Не важно – из Парижа ты иль с Таганрога!
В древнерусской дымке старею…
В древнерусской дымке старею
Средь книжных погостов.
Я уплыву, в котомку взяв, что имею -
На северный остров!
Где укроюсь от боли, печали.
Старинные книги крепче стен Соловков.
Где заросли купол венчали
Освобожусь я от смерти оков?
Отогреюсь в монашеской келье
И усну средь церковных икон.
Не уподоблюся змию, выпив страшного зелья,
И в играх бесовских жизнь не поставлю на кон!
Лишь птицы у склепа Святого Ионы
Щебечут, нарушая дивный покой.
И рвутся чёрта знамёна
Где исписана церковь Рублёва рукой!..
Страстная пятница
Умер Бог. Ликует дьявол,
Покорив мир наконец.
Одеты в терновый венец
Тополя и осины у церкви.
Освящавшие лучики солнца торец
За мглою серой померкли.
И ведает небо, как били Его и ругали,
И гвозди вбили в перста.
На посмешище черни отдали.
"Распни!", – кричали злодеев уста.
Лишь птицы весело вились,
Украшая к Пасхе гнездовые вехи.
Что бы в жизни вечной мы возродились
Он муки принял – под бесовы утехи!
Колокол бьёт тревожно-тревожно,
Оглушая печаль пустоты.
Капает дождик набожно,
Землю слезами моча с высоты.
Бьёт бешено ветер по крышам.
Не расцвела еще к Пасхе сирень,
Словно смерть царствует свыше,
А не жизнь в этот миг на земле.
У подножия Олимпа…
У подножия Олимпа
Трупы и гробы лежат.
Полыхают пески лимба,
И чистилища визжат.
Схоронюсь я в мире снежном,
За знаками укроюсь, как масон.
Лишь не зреть за дымкой нежной
Чёрный, непроглядный сон.