бог, еще больше не испугать (хотя куда уж больше), я опустился рядом с девушкой на колени и, бормоча что-то успокоительное, осторожно вынул кляп, внутренне приготовившись к сверхзвуковому визгу. Нет, пронесло. Она только судорожно всхлипнула и вцепилась мою руку, да так, что ее хватке позавидовал бы любой бультерьер.

– Ну что ты, что ты… Уже все… В смысле, все хорошо, – понес я ободряющую чушь, – Вот ты сейчас встанешь и я тебя к маме с папой отведу. Сдам с рук на руки под расписку. А потом потребую, чтобы они тебя одну по ночам никуда не отпускали… Договорились?

– Я живу одна, – сообщила девушка, выбивая зубами мелкую дробь, и, вдруг заметив, что от ее блузки остались одни воспоминания, попыталась прикрыться руками. Но все, что нужно я успел разглядеть. И, честно говоря, не отказался бы взглянуть еще раз…

– Одна, так одна. Все равно я тебя провожу, а то один из них убежал, – кивнул я в сторону двух слабо шевелящихся парней, – Как бы отомстить не надумал… Вот, держи.

Я протянул девушке свою куртку и тактично отвернулся, не переставая при этом прислушиваться к шороху застегиваемой одежды. Я же говорил, что у меня с ориентацией все в порядке.

– С-спасибо большое, – от ее тихого голоса, что-то радостно затеплилось внутри, там, где у нормальных людей расположено сердце, – Если бы не вы… Спасибо.

Мы медленно шли по неизвестным мне улицам, очевидно, по направлению к дому прекрасной незнакомки. В том, что она хороша (во всяком случае, на мой вкус), я убедился, едва мы попали в круг фонарного света. Огромные глаза, копна непослушных рыжих волос, чувственные губы, и интересная бледность заставляли мой взгляд все чаще возвращаться к ее лицу. А если к этому еще прибавить, то что я видел перед тем, как одолжил ей свою куртку… Вот только с возрастом ошибся, предположив поначалу, что моей спутнице не больше двадцати. Теперь убедился, что, скорее, слегка за тридцать. Но это уже ничего не меняло. Приключение, начинавшееся как плохонький боевик, грозило перерасти в настоящий любовный роман. Господи, о чем я? Какой роман? Сам ведь еще не отошел от шока, в который повергло меня общение с зеркалом.

– Э-э-э. Послушайте, не сочтите за наглость, но, не скажете ли, как вас зовут? Я воспитан очень строго и не провожаю незнакомых девушек.

– Меня зовут Ирина Геннадьевна Лукина, – церемонно представилась она и, слегка замявшись, добавила, – Для друзей – просто Ирэн. А вас?

Тут настал мой черед тянуть время. А что прикажете отвечать? Я ведь ни имени, ни отчества… и ни с того, ни с сего выпалил:

– Слава.