Погоня за судьбой

Глава III. Исход

… Когда-то небольшая планета Кенгено в системе Луман-11 была очень похожа на Землю, за исключением того, что имела намного более ровный ландшафт. Даже животные на ней были очень похожи на земные виды за редкими отличиями. Отсутствие резких перепадов температуры, умеренное лето и мягкая зима делали фауну и флору планеты несколько менее разнообразной, чем земные, но люди чувствовали себя там очень комфортно, поэтому основной поток переселенцев с Земли устремился именно туда. Почти за полвека цивилизация отстроилась до масштабов, сопоставимых с земными, и единственное, что сдерживало рост «новой Земли» – это естественный порог рождаемости. К моменту «великого исхода» население Кенгено составляло чуть менее миллиарда человек.

К этому же моменту мне стукнуло пятнадцать. Я жила с родителями в маленьком домике в стороне от больших городов. Отец очень любил природу, и не очень любил людей, поэтому образ жизни отшельника был ему по душе, а мы имели возможность круглый год наслаждаться чистой водой, свежим воздухом и пением птиц. Дом стоял на границе поля и леса, поэтому при желании мы могли пойти пособирать ягоды и грибы, целое лето питались собственноручно выращенными овощами, а на зиму у нас всегда был запас варений и солений, бережно заготовленных мамой. Я училась в сельской русскоязычной школе, и каждое утро за мной приезжал оранжевый автобус, чтобы вечером вернуть домой. Жизнь была прекрасна и безмятежна…

На дворе стоял конец мая, и неумолимо приближались летние каникулы. Я сидела за последней партой на уроке, и через окно задумчиво смотрела на дуб, возвышавшийся посреди школьного двора. Светило и пригревало солнышко. Я считала часы до начала выходных, поэтому монолог учительницы не слушала, ведь это был урок литературы – довольно бесполезное времяпрепровождение, где мы пытались пересказать своими словами прочтённое дома, а учительница хвалила нас, когда мы попадали в смысл прочитанного, заложенный в методички школьной программой, и отчитывала, если наше понимание не совпадало с учебником.

Я обожала читать и делала это постоянно – в школьном автобусе, за едой, на крыльце дома, в высокой луговой траве… У меня был читательский билет в местную библиотеку, где все работники знали меня в лицо.

Но уроки литературы я не любила. Какой смысл в оценке интерпретаций? Идея, заложенная автором, может никогда не совпасть с тем, что извлёк из книги читатель, а если речь идет о произведениях, написанных десятки и сотни лет назад – то шансы на совпадение вообще стремятся к нулю. Нет, конечно существуют вечные ценности и явления – любовь, добро, зло, верность, предательство – но для каждого человека измерение этих ценностей происходит по собственным эталонам…

Что-то прилетело мне в затылок. Я обернулась. Под столом лежал скомканный листок бумаги, а через ряд на меня, сияя как масляный блин, смотрел конопатый Руперт. Наверное, опять потащит меня в лазертаг после уроков… Вообще-то, мне нравилось бегать от укрытия к укрытию наперевес с лазерным пистолетом, отстреливая мальчишек, но делать это по три раза в неделю уже утомляло. Я подняла листок, развернула его и прочла: «Папа сказал, что я могу взять кого-нибудь с собой на Землю на каникулы. Котёночкина, полетели!».

Земля! Шесть с половиной световых лет от Кенгено. С точки зрения межзвёздных перелётов – не так уж и далеко, но перед каждым путешественником неизменно вставал выбор – либо ты тратишь несколько лет в камере криосна, и за эти годы может случиться что угодно – война, эпидемия, смерть близкого человека… Каково это – отправиться в двадцатилетнюю поездку на каникулы? И что скажут мама с папой? Мне сложно было представить такое, ведь я прожила намного меньше… Либо ты тратишь баснословную сумму на коммерческий гиперпространственный прыжок, и тогда время путешествия сокращается до часов. Но такую роскошь могли себе позволить только очень состоятельные люди. Руперта я знала давно – его родители были побогаче моих, но чтобы настолько…

От порыва ветра снаружи загремел жестяной подоконник. Я выглянула в окно – ветви дерева трепал ветер, а сам дуб заметно качало из стороны в сторону. По школьному двору неслись клубы пыли. Слева, из-за угла школы наползала чёрная зловещая туча, закрывая собой синее небо. Отсюда, из-за стекла, я видела, как на фоне этой тучи мелькали точечки птиц – все они летели по ветру, и казалось, будто они спасаются бегством от темной громады, постепенно поглощающей синеву. Вот уже Луман скрылся в черноте. В окно теперь смотрела не только я. Мои одноклассники молча и встревоженно глядели сквозь стекло на недобрую хмарь…

– Дети, я конечно понимаю, что это очень красиво, но давайте всё же вернемся к чтению, – Мария Семёновна постучала указкой по столу. – Откройте учебник на странице сто девять. «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях». Котёночкина, расскажи нам пожалуйста о…

Распахнулась дверь. На пороге стоял Борис Иванович, директор школы.

– Мария Семёновна, выйдите пожалуйста на минутку, нам нужно поговорить.

Дети проводили учительницу взглядом, и когда она вышла в коридор, принялись тревожно перешёптываться. Кто-то вспомнил научно-популярные передачи про стихийные бедствия – смерчи, торнадо, ураганы… Мною овладело волнующее ощущение – я никогда ещё не наблюдала стихийное бедствие, а в наших широтах, насколько мне известно, их не происходило вообще. Тектонические разломы были где-то далеко, атмосферные фронты здесь тоже не сталкивались, закручиваясь в ураганы, поэтому жили мы тихо и спокойно.

Вернулась Мария Семёновна и скомандовала:

– Внимание, дети! Спокойно, организованным строем собираемся в коридоре.

Класс зашевелился. Я достала телефон и взглянула на экран – связи не было. Мы быстро упаковали учебники и тетрадки, после чего гуськом высыпали в коридор. Через окна с этой стороны здания можно было видеть, как небо полностью заволокла угольная туча с прожилками. По стёклам периодически сыпала мелкая крошка – то ли снежок, то ли крупинки града вперемежку с летящим песком. Организовавшись в колонну, мы быстрым шагом спустились на первый этаж. Снаружи, у выхода, в образованном П-образной конструкцией школы закутке нас уже ждали несколько больших оранжевых школьных автобусов, а рядом с ними, придерживая кепки, кучно сгрудились водители и что-то обсуждали. Порывы ветра трепали их костюмы, и отсюда они были похожи на чёрных грачей.

Холл был полон галдящими детьми – все остальные классы уже вывели из кабинетов, и теперь организованно выпускали на улицу. Придерживая друг друга на сильном ветру, дети грузились в автобусы. Откуда-то слева раздался взволнованный приглушенный голос Марии Семёновной:

… – Борис Иванович, мне кажется, вы совершаете ошибку. Их же сдует по дороге, вы посмотрите, какой там ураган поднимается.

– Я всё понимаю, но у меня нет другого выбора. Они ведь так и сказали – остались считанные часы. Я не хочу, чтобы эта школа стала для детей ловушкой. Нельзя, понимаете? Нельзя тут оставаться…

Они обернулись и увидели, что я широко распахнутыми глазами смотрю на них. Борис Иванович взял Марию Семёновну под руку и повёл куда-то в сторону. Услышанное крепко засело у меня в голове, и будто бы в подтверждение моих опасений снаружи с треском, слышным даже отсюда, из-за стекла, грузно повалилось на боковую стену школы сломавшееся дерево. В разные стороны полетели ветки, а по асфальту зазвенели осколки битого стекла. Тут же образовался сквозняк, и ветер с гулом понёсся со второго этажа через всю школу к открытым дверям. Былая организованность куда-то пропала, и оставшиеся в здании ученики заторопились наружу.

– Спокойно, не спешим, все успеют выйти! Без паники!

Наш класс был последним. Я как завороженная смотрела наружу, где порывы ветра обрывали ветви крупных деревьев и с хрустом ломали деревца поменьше. Куда нас повезут? И как же там мама с папой? Я снова взглянула на мобильный телефон. Связи не было. Знают ли они, что происходит? Меня уже начинала бить нервная дрожь, когда я почувствовала, как меня кто-то схватил за руку. Я обернулась и увидела лицо Руперта в веснушках, который беззаботно сказал:

– Лиза, все будет пучком, я тебе точно говорю! Это же обычный шторм!

Мы с Рупертом вышли последними, и я тут же прочувствовала леденящий колючий ветер. Крупицы снега хлёстко били по лицу. Водитель нашего автобуса, которого, если я не ошибалась, звали Родионом, щурясь, помог нам добраться до раздвижных дверей и втолкнул внутрь. Двигатель уже был заведён. Мы прошли между рядами и заняли места в хвосте автобуса. Вокруг стоял возбуждённый гомон, машина раскачивалась от порывов ветра. Слева за стеклом от школы уже отъезжали другие автобусы. Внутрь зашёл взъерошенный водитель, а следом за ним – Мария Семёновна, которая заняла свободное место впереди.

– Ну, поехали! – скомандовал Родион и включил передачу. Мы тронулись.

Я обернулась, провожая взглядом двухэтажное здание родной школы. Сердце подсказывало, что мне не суждено было больше сюда вернуться, и через минуту закиданный ветками и сорванными листьями двор скрылся позади. Автобус в составе колонны вырулил на шоссе – движение было предусмотрительно перекрыто полицейскими автомобилями, и наша процессия под ударами шквального ветра в сопровождении полиции направилась в сторону районного центра. На дорожном указателе было написано «Симерия, 20 км» …

Водитель крутил верньер радиоприёмника, пытаясь поймать хоть какой-нибудь сигнал, но кроме шипения помех из динамика ничего слышно не было. В сердцах сплюнув, он бросил эту затею и сосредоточился на дороге.

Хмурое небо над нами исторгало снежок, который безжалостный ветер носил туда-сюда, с размаху швыряя в стекло. Ощутимо похолодало, меня знобило, и это было неудивительно – температура градусов с двадцати за считанные полчаса опустилась ниже нуля, на что явно не была рассчитана наша школьная форма. Водитель включил печку, и теперь она жужжала откуда-то из-под сидений, приятно согревая ноги. Тёплый воздух поднимался вверх, поэтому стекло запотевало, и приходилось раз в пару минут протирать его ладонью.

Позади нашей колонны выстроилась очередь из автомобилей, насколько хватало глаз. Обогнать нас никто не пытался – только один раз несколько чёрных автомобилей также в сопровождении полиции с включёнными мигалками пронеслись куда-то вперёд. Встречное движение было очень редким, и всё это напоминало бегство.

Мы въехали в черту города, и колонна двигалась уже довольно медленно. Мимо проплывали многоэтажные дома. Почти везде горел свет, потому что на улице было достаточно темно, хотя время едва перевалило через три часа дня. Печка неожиданно затихла, и шофер раздосадованно буркнул:

– Ну отлично, теперь ещё и печка накрылась! Осталось только тут заглохнуть…

Снаружи мело, и по присыпанному снегом пешеходному тротуару туда-сюда спешили люди, одетые кто во что горазд. Осенние куртки, джемперы, свитера, а то и просто рубашки в несколько слоёв пестрили красками на фоне снежных заносов. Некоторые люди были налегке, другие тащили за собой через наметённые сугробы сумки с поклажей – ручные и на колесиках.

Я повернулась к сидящему рядом Руперту:

– Рупи, я мельком слышала разговор Семёновной с Борис Иванычем. Он сказал, что у нас остались считанные часы, поэтому нас нужно было скорее увозить из школы. Ты же видишь, что это бегство, правда? Меня всё это до жути пугает. Телефоны не работают. Все едут в одну сторону, а в обратную – почти никого. Это натуральное бегство.

– Бегство? Но куда?

– Не куда, Рупи, а откуда… С планеты. В Симерии ведь аэропорт и космопорт…

– Мне кажется, ты права. От чего бы нас ни спасали, это должно быть очень серьёзно… Бррр… Холодно-то как… Смотри, стекло уже инеем покрывается. Вот, Лиза, возьми, – с этими словами он расстегнул рюкзак, достал оттуда свитер и протянул мне. – Мама всё время боится, что я опять простужусь, поэтому заставляет меня таскать его с собой. Тебе он точно пригодится.

– Спасибо, Рупи. Твой свитер очень кстати, у меня уже пальцы замерзают…

Я натянула на себя мягкий свитер, спрятала ладони в шерстяные рукава. Рупи тем временем с придыханием пробормотал:

– А может, нас отвезут на Землю? Было бы здорово!

– Я не хочу на Землю… Я хочу домой, к родителям, – сказала я и выглянула в окно. Мы медленно ползли через город. Спереди раздался возбужденный юношеский вскрик:

– Родион Палыч, радио! Сделайте погромче!

Через помехи доносились обрывки взволнованного мужского голоса, который с явным трудом сохранял профессиональную выдержку:

– … поглощает свет и глушит все типы электронных сигналов. Сотовая связь не… … … объявлена всеобщая эвакуация. Военные мобилизованы и в данный момент предпринимают все возможные усилия, чтобы… … … отстоит от планеты на две с по… … … рекомендовано выбирать южные маршруты…

Все вокруг, замерев, слушали радиоприёмник. Вскоре передача оборвалась и началась заново – похоже, кто-то поставил в эфир запись на повторе. Из трансляции следовало, что огромная чёрная сфера нависла над северным полюсом Кенгено и оказывала какое-то воздействие на атмосферу планеты, что вызвало резкое похолодание. Мне вдруг стало нехорошо, замутило и закружилась голова – возникшая в воображении картинка лишала остатков сил…

Неожиданно откуда-то извне раздался приглушённый удар, а следом – громкий хлопок. Наш автобус резко остановился, и меня кинуло вперёд. Оранжевое зарево осветило улицу. Спереди послышался трехэтажный мат Родиона, а мои одноклассники повскакивали с мест и через заиндевевшие окна принялись высматривать, что же там произошло. Слева внизу мелькнула замыкавшая колонну полицейская машина – визжа сиреной, она обогнула наш автобус и скрылась впереди. Послышался взволнованный голос:

– Там авария, похоже… Смотрите, вот это полыхнуло… Скорость-то была приличная!

Автобус был высокий, и через лобовое стекло было видно результаты аварии – аккурат на перекрёстке метрах в двухстах впереди грузовик, шедший наперерез потоку, протаранил бензовоз. Видимо, водитель не рассчитал скорость и не справился с управлением. От удара цистерна раскололась надвое и полыхнула. Теперь горящее топливо разливалось по перекрёстку, отрезая нам путь вперёд, а встречная полоса уже была перекрыта полицейской машиной. Послышался зычный голос водителя:

– Детки, пристегните ремни! Придётся немного срезать околицами, чтобы не остаться тут навсегда…

Никаких ремней, конечно, не было, поэтому я просто вцепилась в переднее сиденье. Автобус дёрнулся вперёд и влево, а потом с пронзительным жужжанием коробки передач стал сдавать назад прямо по тротуару, набирая скорость и протяжным гудком распугивая редких пешеходов. Как заправский автогонщик, водитель вывел тяжёлую машину на пересечение с переулком, юзом оттормозился и, выкрутив руль, повёл автобус дворами. За покрытыми инеем окнами мелькали заборы, заснеженные помойки и редкие припаркованные легковушки. Откуда-то из щелей задувало, и меня трясло от холода, однако мы хотя бы двигались, чего нельзя было сказать о тех, кто остался позади.