Торговец счастьем

Гидеон оглянулся по сторонам, будто прислушиваясь. Постояв около минуты, он закатал рукава своего пальто, передал шляпу напарнице и начал сгребать один мешок за другим.

– Не самое удачное время, чтобы беспокоиться о чистоте города, – прокомментировала Афина.

Но Гидеон продолжил, и после пятого мешка, скинутого в сторону, он замер и отшагнул назад. Афина поражённо ахнула и мысленно приказала цыпленку выйти вперёд, чтобы лучше разглядеть всё.

– Выходи, – приказал Гидеон, стряхивая пыль с пальто.

В глубине мусорной горы среди остатков стройматериалов, полусгнивших объедков и нескольких кошачьих трупов сидел конструкт.

– Вот чёрт. Как ты узнал? – прошептала Афина, глядя, как серая бочкообразная машина робко, с трудом балансируя на пухлых манипуляторах, вылезла из своего укрытия.

Гидеон ничего не ответил и медленно обошёл находку. Конструкт стоял ровно, держа верхние манипуляторы на середине округлого, нелепого корпуса. Поза напоминала молитвенную, будто конструкт просил своего создателя вытащить его отсюда.

– Назовись, – приказал Гидеон на третьем круге.

Конструкт что-то прошипел и неуверенно поднёс манипулятор к голове, где вместо динамиков торчали искрящиеся провода.

– Сломан, значит, – произнёс Гидеон. – Кто тебя сломал?

Ответа не последовало.

– Ты ведь меня понимаешь? – спросил следователь.

Конструкт затрещал и кивнул.

– Ты был здесь, когда произошло убийство?

Кивок.

– Ты знаешь жертву?

Кивок.

– Ты знаешь убийцу?

Конструкт задумался, это было видно по быстро моргающим фоторецепторам. И, наконец, он медленно мотнул головой.

– Если мы тебя починим, ты расскажешь, что видел?

Конструкт никак не отреагировал.

– Мы тебе не навредим. Обещаю, – сказал Гидеон. – Мы вернём тебя к родственникам твоего хозяина.

Конструкт бешено замотал головой, выставил руки вперёд и попятился назад. От неожиданности Гидеон мгновенно выхватил пистолет из кобуры. Но конструкт не думал нападать, а наоборот, так усердно пытался что-то сказать, что заискрились провода, торчащие из его головы.

– Хорошо, – медленно произнёс следователь и аккуратно вернул оружие на пояс. – К родне хозяина ты не пойдёшь. Ты не хочешь этого, так?

– У машин есть воля? – подала голос Афина, стоявшая чуть позади.

– Вроде нет, – неуверенно ответил напарник и снова обратился к конструкту. – Пойдёшь с нами. Нам нужна информация.

Следователи повели конструкта к уже заканчивающим криминалистам. Они сразу заметили странную привычку машины держать манипуляторы над корпусом, как будто человек, держащийся за сердце.

– Он – свидетель преступления, – сказал Гидеон, обращаясь к одному из криминалистов-лампидов с камерой вместо головы. – Сможешь починить его?

– Почему, если я лампочкоголовый, то обязательно разбираюсь в машинах? – спросил Клемет, тыча своим длинным объективом прямо в лицо Гидеона. – Это, по-твоему, не расизм? М?

Гидеон криво усмехнулся. Он давно был знаком с этим странным лампидом и терпел его странные шуточки, потому что ценил его знания и отзывчивость. Бедолага Клемет, по ведомой лишь ему одному причине, пытался математически вычислить алгоритм юмора. Шутки его были либо слишком явными, либо слишком непонятными для восприятия окружающих. И чаще всего единственным, кто смеялся над шутками Клемета, был сам Клемет.

– Несколько часов. Дай только добраться до мастерской, – сказал лампид, «оглядев» конструкта. – Всё, можешь не волноваться. К вечеру будет готово.

– Клем, мне нужно к обеду, – сказал Гидеон.

– Ага. Вот я сейчас брошу здесь все дела, – возмутился лампид. – Поменяю свою камеру, снова надену громадную лампочку и буду чинить твою машину! Ха-ха-ха!

– Я же сказал «свидетель преступления», – повторил Гидеон.

– Ну, так отвези его в отдел, к ремонтникам, – предложил Клемет. – Я тут причём?

– Я тебе доверяю, – ответил Гидеон.

И этой фразы было достаточно, чтобы старина Клемет растаял.

– К обеду? – переспросил он тут же. – Будет сделано.

– Договорились.

– Мы будем допрашивать машину? – спросила Афина, когда они шли к выходу из переулка. Толпа журналистов к этому времени разрослась ещё больше.

Ответа она не расслышала из-за гвалта щёлкающих ламп фотоаппаратов и голосов столь ненавистных ей писак.

Глава 12

Ночка выдалась не шибко удачной. В очередной раз ему не удалось сделать фотографий Констанцы, которая с недавних пор стала звездой всех местных газет и главной подозреваемой в исчезновении своего старого и богатого мужа. Потом он проиграл на ставках паролётных гонок, устраиваемых в Вадмарпорте. У главного фаворита внезапно выгорел весь сангум. Наверняка подстава конкурентов. А после и поход в Маскарад не увенчался успехом. Ведьма снова принимала своего любовника.

Антарес Веррон криво усмехнулся, представив себе Миллигара, в очередной раз причитающего по поводу его личной жизни.

«Хватай быка за рога, а бабу за сиськи! Хватит уже подглядывать за ней!», – сказал в прошлый раз мудрейший миник детским голоском. Но Антарес продолжал сомневаться, считая, что у него нет никаких шансов против рыбоголова-следователя.

Гидеон Пакс – изгнанник своего народа, герой гражданской войны, а ныне один из немногочисленных честных жандармов столицы, сразу же не понравился молодому журналисту. Не потому, что он ходил в гости к субъекту его обожания, а просто одним лишь своим видом. Антарес не был завистливым человеком, просто иногда что-то внутри говорило ему не связываться с теми или иными личностями. Невидимый компас ненависти сам определял, кто Антаресу не нравится, и неважно какие у него заслуги и достоинства. Сложно было объяснить, просто иногда так случалось.

Антарес обладал очень большим количеством странных привычек, происхождение которых ему было неведомо. Например, он чувствовал людей, которых стоит сторониться, или места, в которых, как ему казалось, появляться опасно. Если подумать логически, что могло ему грозить в Аррасе, в городе, в котором он прожил чёрт знает сколько лет? А ещё ему иногда снились очень странные кошмары.

Итак, ночка выдалась так себе, и лишь под самое утро Антарес узнал об убийстве в Ночи. Там он и встретил столь обожаемую им ведьму и её столь неприятного напарника. Очередное появление Полуночного зверя, которого мечтали если не поймать, то хоть сфотографировать очень многие. Газеты даже объявили вознаграждение за настоящий снимок хищника. Не прошло и нескольких дней, как появились мошенники с липовыми фотографиями скоб, верраготов или людей, переодетых в шкуры зверей. Некоторые из издательств в погоне за сенсацией имели неосторожность даже пустить эту липу в тираж.

Антарес криво усмехнулся, вспомнив тот переполох трёхмесячной давности, когда одно из издательств объявило, что Полуночный зверь – это плод порочной любви человека и шестилапа. Церковь и местные общины борцов за чистоту вида тут же вспыхнули праведным гневом.

Антарес Веррон до такого не опустился бы никогда. Только факты, только настоящие снимки с мест преступлений. Возможно, за эту честность его и не любил редактор «Колокола».