Мой отец – Мир

Кто-то из прохожих останавливался, чтобы послушать льющиеся мелодии, кто-то их не замечал, а кто-то – просто бросал монеты в мешочек и бежал дальше. Клодетт не знала, кто был приятнее: первые или последние, но лучше всего было, если горожанин все это в себе совмещал. Как Рафаэль, которого нигде видно не было.

Услышав цокот копыт, Клодетт каждый раз оглядывалась в надежде увидеть капитана, но его все не было. Девушку стали терзать страшные мысли. Вдруг кто-то узнал о том, что он сделал для нее? Вдруг Рафаэля поймали?

Но вскоре он появился.

Ее красивый голос приятно обволакивал его слух, но Рафаэль впервые не остановился, завидев ее дающей выступление.

Ее грудь стеснилась. Клодетт поймала быстрый взгляд капитана, но не удосужилась ничего большего. Офицер не обратил на нее внимания, возможно, в спешке, а возможно и вовсе не собирался замечать.

Ее вдруг одолел страх. Сладкая улыбка, которой девушка обычно приправляла свое нежное пение, вдруг сменилась встревоженным, даже испуганным, выражением лица. Она не слышала больше ни флейты, ни разговоров, ни восхищенных возгласов зрителей – ничего, кроме биения собственного сердца. Почему он не смотрел на нее? Почему? Может, он передумал ей помогать? Может, ей стоило просто молча отпустить его, чтобы не попасть в беду? Вдруг Рафаэля взбесит ее настойчивость, и он выдаст ее тайну? Бастьен подумала, что отступить, наверное, было бы правильнее, но она не могла этого так оставить.

– Капитан! – прервав пение, вскричала Клодетт, когда набралась достаточно смелости.

Офицер потянул поводья на себя, приказывая своему коню остановиться, и обернулся к девушке, будто все это время здесь только и ждал, когда она позовет его.

– Что-то стряслось? – поинтересовался он своим обыкновенным солдатским тоном.

Флейта Ноэля вдруг затихла. Из-за прерванного выступления толпа стала быстро расходиться.

Клодетт не сразу ответила. Она так и застыла там с открытым ртом, глядя капитану в глаза и боясь произнести что-то лишнее. Только сейчас Бастьен заметила, что рядом с Рафаэлем ехали еще двое стрелков. Несомненно, это были его подчиненные. Вероятно, именно они являлись причиной столь сдержанного поведения командира.

– Да, господин офицер, – Она тут же выпрямилась и заговорила неожиданно уверенно. – Вы не спуститесь в мой подвал? Я думаю, там кто-то был.

Стрелки с улыбкой переглянулись, посмотрели на командира, а затем рассмеялись.

– Отставить! – приказал капитан, смерив их строгим взглядом, а потом снова обратился к Клодетт. – Вы хотите, чтобы я проверил Ваш подвал, сударыня?

– Да, – кивнула она.

Стрелки опять расхохотались, но Рафаэль снова пресек их веселье.

– Отставить! – повторил он в этот раз громче и строже. Потом он посмотрел на девушку, и его голос смягчился. – Хорошо. Посмотрим, что вор оставил после себя. Показывайте дорогу.

Клодетт сумела только быстро кивнуть и проглотить волнение, словно кусочек угля. Она наклонилась, подхватила мешочек с монетами, проворно разделила деньги, всучила Ноэлю его долю, быстро затянула мешочек, накинула плащ и, последовав за капитаном, оставила Ноэля в полном недоумении. Впрочем, как настоящий друг, он ничего не сказал, чем оказал Клодетт огромную услугу.

– Свободны! – Рафаэль отпустил гвардейцев, как только девушка оказалась около него.

– Есть, капитан! – отозвался один из них.

– Да, сэр! – подхватил второй. – И приятного времяпровождения, – добавил он шепотом, и оба солдата прыснули.

Будучи совсем молодыми, эти двое наивно полагали, что пошловатые шутки сделают их взрослее и возвысят в чужих глазах. Рафаэль, у которого столь глупые предположения перестали иметь место быть уже в пятнадцать, спустя десять лет с того возраста, научился игнорировать таких людей и не придавать большого значения их словам. Так же он сделал и сейчас – просто промолчал. Отчитал только за нарушение дисциплины.

– Важно просто не обращать на них внимания, – озвучил свои мысли Рафаэль, спрыгивая с лошади. – У них пока только одно на уме.

Капитан взял своего коня под уздцы и повел его вперед. Клодетт шла справа от него.

– Правда? – улыбнулась она не самой своей искренней улыбкой. – И только у них это на уме?

– Что Вы имеете в виду? – удивился мужчина.

Они обращались друг к другу на Вы, как и было положено, ведь окружающие могли подслушать их разговор.

– Если Ваши мысли чисты, почему Вы тогда так посмотрели на ту даму? – спросила она, никого конкретно не имея в виду.

– На какую? – теперь капитан растерялся, а Клодетт рассмеялась. – Над чем же Вы смеетесь?

– Над Вами, капитан Ларивьер, – она по-детски хихикнула и задорно пожала плечами. – Я ничего не видела. Просто мне стало любопытно, как такой бравый офицер отреагирует на подобное замечание.

– Вы знаете мою фамилию?

– Как видите.

– Это большая честь. А имя Вам известно?

– А это уже слишком много чести! – захохотала она.

Рафаэль не мог понять, где заканчивались ее шутки и начинались оскорбления, поэтому он, по-птичьи склонив голову набок, сделав вопросительную физиономию и приподняв одну бровь вверх, с недоумением взглянул на нее. Это тоже показалось Клодетт до колик смешным, и она в который раз продемонстрировала капитану свой истерический смех. Эта девушка была сломлена, но все еще боролась. Он это видел. Может, Клодетт и смеялась, но глаза у нее были грустные-грустные, и в любой момент из них могли закапать слезы.

– Просто шучу, чтобы не плакать, – она беззаботно пожала плечами. – Конечно же я знаю Ваше имя, капитан Рафаэль Ларивьер.

Они прошли мимо пустой виселицы, на которой вчера была повешена ее бабушка и едва не повешена сама Клодетт. Девушка почувствовала, как тяжело ей было здесь находиться, и об этом засвидетельствовал болезненный укол в сердце.

Капитан заметил это и увеличил шаг, чтобы поскорее миновать это страшное место. Оно всегда наводило ужас. Но сейчас приобрело для Клодетт еще более жуткие цвета и пугало по-иному. Воспоминания о самом худшем дне ее жизни наводняли эту площадь и все прилегающие улицы, отскакивали от стен, свистели вместе с ветром в ушах и заполняли голову.

Они больше не разговаривали. Клодетт ничем не любовалась и не восхищалась. А ведь раньше она любила наблюдать за людьми. «Внутри каждого человека целый мир, непохожий на другие, каждый человек – это другая оригинальная история длиною в жизнь. Ну разве это не удивительно!» – твердила она изо дня в день, докучая родным, но сегодняшний стал исключением. Сейчас Бастьен просто молчала, уставившись себе под ноги с похоронным выражением лица, а капитан боялся сказать что-то, что лишь все усугубит.

– Где я могу привязать своего коня? – Рафаэль обрел дар речи, когда они подошли к дому.

– Привяжите к забору, – монотонно бросила Клодетт, с отсутствующим видом отпирая дверь.

– А он его не снесет? – засомневался капитан, отметив ветхость забора.

– Понятия не имею, – ответила девушка равнодушно, будто это было пустяковым делом, и ужасно ее утомило.

Она устало толкнула дверь.

Рафаэль вздохнул и поджал губы, не зная, что делать дальше. Клодетт, ушедшая глубоко в свои мысли, помогать явно не собиралась, и ее даже не волновало, что лошадь могла сломать забор, поэтому решать пришлось самому: недолго думая, он привязал коня к крыльцу и вошел в дом.

Клодетт держала в руках две свечи и ждала его у двери в подвал.

– Ты же понимаешь, что я не за этим тебя позвала? – вдруг спросила она.

– Конечно.

– Я рассчитывала на это.

Девушка кивнула на дверь, за которой пряталась непроглядная тьма, всучила капитану горящую свечу и стала спускаться вниз. Рафаэль последовал за ней.