Торговец счастьем

– Перекур! – объявил Коул, сев на крыльцо.

В этот же момент серый фарфор сорвался с рук Строма и с грохотом упал на половицы крыльца. Дворецкий с трудом выгнул спину и, схватившись за поясницу, произвёл целую серию жалобных вздохов.

– Видно, редко ты занимаешься уборкой, – хмыкнул Коул, достав из кармана мятую пачку сигарет и спички.

– Для этого есть прислуга, – ответил Стром, глядя на плоды своих трудов.

– А ты у нас кто? – усмехнулся в ответ Коул и закурил сигарету.

Дворецкий ничего не нашёл ответить. Он сел рядом и достал из кармана жилета серебряный портсигар.

– Оу! – удивился Коул. – Не боишься ходить с этим?

– С чем? – спросил дворецкий и чиркнул спичкой.

– Это ведь не просто сувенир, – Коул указал на дорогой портсигар. – У нас мало кто ходит с такими драгоценностями в кармане.

– Это фамильная реликвия, – задумчиво произнёс мужчина, проведя пальцем по гравировке портсигара.

– Перевёрнутая корона и… лук? – спросил Коул, пытаясь рассмотреть. – Герб каких-нибудь аристократов?

– Луна в короне, – ответил дворецкий и спрятал портсигар в кармане. – Просто подарок.

– В Манселе, чтобы ходить с таким подарком, нужен ещё и пистолет, – усмехнулся Коул.

– Вот этим и отличается Аррас от Манселя, – выдохнув дым, сказал Стром. – В городе, в котором вы росли, такие вещи, как грабёж и разбой, случаются сплошь и рядом. Это город заводов и пабов, рабочих и бандитов. Часто и те, и другие – один человек. В этом плане Аррас совсем другой.

– Ага, – фыркнул Коул и выпустил кольцо из дыма. – Зато у нас никто не взрывает бомбы.

– Это редкий случай, – тут же уточнил Стром, целью которого было доказать, что Аррас много лучше города-завода, покрытого дымом и сажей. Ведь этого добивался господин Крит – оставить наследника в Столице. – Совет масок – дураки, мечтающие о вещах, которых никогда не будет. Но дураков и в Манселе предостаточно.

Коул сразу понял, о чём говорит дворецкий. Его наверняка проинформировали о странностях воспитания мадам Врабие.

– Я верю в нашу жандармерию и поэтому могу ответить на ваш вопрос, – продолжал Стром. – Нет, я не боюсь ходить с серебряным портсигаром за четыре тысячи марок. Я знаю, что никто на меня не нападёт, даже не подумает. Аррас – это оплот безопасности.

– И всё же моих родителей никто не защитил, – заметил Коул, глядя куда-то вдаль. – Если я попал в приют ещё во младенчестве… кем были мои родители? Как они умерли?

– Этого я сказать не могу, – Стром прочистил горло. – Вам об этом лучше поговорить с господином Критом.

Они докурили и, выкинув окурки в мусор, вернулись в дом.

***

Добраться до господина оказалось гораздо сложнее, чем думал Калео Вагадар. Некромонтулу пришлось сначала сбежать из-под стражи своих бывших коллег, скрыто одобрявших его эксперименты, но не способных перечить законам Жнеца. После этого он пересёк три страны: свою родину, страну всемогущих магов Телос и половину Серры. Долгий путь, занявший несколько месяцев, был полон опасностей и курьёзов. Калео Вагадар уприходилось скрываться за Аурой, выдавая себя за одинокого путника. Люди, не подозревая ничего, здоровались с ним, пытались завести разговор или продать какой-нибудь товар. Некромонтула забавляло это и иногда, когда очередной сосед по каюте или попутчик слишком донимал его разговорами, он на мгновение являл ему своё истинное обличье. После короткого представления многие просто убегали, теряли дар речи или, как это случилось с одной старушенцией, схватившись за сердце, умирали. Так продолжалось от города к городу, от одного порта к другому, от вокзала к вокзалу.

Калео Вагадар всегда был на чеку, ожидая, что преследователи вот-вот возникнут за следующим поворотом или на борту очередного дирижабля. После встречи с имморталистом на одном из грузовых суден, окончившейся смертью недруга и крушением всего корабля, некромонтул решил путешествовать по земле. Последние недели он обходил города и селения стороной, пользуясь охотничьими домами в лесах или заброшенными портами, которых в Серре оказалось великое множество.

Солнце, столь непривычное и ненавистное некромонтулу, мучило его. Свет заставлял магию, хранившую в мёртвом теле непокорную душу, таять. Тело Вагадара начинало гнить и распадаться на части. Некромонтулы являлись существами Тени, детьми, перерождёнными в сумраке, где никогда не было солнца. Природа их силы была чуждой этим землям. Видимо, та имморталистка хотела воспользоваться этим фактом и напала на него при свете дня. Глупая женщина! Не учла, что солнце вредно и ей самой. Будь Калео Вагадар готовым к битве, он бы пришил её седую голову к своему телу, но времени было мало, и на риск он не решился. Было бы глупо проделать столь долгий путь и быть пойманным, почти дойдя до цели.

Теперь можно было вздохнуть спокойно. Конечно, если бы некромонтул испытывал нужду в воздухе. Его сердце давно перестало работать, как и прочие органы, а кровь превратилась в вязкую чёрную жижу – эссенцию смерти. Перебирая длинными руками, ужасное нечто в виде головы и грудной клетки, из которой торчали остатки позвоночника и сгнившие внутренности, ползло в тени переулков, скрываясь от опасного солнца. Калео не был знаком с устройством этого города, не знал, в какой его части находится. Он шёл к зову хозяина. Непрерывный, настойчивый, неразборчивый шёпот из тысяч голосов звучал в его сознании, обещая бессмертие, власть, новое тело и многое другое. Взамен нужно было лишь немного послужить.

Калео замер. Впереди возникли люди в синей форме с дубинками на поясе. Двое патрульных, разговаривая о чём-то, прошли рядом. Они не знали, что именно затаилось в нагромождении мусора, оставленного здесь много недель назад. Стражи закона видели лишь бродячего кота, копающегося в отходах.

Запрыгнув на тот поезд, Калео понял, что лишился большей части своих сил. Попади в него ещё пара пуль, ждала бы встреча со Жнецом. Оказавшись в пригородах, прислушиваясь к зову, толстая ворона спрыгнула с крыши вагона. Милый, тихий край частных домов с огородами и садами, вскоре уступил место заброшенным кварталам, заражённым унынием и запустением.

Ржавое королевство – рассадник пороков, скрытых за полуразрушенными домами и грязными улицами. Обитель одной из крупнейших банд тысячеликого Арраса, банды нищих, попрошаек, бывших проституток, бездомных и калек. Выброшенные, ненужные, нелицеприятные. Изгнанники, которых демонстративно игнорировало правительство и другие горожане. Их тайно ненавидели и боялись. Ведь тем, у кого ничего нет, нечего терять. Бродяги ничего не стыдились и не боялись. Ни своего внешнего вида, ни того, ни чужого мнения. Это был их маленький мир, выстроенный на руинах старого города, разрушенного двадцать лет назад.

Калео Вагадар глядел вслед жандармам. Те не боялись, что на них нападут жильцы многочисленных «заброшенных» домов. Патрульные делали вид, что там никто не живёт, хотя хорошо знали, что в данный момент за ними следит множество глаз. Дело было в негласной договорённости между жандармами и Ржавым королём. У властей не было ни времени, ни желания разбираться с делами бездомных, чем бы те не занимались, а нищие пытались не попадаться лишний раз им на глаза и каждый месяц выплачивали дань местному отделу жандармерии. На бумаге Ржавое королевство являлось образцово показательным районом, где всё тихо и спокойно. А на деле, за стенами брошенных домов, бродяги производили наркотики, оружие, убивали провинившихся, торговали проклятыми артефактами и экзотическими животными, нарушая все известные законы. Целая армия попрошаек бродила по всему Аррасу, одновременно клянча деньги у прохожих, торгуя наркотиками и шпионя за всеми. Схема была продуманной и практичной. В Ржавом королевстве крутились миллионы марок, и слишком многие из чиновников были связаны с этими деньгами.

Калео Вадагар продолжил путь, скрываясь под Аурой и размышляя о предстоящих событиях. Что от него потребуется новому господину? Возможно, рецепт зелья несмерти или, может быть, знания о Спящем? Хотя нет. Всё это итак известно ему, существу, чью силу Калео ощущал даже на расстоянии тысяч километров.

Некромонтул перешёл из одного переулка в другой, ничем не отличающийся от предыдущего. Разруха, кирпичи, арматура, горы мусора. И тут шёпот прекратился.

– Стой, – прозвучал глубокий, холодный голос позади.

Некромонтул вздрогнул от неожиданности. Он оглянулся и к своему удивлению понял, что рядом стоит кто-то очень высокий. Глаза его были скрыты под чёрными очками. Облачён незнакомец был в серое пальто до самой земли, а на голове его комично высился длинный цилиндр.

– Это вы? Господин? – уточнил некромонтул.

Высокий мужчина склонился над Калео и расплылся в жуткой ухмылке, обнажив острые зубы.

– Это же вы? – переспросил Калео, сжавшись в землю.

– Да. Мы! – ответил Шляпник.

***

Уборка длилась до самого вечера, пока в доме не стало намного чище и свежее. Коул вскоре обнаружил, что многолетняя пыль и грязь в комнатах, до которых он ещё не дошёл, исчезли, будто сами собой.

– Дом пробуждается, – с нескрываемым облегчением объяснил Стром. – Жилые инсуломы способны и сами убираться.

– А еду готовить он умеет? – усмехнулся Коул.

– Проголодались? – с усталой улыбкой спросил дворецкий. – А мы ведь даже не обедали. Сейчас. Тут неподалёку есть хороший ресторанчик. Я привезу поесть.

Пока дворецкий отсутствовал, Коул с удивлением наблюдал, как медленно меняется интерьер дома: комнаты с тихим треском расширялись, становясь просторнее, половицы еле заметно вибрировали, а стены буквально впитывали в себя пылинки, паутину и прочий мелкий мусор. По всему дому многочисленные шкафы, столы и кровати, скрипя ножками по полу, вставали на свои места. Дом оживал.

После сытного ужина дворецкий приготовил ванну. Коула насторожила такая забота. Он вообще был недоверчивым и подозрительным. Обследовав овитую паром комнату, Коул только сейчас почувствовал усталость и решил расслабиться. Закрыв защёлку на двери, как будто дворецкий мог осмелиться войти к нему, Коул принялся снимать одежду. Кепка, пальто, ботинки и мешковатые штаны оказались на полу. Всё на пару размеров больше, помятое, сплошь в складках и заплатках. По виду можно было принять Коула за одного из мальчишек, торгующих газетами на улицах, зарабатывавших на жизнь своим трудом и донашивавших одежду кого-нибудь из старших родственников.

Стоя перед большим мокрым зеркалом в одной лишь рубашке, Коул смотрел на своё отражение. Лицо в веснушках, бритая голова на худой шее, синяки под глазами, а губы… Коул провёл тонкими пальцами по ним, понимая, что это губы не мужчины. А тело… оно было слишком хрупким для парня его возраста, слишком… немужественным. Именно это имел в виду Стром, говоря о дураках Манселя. Он говорил о Врабие, о её нелюбви к мужчинам и презрении к женской слабости. Государственный детский дом №17, которым заправляли воспитательницы-монахини, предназначался только для девочек, но выпускниками были только парни. Странная старая традиция.

Коул скинул с себя рубашку и с нежеланием опустил взгляд на плотные повязки, под которыми была скрыта женская грудь.

– «Вы были рождены в грехе», – любимая фраза Врабие.

Коул криво улыбнулась, вспомнив одну из фанатичных речей старушки.

– «Снаружи вас ждёт жестокий мир. Мир мужчин, которые лишь жаждут воспользоваться вами. Никому нельзя верить. Для них вы лёгкая нажива. В мире мужчин слишком мало места для женщин. Вы будете им нужны либо в постели, либо на кухне. Даже не думайте, что я этого допущу!».